Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади Страница 68

Адэр развернул её к себе лицом:

– Рассудок говорит: «Нельзя», а сердце кричит: «Можно…»

Расстегнул на её шее зажим. Скользнув по груди, серебряный обруч упал в песок, взметнув веер песчинок. Бережно снял с её головы чаруш – так открывают сосуд, наполненный бесценным напитком.

– Души моей смятенье… – Провёл кончиками пальцев по её щеке. – Испить тебя по капле…

Легонько коснулся губами уголка губ Малики. Поцеловал другой уголок. Обхватив её подбородок ладонью, приоткрыл ей рот:

– Сорвать твоё дыхание…

Она закрыла глаза.

– Большими глотками, взахлёб, – прошептал Адэр и припал к её губам.

Малика застонала. В чувства вплелась яркая лента. Потоками лавы по жилам хлынула кровь. Внизу живота появилась боль: сладостная, тянущая к земле. Впустить в себя, слиться, впитать…

Адэр запустил пальцы ей в волосы. Придерживая другой рукой за талию, положил на землю. Навис над Маликой, всматриваясь ей в лицо:

– Хочу сшить себя заново…

Стиснув в кулаках плечики платья, потянул в разные стороны. Алый бисер взметнул в небо и смешался с бабочками. Ткань податливо лопнула и съехала с тела.

Адэр провёл руками по её груди, горячие ладони заскользили по животу, ниже… Требовательно развели ей бёдра. Малика выгнулась.

– Умереть и воскреснуть с тобой… – Адэр склонился над ней – так склоняются к букету цветов, чтобы вдохнуть его аромат. – Мой сон сбывается.

Малика подняла веки. Перед глазами на кожаном шнурке качался изумрудный ключ.

– Где вы его взяли? – Надсадно дыша, схватила ключ. – Вы рылись в моём шкафу? Кто вам разрешил?

Разжала кулак. Ключ исчез… Подняла взгляд:

– Иштар?.. – и выдохнула со всхлипом.

Он резко отклонился назад:

– Мы возвращаемся во дворец.

Шатаясь, едва не падая, она встала на ноги и окинула взглядом пустой зал. Краски размыты, словно подёрнуты мутной плёнкой. Посмотрела на Иштара; он сидел на полу, обхватив лоб ладонью.

– Ничего не было.

Он сгрёб с пола плащ и швырнул в Малику:

– Потому что я не захотел.

Она накинула плащ на плечи и, покачиваясь из стороны в сторону, побрела в купальню. Смыть с себя всё…

Подставляя лицо воде, Малика плакала от унижения и обиды: мир желаний насмеялся над ней. Надев дорожное платье и накинув на голову чаруш, вышла из храма и забралась на заднее сиденье автомобиля. Иштар отодвинулся к окну, словно в салон уселась прокажённая. Стыдясь посмотреть на него, Малика вжалась в дверцу и прильнула лбом к стеклу.

За окном промелькнули дома, потянулись барханы. На горизонте, на фоне жёлтого неба, буря скрутила столбы песка. Закрыв глаза, Малика царапала пальцами обивку сиденья. Душевная боль пережёвывала каждую клеточку, сдавливала дыхание и грозила вырваться очередным потоком слёз.

***

За время, проведённое в дороге, боль не утихла, а на подъезде к Кеишрабу и вовсе стала нестерпимой. Слыша дыхание Иштара, Малика сгорала от стыда. Закусив нижнюю губу, не сдержала стон.

Иштар, сидя на другом конце сиденья, посмотрел искоса:

– Опять галлюцинации?

– Отвези меня к Хёску.

– Зачем?

– Отвези! – повторила Малика, едва не сорвавшись на крик.

Иштар дал знак водителю и отвернулся к окну, за которым потянулись городские улицы.

Когда автомобиль затормозил на площади перед храмом, Малика выбралась из салона:

– Меня не жди, – и хлопнула дверцей.

В зале шабиру встретил служитель. Выслушав её приказ, скрылся за потайной дверью.

Вскоре появился Хёск:

– Шабира? Так поздно? – спросил он, посмотрев поверх её плеча.

Что он там увидел? Машину? Иштара? Уже неважно.

– Отведи меня в жилую комнату, я заночую в храме, – промолвила Малика, направив взгляд на дымящий чан в центре зала. – И вели принести мне апельсин и нож.

– Зачем?

– Хочу есть.

Хёск провёл её в помещение со скудной обстановкой. В боковой стене находилась ещё одна дверь: за ней ванная и спальня. Служитель поставил на столик блюдо и удалился.

Малика взяла стилет.

– Осторожно, он очень острый, – предупредил Хёск, усевшись на кушетку.

Малика разрезала апельсин и под пристальным взглядом жреца, выдавила сок на пол. Может, хоть так удастся перебить одуряющий запах тлеющего порошка.

– Теперь отойди к двери.

Хёск нахмурился:

– Мне уйти?

Малика сорвалась на крик:

– К двери, урод!

Стиснув зубы, Хёск поднялся и отошёл к порогу.

Малика забилась в угол. Притянув ноги к груди, упёрлась локтями в колени и приставила остриё клинка к горлу. Она не хотела убить себя или ранить – это была единственная возможность ухватиться за реальность, которая неумолимо ускользала.

– Чем ты меня отравил?

Хёск изменился в лице:

– С чего ты взяла?

– Я перережу себе горло.

Выглянув в коридор, Хёск затряс руками:

– Успокойся и отдай мне нож.

– Ещё секунда…

– Это было лекарство, – протараторил Хёск. – Я нашёл в архиве свидетельства очевидцев. Этот жрец действительно сошёл с ума. У тебя похожие симптомы. Я лечил тебя, а не травил.

– Иштар знал?

– Я действовал по его приказу.

– Бог мой… – пробормотала Малика, чувствуя, как рушится внутренняя опора.

– Мы думали о твоём психическом здоровье.

– Почему мне ничего не сказали?

– Ты пытаешься что-то изменить и не понимаешь, что нельзя вмешиваться в божий промысел. Нас волнует будущее Ракшады, а ты думаешь только о себе.

Малика подняла голову:

– Ошибаешься. Вот как я думаю о себе, – и резким движением сделала глубокий продольный надрез на запястье. В голове тотчас прояснилось.

Хёск вытаращил глаза:

– Эльямин…

Малика ещё крепче сжала рукоятку стилета и вновь приставила клинок к горлу:

– Чем ты меня травил?

– В это лекарство входит компонент, который вызывает половое влечение. Совсем чуть-чуть.

– Хотел превратить меня в шлюху?

– Позволь мне остановить кровь, – промолвил Хёск и сделал шаг.

Малика нанесла на запястье ещё один надрез:

– Назад!