Пятьсот лет спустя - Стивен Браст Страница 67

– Вы так и сделаете?

– Разумеется. Хотя признаюсь, мое самолюбие уязвлено. Не ожидал, Тазендра, что его высочество полагает, будто мне нельзя доверять.

– Уверяю вас, дело тут в другом.

– И в чем же?

– Он просто не хотел ставить вас в трудное положение, когда вам пришлось бы выбирать между долгом и дружбой.

– Понятно. Что ж, он поступил благородно.

– Конечно! Я всегда считала лорда Адрона человеком благородным.

– Безусловно. Однако как расследование, которое вы проводите, может вызвать конфликт между моим долгом и дружескими чувствами?

– Знаете что, Кааврен?

– Что, мой друг?

– Я тоже не очень понимаю, что происходит.

– Не понимаете?

Тазендра покачала головой.

– Тогда, – сказал Кааврен, – должно быть, дело непростое.

– О, тут вы совершенно правы.

– Наверняка не обошлось без интриг.

– Думаю, так и есть, – кивнула леди дзур, понижая голос до шепота.

– Причем при дворе, – продолжал Кааврен, также понижая голос.

– О, конечно двор, – прошептала Тазендра. – Зачем иначе упоминать Джурабина?

– Значит, вокруг него они собираются проводить расследование?

– Точно.

– Этим, полагаю, занимается Айрич?

– Нет, нет. Айрич остался с его высочеством. Во дворец отправились Алира и Сетра – чтобы переговорить с Джурабином. – Тазендра снова поморщилась. – Ох! Я не в состоянии контролировать свой язык. Об этом мне также не следовало упоминать.

– Не огорчайтесь, – успокоил ее Кааврен, а сам между тем погрузился в глубокие размышления.

– Я так на себя сердита.

– А что вы должны были мне сказать?

– Только что мы видели его высочество и провели с ним вечер.

– И все?

– Ни слова больше.

– И кто отдал такой приказ?

– Ну, от кого еще мог последовать приказ такого рода? Только от его высочества.

– Значит, Адрон велел передать мне, что вы его видели и с ним все в порядке?

– Нет, Айрич.

– Понятно, – кивнул Кааврен. – Мне представляется, вы все сделали именно так, как вас и просили.

– В самом деле?

– Ну да. Сказали мне, что провели вечер с его высочеством и исполнили таким образом свой долг.

– Исполнила? – повеселев, переспросила Тазендра. – Тогда я больше не стану тревожиться по поводу своего болтливого языка.

Они еще некоторое время беседовали, как и положено старым друзьям, однако теперь их разговор ограничился воспоминаниями и комплиментами в адрес присутствующих и отсутствующих.

– Что ж, я повидала вас и снова побывала в местах, так милых моему сердцу. Я сказала вам то, что мне следовало сказать. Теперь пора уходить. Встретимся вечером дома.

Тазендра встала, Кааврен последовал ее примеру, они обнялись и расстались, обменявшись последними комплиментами. Кааврен вернулся к своим обязанностям: проверил, все ли гвардейцы заняли посты, прочитал рапорты о событиях предыдущего дня и уже собирался выяснить, нет ли у его величества для него каких-нибудь поручений, когда ему сообщили, что пожаловал новый посетитель.

– Похоже, сегодня день визитов, – промолвил Кааврен. – И кто же ко мне пришел?

– Герцог Гальстэн.

Вошел Пэл, вновь в костюме адепта Искусства Доверительности: с головы до пят закутанный в плащ цвета ила с берега реки Драгейры.

– Пэл, садитесь, пожалуйста. Вы знаете, вы разминулись с нашим другом Тазендрой?

– Она была здесь?

– Сидела на том самом стуле, на котором вы устроились сейчас.

– У нее имелась какая-то особая причина для визита?

– О, конечно. Айрич послал леди дзур рассказать мне, что Адрон в ярости и может совершить опрометчивый поступок; более того, они также подозревают, что Джурабин по своим собственным мотивам убедил его величество проявить снисходительность к Алире. – Кааврен нахмурился. – Нашему дорогому Джурабину следует ждать неприятностей.

– Согласен, – с улыбкой ответил Пэл.

Кааврен пожал плечами:

– Теперь вам известно то, что знаю я.

– Но вы до сих пор не в курсе того, что удалось выяснить мне.

– Вы успели получить новую информацию?

– Совершенно верно, и готов ею с вами поделиться, если пожелаете.

– Не хочу ничего другого.

– В таком случае, вот она: вы правы относительно ее величества. Она причастна к обыску в покоях Алиры.

– И как вам удалось это выяснить? – поинтересовался Кааврен.

– Я говорил с ней, воспользовавшись своим статусом. И задал ее величеству вопрос: не хочет ли она что-нибудь обсудить с представителем Академии Доверительности?

– Но если она оказала вам доверие...

Пэл рассмеялся:

– Да нет, конечно. Она заявила, будто не нуждается в подобных услугах, после чего мы с ней очень приятно побеседовали. И мне многое удалось узнать.

Кааврен задумчиво кивнул, узнавая прежнего Пэла:

– И что теперь, друг мой?

– Что теперь? – повторил Пэл. – Если мы не ошибаемся и между императрицей и премьер-министром возникла вражда в такой напряженный момент, нам следует готовиться к худшему, Кааврен.

Капитан кивнул, поскольку ему в голову пришла точно такая же мысль.

– Необходимо все обдумать, – со вздохом произнес тиаса, – может быть, вместе мы сумеем сочинить какой-нибудь план. Признаться, Пэл, меня пугает создавшееся положение, а вам хорошо известно, что меня непросто испугать.

Йенди помрачнел и не нашелся что сказать. Кааврен проводил Пэла до Императорского крыла, после чего йенди направился в сторону Крыла Атиры. Его медленная важная походка удивительным образом контрастировала с пружинистым шагом, свойственным Пэлу, когда он одевался как придворный кавалер. Кааврен с улыбкой смотрел ему вслед.

– О друг мой, – тихо проговорил он. – Сколько в тебе разных людей? И знаешь ли ты сам об их существовании? А тебе удается их всех различать?

Капитан уже повернул в сторону Портретного зала, где должен был находиться его величество, как вдруг изменил свое решение и, повинуясь импульсу, заспешил к покоям Ноймы. Они располагались в восточной части Императорского крыла и выходили на пристройку над Крылом Джагала, обеспечивающую балкой, парапет или крыльцо, на котором ее величество сидела в погожие дни и смотрела на реку Драгейра или холмы Истэнда.

На балкон, а мы будем называть его именно так, полностью изолированный от остальной части дворца, можно было попасть лишь через спальню императрицы, постоянно охранявшуюся двумя гвардейцами (не говоря уже о трех других парах часовых, стоявших на страже возле входов в покои императрицы). Все это не только представляло подходящие декорации для фарсовой драмы Люина «Кто первым ее сбросил?», но и давало прекрасную возможность для уединения. Когда у императрицы возникало желание побыть в одиночестве, она говорила гвардейцам на посту у спальни, что просит ее не беспокоить, и они без ее разрешения не пускали к ней никого, даже его величество.