Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева Страница 68

— Не сможешь идти — брошу, — пригрозил он. Но больше с досады, чем со зла.

Она ничего не сказала. Молча сползла на землю и села, глядя вниз. Отсюда хорошо был виден лагерь. По нему еще носились всадники. Безжалостный огонь пожирал остатки палаток. Вдалеке у ворот шла схватка. Но большой отряд меотянок во главе с Тиргитао вырвался и ускакал в степь. Левкон проследил за взглядом Ареты и понял, что она смотрит именно туда. На ее чумазом от гари лице была написана полная безнадежность. Свои ушли, посчитав ее мертвой или просто бросив, — ему было хорошо знакомо это чувство.

Внизу бесновались враги. Они заполнили весь лагерь и окрестную долину. Если завтра скифы не уйдут, им, пожалуй, отсюда не выбраться. Гиппарх скрипнул зубами. Этот звук вывел Арету из оцепенения, по ее лицу потоком струились слезы. Левкон знал, что это не испуг. Она просто расслабилась, оказавшись в укрытии, и теперь не может удержать их. «Сейчас кровь из носа пойдет», — с раздражением подумал он. Но кровь не пошла. Вместо этого Колоксай сползла на колени у самого края площадки, вынула из ножен на поясе небольшой кинжал с широким лезвием и развернула к животу. Гиппарх успел ударить ее по руке.

— Фагеш-ханым!

Она округлившимися глазами смотрела, как нож падает вниз, ударяясь о камни. Потом завизжала, как кошка, и кинулась на спутника:

— Зачем? Зачем? Там скифы! Сдохнуть здесь, на этой скале?!

Ее кулаки как-то нелепо ударили ему в грудь, и он легко оттолкнул от себя женщину. «Надо же, а когда хочет, может убить!»

— Мы переждем время и выберемся, — с расстановкой сказал Левкон.

Но его нарочито ровный голос не подействовал на Арету успокаивающе. Наоборот, она затрясла головой и часто-часто, заикаясь, затараторила:

— Куда-отсюда-можно-выбраться? Только-скифам-на-голову? Фагеш-олаг! Мы-погибнем-как-только-слезем! Вся-степь-в-них! Нас-поймают! И… Не хочу! Не хочу! Хочу, чтоб все… Понимаешь!

Он все понимал. У Ареты была истерика. Настоящая бабья истерика. Лучше б кровь носом шла. Поглядев еще секунду, как слезы, сопли, ругань и икота изрыгаются из Колоксай одновременно, Левкон отступил на шаг и со всей силы двинул ей в ухо. Она подавилась остатком фразы и уставилась на него так, словно первый раз в жизни видела.

— Еще?

Она дернула задом, отодвигаясь к краю.

— Еще, — констатировал он, схватив ее за руку и рванув к себе. Здесь гиппарх тряхнул Колоксай так, что другая бы обмочилась от страха. Но эта только зажмурила глаза и вдруг выпалила:

— На кубидан ман малек ага!

От этого у Левкона все внутри перевернулось. «Не бей меня, хозяин!»

— Нан ага кубидан малек! — «Никто тебя не бьет. Я не хозяин».

Она открыла сначала один, потом другой глаз. Снова уставилась на лагерь и постепенно, судя по изменению лица, вернулась к осознанию реальности. Краска стыда и гнева залила ее щеки. Гиппарх отвел взгляд. Нет ничего хуже, чем увидеть человека в таком состоянии — станет твоим врагом навек.

— Утром я уйду отсюда, — твердо сказал он. — Если хочешь, иди со мной.

— Куда? — устало спросила женщина. В ее голосе слышалась такая апатия, что Левкону помимо воли стало жалко спутницу.

— На юг, — сказал он, стараясь сохранять равнодушие. — Сама говоришь, скифы не пошли к Феодосии, а развернулись здесь. Значит, южный берег свободен. Надо пересечь полуостров и по киммерийской стороне двигаться к Пантикапею.

— Мы не дойдем. — Колоксай махнула рукой. — Нас схватят еще в степи.

— Может, и так. — Левкон пожал плечами. — Но попробовать надо. Не здесь же подыхать.

— Мы все равно подохнем, — сообщила она. Спокойно, словно уже смирилась с неизбежным.

— Ты как хочешь, — разозлился он, — а я дойду. Всего-то пара дней по степи, а там плоскогорья с лесом. Не горы, конечно, но скифы не суются.

— Зато тавры суются, — вставила Колоксай. — Через горы еще опаснее, чем по степи. Зарежут — имени не спросят.

— А здесь по голове погладят? — хрипло рассмеялся гиппарх.

— Ты сумасшедший, — вздохнула она. — Посмотри кругом. Внизу черно от скифов.

— Завтра они уйдут, — уверенно сказал Левкон. — А я, — он помедлил, — не сумасшедший. Я час как свободный.

Она осеклась и уставилась на него, словно это и так не было понятно.

— Слушай. — Левкон решил поставить все точки над i. — Я больше тебе не раб. Сейчас мы в равном положении.

Ее зрачки сузились, на губах мелькнула недобрая улыбка.

— В равном? — переспросила Колоксай с нескрываемой издевкой. — Ты так думаешь?

Она ударила первой. Но он отбил. Оба покатились по земле. Странно, но Левкон даже не рассердился на нее. Ей надо было отстоять себя после недавней истерики, доказать ему, что она чего-то стоит. Больше того, гиппарх каким-то шестым чувством ощущал, что Колоксай сейчас не посягает на его свободу, просто она унижена до предела и не знает, как справиться со стыдом.

— Ну все, хватит. — Он швырнул ее на спину. — Свалимся.

Женщина было расслабилась, позволив ему оседлать себя, но когда он убрал руки и поднял ногу, чтоб слезть, меотянка Двинула ему под колено. Левкон разом стиснул ладони на ее горле, показывая, что не шутит.

— Хорошо. — Она подняла руки. — Ты сильнее.

«Сильнее! — передразнил про себя Левкон. — Ты вот отделала Ясину, а я ни разу не смог. Хотя… меня тогда с голодухи шатало. А последние две недели я все-таки ел. И неплохо».

— Ты сильнее, — повторила Колоксай, отводя его руки от своей шеи.

— В прямом бою, — процедил гиппарх. — А исподтишка ты всегда можешь меня прикончить. Поэтому я не собираюсь доверять тебе, хоть мы и пойдем вместе.

— Каждый сам решает, кому ему доверять. — Арета переползла в глубину площадки. Там она привалилась спиной к камню и надолго затихла, глядя вниз на догорающий лагерь.

Наутро скифы действительно ушли. Но Левкон не стал сразу спускаться в лагерь. Во-первых, бог его знает, не повернут ли враги обратно. А во-вторых, Арета с рассветом задремала, и пока сильно не припекло, гиппарх был не против дать ей возможность поспать. Им идти через степь. Пешком. По жаре. А у нее за спиной целая ночь беготни и криков.

О себе Левкон не думал. Он был так перевозбужден возвращением свободы — пусть и на краю гибели, — что мог хоть сейчас встать и идти, куда угодно, ничего не прихватив с собой. И сдохнуть к исходу первого же дня.

Арета дернулась и открыла глаза. Солнце встало достаточно высоко, чтоб не оставить на площадке ни единого тенистого уголка.

— Ушли? — Она наморщила нос и стала тереть глаза.

Левкон кивнул.

— Давно?

— Часа три.