Воинство сатаны - Дмитрий Воронин Страница 67

— Целительница? — удивленно вскинул брови Денис. — Из твоих слов я понял, что эти Пятеро были негодяями, каких поискать.

— Разве я так говорила? — пожала плечами Таяна. Не дождавшись ответа, она покачала головой. — Все было не совсем так. Многие из Примкнувших были неплохими людьми и искренне верили, что идут в бой за благое дело. Да и среди Пятерых не было полного единства… Немногие уцелевшие пишут, что был момент, когда напряжение между ними достигло такого уровня, что их вполне могло стать Четверо — Дерек дер Сан, боевой маг воздуха, был почти готов сложить оружие. Не из трусости… просто после того, как Ульрих… в общем, повод был.

— Но он не сдался?

— Это неизвестно, я знаю лишь, что Дерек был в Цитадели во время последнего штурма и что после штурма было найдено его тело.

— Послушай, Таяна, я, конечно, многого не понимаю. В Цитадели находилось пять высших магов, после штурма найдено пять тел…

— Четыре. От дер Унвейта остался разве что пепел.

— Хорошо, четыре. И горсть пепла от пятого. И все же какой-то мудрец счел, что тут что-то нечисто. Но ведь могло быть все проще, верно? Они могли и в самом деле просто погибнуть?

— Могли, — серьезно кивнула волшебница. — Думаю, что магистр, который изучал этот вопрос, узнал нечто, заставившее его сделать именно такие выводы. После его смерти десятки магов вновь переработали все записи, в том числе и записи самого магистра… о, я вспомнила, его звали Канн Дайстрим… ну, в общем, они не нащупали ту нить, что открылась ему. Если, конечно, Канн и в самом деле нашел что-то важное, а не просто впал перед смертью в старческое слабоумие. И ты знаешь… если он все-таки был прав…

Хищник лежал в кустах и не шевелился. Его уши, ставшие вдруг невероятно большими, были повернуты к людям и напряженно ловили каждый звук. Волшебница говорила о вещах, которые были для хищника важнее всего на свете.

«Хозяева могут быть живы!»

Эта короткая фраза билась в мозгу охотника как мощный набат, заставляя содрогаться все его существо. Тело оставалось совершенно неподвижным, но разум хищника трясся, словно в лихорадке.

«Хозяева…»

Да, он поступил правильно, что не растерзал этих двоих еще там, у стен Цитадели. Он поступил совершенно верно — и теперь слова этой девчонки дали ему истину. Что с того, что она ни в чем не уверена, что их куцые знания не позволяют понять то, что давно уже, оказывается, известно ему, хищнику, Вот почему так силен Зов, вот почему так трудно сопротивляться исполнению вложенных в него приказов. Если бы хозяева и впрямь были мертвы, как он всегда думал, то пропал бы и Зов. Ибо его и ему подобных создавали так, чтобы они подчинялись лишь хозяевам и никому больше. Да, все верно! Если бы хозяева умерли, то он стал бы полностью свободен. Или… или умер бы.

Над этой мыслью хищник задумался, она оказалась на удивление неприятной. Много десятков и сотен лет он считал, что его долг — умереть в битве. Умереть геройски, достав клыками горло очередного врага. Но, видимо, тогда в нем говорил Зов. Теперь хищник вдруг понял, что не хочет смерти. Он по-прежнему был бы рад убить достойного противника и не спешил бы бежать от опасности… но ему нравилась эта жизнь, и он совершенно не собирался с ней расставаться.

Что произойдет, если ему удастся найти хозяев, если они все еще живы? Сможет ли он вцепиться им в горло или страх перед собственной смертью, которая может за этим последовать, остановит его? Значит ли, что он становится трусом?

Хищник метнулся в лес, подальше от людей. Все, чем он жил все эти годы, в последние дни подозрительно шаталось. Почему-то связи с вложенными в него приказами, с которыми он с таким трудом боролся и которые казались такими прочными, теперь рушились, рассыпались, расползались прямо на глазах. Он вдруг осознал, что стремление убить похитителей исходит не от Зова — теперь это его собственное желание, с которым можно бороться, которое даже можно переменить… Что происходит? И почему именно сейчас рвутся невидимые нити, связывающие его с прошлым?

Хищник не находил себе места, носясь кругами по лесу, оставляя просеки в кустарнике, срывая когтями кору с деревьев, оставляя на прочной древесине глубокие борозды от когтей. Его переполняло бешенство, которому необходимо было дать выход…

И тут он почувствовал. Его чутье, невозможное для любого другого живого существа, уловило вдруг угрозу. И она была направлена не против него, а против тех двоих, что, ничего не подозревая, продолжали мирно беседовать у костра. Стая таргов… хотя, это вряд ли можно было назвать стаей, тарги редко собираются более чем десятком особей, а здесь их было не менее сотни. И они шли к костру с намерением убить, это хищник чувствовал совершенно точно, как чувствовал и того, кто ведет таргов в бой. Это существо было немного сродни ему, оно тоже было создано с помощью магии, магии грубой, неумелой, примененной не так… и все же давшей кое-какой результат.

А еще спустя несколько секунд в хищнике проснулось бешенство, дикое, ослепляющее. Он всегда считал себя хладнокровным, расчетливым бойцом и никогда не испытывал ничего подобного.

Эти звери шли, чтобы убить его, хищника, цель. Его личного противника, в отношении которого хищник выстроил уже поистине великие планы. Это безмозглое зверье вздумало вмешаться в его дело, стать на его пути…

И охотник рванулся вперед. Это было именно то, что требовалось сейчас его воспаленному разуму. Битва, вкус крови на языке, хруст костей под могучими клыками…

Его тело постепенно преображалось. Костяной панцирь вспучился, выпуская из себя острейшие шипы — не слишком удобные для бега или погони, они как нельзя лучше подходили для отчаянной, один-против-всех схватки. Когти на лапах увеличились втрое, посреди широкого лба вырос короткий мощный рог, удар которого способен был навылет проткнуть закованного в панцирь рыцаря.

Тарги так и не поняли, откуда в их рядах появился смертельный вихрь, оставляющий позади горы изорванных, растерзанных трупов. Это чудовище прошло сквозь стаю и, развернувшись, напало вновь. Звери были не приучены бояться. В бою один-на-один они не уступили бы никому и скорее пали бы на месте… здесь же на их стороне была сила, их куцые умишки были в этом полностью уверены — ведь противник один.

И они атаковали. Все сразу. Почти все. Двое, молодая самка и уродливый вожак, остались в стороне. Вожак молча наблюдал за боем, самка время от времени тихо повизгивала, но не трогалась с места, словно пришпиленная к земле волей вожака.

Хищник взревел от радости — и этот победный вой пронесся над лесом, приводя в ужас всех, кто мог бы его слышать. Где-то там, у костра, встрепенулась девушка, складывая пальцы в боевую фигуру, мужчина схватился за кинжал и тут же с удивлением обнаружил, что вместо оплетенной кожей рукояти его ладонь стиснула ребристую часть странного изогнутого предмета, назначение которого было ему неизвестно. И другой мужчина вздрогнул, просыпаясь, и увидел, как в смертельном ужасе уносится прочь его конь…