Подопечный - Сергей Костин Страница 66

Только круглый идиот на моем месте не воспользовался бы предоставленной возможностью.

Уже в дверях меня остановил слабый голос Любавы:

– Василий.., – я не стал возвращаться. Сказки должны заканчиваться счастливым концом. А до него было еще так далеко.

Не знаю, на что я рассчитывал, когда совершал побег. В каждом коридоре, в каждом закутке, в каждой маломальской щелочке находились вооруженные охранницы. Я прикрыл дверь. И что теперь делать? Надо выручать Мустафу и при возможности эту взбалмошную девчонку с компьютерными мозгами.

Я стоял, прислонившись к дверям, когда последние подались на меня. Я чуть… Ну не стану говорить, что я не сделал… Короче, на пороге стояла Зинаида. Собственной персоной. Закованная в черные доспехи. И улыбающаяся.

Схватив за шею, я затащил ее внутрь и, прижав ухо к губам, яростно зашептал:

– Ты что делаешь, чертовка, совсем с ума сошла?…

– Так я тебя спасаю, – закруглила глаза Зинка, – Мустафа уже в безопасном месте. Вот, за тобой пришла.

Душа добрая. А я на нее ерунду качу.

– Там же полно охранниц.

– Ерунда это. Все продумано до мелочей. Одевай что-нибудь из одежд повелительницы. Никто не заметит.

– Чтобы я, да в бабской одежде по дворцу разгуливал?

– Ну как знаешь, – обиделась Зинаида, – Я тебе дело предлагаю. Так сказать путь к спасению.

Ладно, не слишком то я и гордый. Поискав глазами, я заметил висящий на сундуке плащ. Желтый в белый горошек.

– Ну как?

Зинаида прыснула в кулак и получила легкую затрещину.

– Ты сейчас похож на…

– Потом скажешь, давай сматываться, – я приоткрыл дверь и стал наблюдать за коридором, выбирая подходящий для выхода момент.

– Странник, я еще вот что хотела сказать, дело в том, что повелительница…

– Давай, за мной.., – я распахнул дверь, вытолкал Зинку, выскочил сам, прикрыл дверь и засеменил по коридору, пряча лицо в капюшоне.

– Да послушай же меня!– не унималась Зинаида, – она же…

– Зинка, не сейчас. Каждая минута дорога. Прыгай, – прыгать из окна девчонка не захотела, пытаясь что-то объяснить. А мне до ее оправданий, как до Земли пешком, вышвырнул и сам следом.

Приземление прошло удачно. Мягко и незаметно для окружающих. Мягко потому, что свалился я на Зинаиду, а незаметное потому, что в заросли роз.

Зинаида, заткнув рот ладошкой, беззвучно орала. Не каждый день шлепаешься в колючки. Я ей помог. В смысле рот затыкать.

– Потерпи, малыш. Две минуты, и все пройдет. Зато мы в безопасности.

Короткими перебежками, вздрагивая от любого шороха, мы достигли какого то сарая, где под грудой соломы нас дожидался ангел.

– Ну слава шефу, –обрадовался он, стряхивая с головы налипшие соломинки, – Я уж и не надеялся. А это что с тобой, Зин?

– Да падает где попало, – ответил я за Зинку, – Хорошо хоть только что руки, да ноги. А представь, если железяк не было?

Зинаиду прорвало:

– Ты… ты, бесчувственная скотина. Я ради него жизнью рисковала, а он…

– Зина, не начинай, – остерег я ее.

– Да не начинаю я. Ты хоть раз меня до конца дослушай. Я тебе всю дорогу пыталась сказать, а ты не слушал…

– Ну говори, – не выдержал я, – Но если ерунду какую, про чувства или про любовь, не обижайся.

– Не ерунда это. Повелительница и есть Сердце Тьмы. Вот.

– Любава?

Я конечно не глупый парень, и иногда меня можно обвести вокруг пальца. Еще проще просто надурить. Но зачем же так издеваться?

– Не веришь? Не веришь?

– Не верю! – ведь сойду с ума. Если уже не спятил от всего этого бардака.

– Случайно узнала. Услышала. Пока вы там в стойле отдыхали, меня на причастие к повелительнице водили. Оставили нас вдвоем. Она сперва расспрашивала обо всем. Я то дурочкой прикинулась, говорю, сирота. На дороге подобрали. Про вас поболтали. Во общем причастила. Иди говорит, а мне с книгами поговорить надо. Ага! Так и сказала. С книгами поговорить надо. Я к дверям пошла, да спряталась за занавески. Сижу. Притаилась. А она, повелительница, значит, сама с собой разговаривает. Руки заламывает и причитает. Я мол, Сердце Тьмы, когда час пробьет, чтобы мир уничтожить? Я аж задрожала вся. Тут в комнате откуда не возьмись тени стали появляться. Вроде и свет кругом, а они по воздуху летают.

– Дальше.

– А все, – Зинаида вытерла пот со лба, – Я как увидела это, испугалась, да вон бросилась.

Помолчали. Покряхтели. Почесали затылки умные.

– Надо, стало быть, возвращаться, – заявил Мустафа, – Искали, искали, нашли. Давай дело делать, Странник.

Прав ангел. Во всем прав. Только вот как убить Любаву? Не смогу. Рука не поднимется.

– А если ты не сможешь, сам сделаю, – смелый какой. Сам в одних подштанниках, а я в платье бабьем.

– Ты Мустафа не обижайся на меня. Я вас в кашу эту затащил, сам и расхлебаю. Вы с Зинаидой бегите, куда глаза глядят. А я… придумаю что-нибудь.

– Щас! Бегите. Я конечно Зинку люблю, но и тебя не брошу. Вместе пойдем. Что скажешь, Зин?

– А что Зин? Как что, сразу Зин! Я уже два миллиона двести тысяч единиц времени Зина. Давно пора понять, что мне без вас никуда. И вот еще что, послушайте хоть раз совета бедной, измученной девушки. Повелительницу так просто не одолеть. Нет у вас такой силы. Даже у Странника. Я здесь такого по наслышалась! Не женщина, а демон в платье.

Я вспомнил, как некоторое время назад поцеловал демона.

– Говори, что придумала?

– Дело тут такое. Подруги мои… ну эти… хряки, хруки, нашептали мне, что осилить повелительницу может только пепел сожженной белой гвоздики. Но насколько я знаю, на всей планете нет подобного растения. Вот такие дела.

– Что ты сейчас сказала? – нечто знакомое всплыло из памяти. Только бы ниточку не упустить.

– Такие дела, сказала.

– Да нет, до этого. Повтори еще раз, – настаивал я.

– Совсем глухой стал. Стареет что ли, – одними губами выругалась Зинаида. Я хотел было наподдать ей за нахальство, но боясь упустить важную мысль, сосредоточился только на ней, – Я сказала, что на этой планете нет ничего похожего на белые гвоздики. Все есть, а этого – нет.

Вот! Ключевое слово. Белые гвоздики. Давай, думай! Почему эти слова так тревожат. Должно что-то быть. Белые гвоздики – вестники разлуки… Чушь. Не оттуда. Красная гвоздика… Тоже не то. Господи, ну конечно!

Я хлопнул себя по лбу. Мустафа, до этого старательно переживавший вместе со мной процесс воспоминаний, облегченно вздохнул.