Хроники ведьм. Наследство колдуньи - Мирей Кальмель Страница 66

На мгновение в комнате стало тихо.

— Но каким образом…

Жак предвосхитил вопрос своего лучшего друга:

— Это случилось в Сассенаже. Мы приехали по приглашению Сидонии через месяц после ее переезда. Мне пришлось почти сразу же уехать, нужно было встретиться с одним из моих вассалов, и я оставил Жанну в замке одну. Когда я вернулся, она была сама не своя от беспокойства. И очень торопилась вернуться домой. Я решил, что все дело в разлуке с детьми, но теперь мне ясно — для нее было непереносимо постоянное присутствие Марты.

Я уверен, что именно в это посещение Сассенажа она и увидела Филибера де Монтуазона.

— Шевалье де Монтуазона? В Сассенаже? Как он мог там оказаться? — спросил Франсуа.

— В то время он был любовником Сидонии. От него она родила Ангеррана.

И снова все замолчали. Каждый обдумывал услышанное, взвешивал достоверность фактов. Скоро Жак заговорил снова. Поделившись с другом и сыном частью своего бремени, он почувствовал себя лучше.

— Мне хочется верить, что Жанне удалось найти способ изменить ход событий. Быть может, у нее было еще видение, и оно заставило ее пойти навстречу своей судьбе. Пока ее рассудок затуманен, Марте не о чем беспокоиться. Наверное, поэтому она и оставила Жанну в живых. Если же к моей супруге вернется память, она окажется в опасности. И мы все вместе с ней.

— Что, по-твоему, нам нужно предпринять? — спросил Эймар, горделиво выпячивая грудь.

— Делать вид, что мы исполняем все, чего хочет от нас Марта. Демонстрировать полнейшее послушание. Я знаю, что Луи в сговоре с Филибером де Монтуазоном. Ты, Франсуа, притворишься, что полностью разделяешь мнение брата насчет замужества Филиппины, и будешь обо всем мне рассказывать.

— Неужели вы считаете, что Луи заодно с дьяволом? — запинаясь, спросил Франсуа, для которого старший брат был примером во всем.

— Конечно нет. Он злится на твою сестру и ждет не дождется, когда станет полноправным хозяином вместо меня. Будет нелишне при удобном случае поставить его на место. Елена будет спасена, или, если беременность все же наступит, мы дадим Альгонде шанс исполнить свое предназначение, удалив их обеих, ее и Филиппину, от Марты. И существует только один способ это сделать, Эймар! Отдать за тебя мою дочь. Согласен ли ты жениться на ней после того, что только что услышал?

Эймар по-братски пожал ему руку.

— Я ценю твое доверие, друг мой, и сумею оправдать его, ты это знаешь. Но захочет ли Елена такого мужа?

— Сейчас, разумеется, не захочет. Но вспомни, как мы сражались с тобой и нашим королем Людовиком [15]! Зайти в тыл противнику и ударить, когда он уже считает себя победителем, ударить без всякой пощады!

Эймар кивнул.

— А что будет с Жанной?

— Если я снова поеду в Сен-Жюс де Клэ, Марта заподозрит неладное. И в этом случае только ты сможешь мне помочь! Как только сестра Альбранта решит, что Жанну можно перевозить, ты заберешь ее и спрячешь. Я знаю, что тебе не составит труда найти для нее подходящее убежище. Потом мы вместе решим, как нам быть дальше. С Божьей помощью…

— Господь нам поможет, отец! — подхватил Франсуа, охваченный внезапным воодушевлением.

Жак де Сассенаж погладил его по волнистым волосам.

— Я тоже в это верю, мой сын! Царство дьявола не наступит!

Направляясь к кухне, где она часом ранее оставила Матье и мэтра Жанисса, Филиппина думала о том, что в очередной раз рискует своим пренебрежением к приличиям вызвать неудовольствие отца и брата. Что ж, чему быть, того не миновать… Если Луи снова станет к ней придираться, она напомнит ему, как грубо с ней обошелся Филибер де Монтуазон. Ради Альгонды она была готова на многое. В такой момент думать о протоколе? Увольте…

И все же перспектива, что эти двое, Альгонда и Матье, останутся наедине, ее совсем не радовала. Хотя нет, Жерсанда не расстанется с малышкой Элорой и исполнит при дочери роль дуэньи… Эта мысль вызвала на устах Филиппины улыбку. Как раз в это мгновение она поравнялась со служанкой, согнувшейся под тяжестью корзины с грязным бельем. Бедняжка решила, что эта улыбка предназначается ей, и поклонилась так низко, что чуть было не растеряла свою поклажу. Филиппина едва заметила ее присутствие. Она повернула за угол и оказалась в узком, плохо освещенном коридоре, в который выходили двери комнат прислуги. В этом коридоре ей случалось бывать, но в комнатах — никогда. Когда она проходила мимо последней двери, почти у самой кухни, та вдруг приоткрылась. В коридор, задним ходом и согнувшись почти пополам, вышел слуга. За его шею цеплялась какая-то женщина, но самой ее не было видно. Филиппина прижалась к стене в темном углу, чтобы эти двое случайно ее не задели.

— Останься… Я хочу еще… — проговорила женщина.

Мужчина продолжал отступать в коридор и наклонялся все ниже, чтобы освободиться от ее хватки. Попутно он завязывал свои брэ. Проход он загораживал спиной, поэтому увидеть госпожу его возлюбленная не могла никак.

— Сегодня ночью в сарайчике! Ночью, обещаю! Да отпусти же меня, ненасытная! Если твой муж нас поймает, насадит меня на вертел, как цыпленка! — отвечал он.

— Такого сластолюбивого пройдоху, как ты, не грех и подрумянить! — захихикала молодая женщина.

Мужчина оторвал руки от своей шеи и втолкнул женщину обратно в спальню.

— Это еще надо посмотреть, кто из нас охочее до амуров! — пробурчал он.

Он поцеловал любовницу в губы, с трудом закрыл дверь и, дабы убедиться, что она не откроет ее, чтобы снова попытаться втащить его внутрь, подпер дверь спиной.

— Эта сучка так на мне скакала, что стерла моего дружка чуть не в кровь! — пожаловался он в темноту и стал запихивать свое мужское достоинство обратно в штаны.

И только когда он собрался было отойти от двери, которая, на его счастье, так и осталась закрытой, он увидел Филиппину. Сцена, при которой ей невольно довелось присутствовать, скорее позабавила ее, чем рассердила.

— Чего уставилась? Тоже хочешь? — выпалил слуга раньше, чем успел рассмотреть платье и лицо девушки. Да и разве мог он предположить, что в таком месте встретится с кем-то из господ?

— Простите меня, мадемуазель! — забормотал он с перекошенным от страха лицом. — Я принял вас за горничную… Нет, нет, я не то хотел сказать… Так ошибиться невозможно… Хотя в темноте…

Прежде чем Филиппина успела сказать слово, он повалился на колени в уверенности, что розог ему теперь не избежать. Глядя на нее перепутанными глазами и ломая руки, он взмолился:

— Я — негодяй, мадемуазель, но я не заслужил порку! Умоляю, сжальтесь…

Филиппина и не собиралась его наказывать. Если рыцарь ордена Святого Иоанна отнесся к ней с таким неуважением, что взять с серва [16]?