Дорога к Зверю  - Марина Дарман Страница 66

Он взвыл и завертелся волчком. Хватка ослабла. Нюра выскользнула и устремилась к свету. Но как не мчалась, а когти мечущегося в агонии беса оказались быстрее. Он чиркнул ее по правому плечу. Вроде легонько, но женщину качнуло. Бисером проступила кровь из раны, смешиваясь с тоненькой струйкой тьмы. Лютая закрыла глаза, борясь с дурнотой, а потом медленно осела на пол.

Ревущий монстр исчез, осыпавшись пеплом. Тут же скрылся последний уголок тьмы, подарив гулкий смех на прощанье. Дарен вздрогнул, поднимая безжизненную Нюру.

– Не уберег, – горько шепнул он, глядя на синеющие губы.

Руки и лицо ее побелели, покрываясь испариной. Грудь вздымалась едва заметно, словно и не дышит вовсе. Широким шагом он выскочил из губительной пещеры на небольшую полянку. Сверху казалось, что здесь просто разлили зеленые чернила, которые растеклись неровной кляксой, да так и высохли. По краям кляксу окружали толстые покрытые мхом деревья. Где-то неподалеку журчал родник.

– Воду быстро!

Ношу Дарен уложил на центр поляны в самое солнечное место и походным ножом быстро срезал налипшую ткань. Рана вздулась и почернела так, словно получена давным-давно, а не только что. Горячий порез и пульсировал. Чародей осторожно нажал, из раны показалось грязно-зеленое нутро. Гниль распространялась с невероятной скоростью.

– И шамана нет, – горестно пробормотала Веста.

Она слонялась туда-сюда и никак не могла остановиться. В пещере ей казалось, что стоит дойти до «чистого» от бесов места, и мгновенно уснет от усталости. Тревога прогнала сон и зарядила нервической лихорадкой. Ее потряхивало и подташнивало от волнения. Но боевую лютую она уже привыкла смотреть как на суженую сына, а тут такое.

Воду Дарен вскипятил чарами. Вообще-то, он не любил тратить способности на подобную мелочь. Сил отдаешь много, восстанавливаешься долго, а на выходе пшик. Но сейчас каждая шерстинка на счету. От скорости работы зависит слишком многое. Веста смотрела как сосредоточенно сын помешивает зелье, размеренно добавляет травы из мешочков, отмеряя, где щепоть, где две, и не могла понять, как ему это удается.

Нет, к мысли, что сын чародей она давно привыкла. И даже гордилась. У всех вон просто сыновья, у нее и красавец, и чародей, и зверь необычный. А вот, как ему удается сохранять спокойствие – не понимала. Ведь даже руки не дрожат. Разве что хмурится больше обычного и губы сжимает добела. Не понять.

– Подержи, – окликнул ее Игидар.

Он сидел в изголовье Нюры и держал в руке короткий широкий нож. Лезвие его потемнело от огня. Даже на вид горячее.

– Ты чего? – Веста побледнела, но подошла.

– Зелье еще ждать и ждать, – обронил он, примеряясь к ране. – А эта дрянь ползет слишком быстро. Надо вырезать. Садись сверху держать будешь.

В рот Нюре он запихнул короткую толстую палку. Дождался, пока Веста усядется и схватит покрепче, и решительно воткнул нож. Больная вздрогнула, издавая звук больше похожий на рык, дугой выгнулась и на миг приоткрыла глаза. У Весты закружилась голова и она вновь позавидовала, но теперь уже не сыну, а названному мужу. Тот, не отвлекаясь, счищал с раны гниль, скидывая куски вязкой слизи на траву, отчего та мгновенно жухла и скукоживалась.

Он как раз закончил скоблить, когда подошел Дарен с кусками чистой тряпки и плошкой зелья. Он смачивал лоскуты в пахнущем лесной травой густом отваре и, не отжимая, накладывал на руку. Досталось и траве, которую прочертили черные дорожки. Они начинались от места падения капель и расползались тонкими ручейками, словно слизь лилась сверху. Стоило отвару коснуться отравы, как потемневшая гадость с шипеньем испарилась. Рост дорожек остановился, а земля на пораженных участках посветлела.

Игидар, видя, что его помощь не требуется, занялся разбивкой лагеря. И место удобное, и идти дальше нельзя: неизвестно сколько пролежит лютая в беспамятстве. Дарен закончил перевязку и приподнял голову Нюры. Веста поняла без слов. Сбегала к котлу и зачерпнула новую порцию варева. Вливала она ложечкой осторожно, словно кормит ребенка. Вначале больная сглатывала неважно и давилась, но к тому времени, когда плошка опустела, процесс наладился. Дело пошло до того шибко, что Нюра пару раз открыла глаза и посмотрела так удивленно, точно не могла понять в каком из трех миров находится.

– А тебе не все ли равно, если я рядом? – усмехнулся Дарен.

Дышала молодая женщина ровно и чисто, к лицу вернулся румянец, и лишь рванная рана да слабость напоминали о произошедшем. Нюра приоткрыла рот, но не смогла произнести ни звука. Она виновато улыбнулась и успокоено закрыла глаза, поворачиваясь на бок.

– Вот и правильно, – Веста подскочила, чтобы достать походное одеяло. – Сон лучшее лекарство. Но зелье ты все же сохрани. Дельная вещь.

Мерно потрескивал костер. Лежанки давно были готовы. На одной из лежанок отдыхала Нюра, которой стало лучше настолько, что она чуть-чуть поела. Оставшаяся троица сидела вокруг костра и задумчивыми взглядами буравила огонь. Зверь сдержал слово, и выпустил прошедших испытание. Осталось понять, что ждет здесь.

* * *

К утру рука Нюры потемнела и перестала сгибаться. Пальцы тоже не шевелились. И вроде боли нет, но и чувствительности нет тоже. Лютая с усилием растирала руку здоровой рукой и не могла дождаться, когда остальные проснуться. Изредка ей казалось, что руку словно покалывает иголочками, но стоило сосредоточиться на ощущении, как оно тут же исчезало.

– Очень интересный эффект, – задумчиво пробормотал Дарен, когда проснулся.

– Интересный? – Нюра подпрыгнула от возмущения. – Ты мне скажи, рука будет работать? – Он в ответ коротко глянул и промолчал, изображая сосредоточенный осмотр. – Не пугай меня! Итак, страшно.

– Перекинуться попробуй, – вновь ушел он от ответа.

Нюра кое-как поднялась и поковыляла к кустам. Слабость почти прошла, а неустойчивость осталось. Тело потряхивало, как при ознобе. Все вокруг словно раскачивалось, да и земля под ногами, казалось ходила ходуном. Ужасно хотелось пить. Она уже выпила столько, что побулькивала при ходьбе, но жажду утолить не смогла.

Волчица вышла худее обычного. Шерсть у нее свалялась. Глаза тускло светились. Лапы разъезжались. Зато работали все четыре. Пострадавшая лапа радовала отсутствием шерсти, но вес держала как надо, не подгибаясь и не подворачиваясь. Лютая немного прошла и с изумлением уставилась на Дарена. Подушечки лапы ощутили и жесткость камней, и мягкость травы.

– Что-то подобное я и подозревал, – признался мужчина. Он не выглядел ни изумленным, ни хотя бы озадаченным. – Перекидывайся обратно.

Лютая уковыляла в кусты и, едва получила возможность говорить, закидала вопросами:

– Что подозревал? Когда подозревал? Ты знал, что на меня нападут? Знал и не предупредил? И кто ты после этого? Хотя кто знаю. Неправильный медведь с неправильным цветом шерсти и неправильным запахом.