Викториум - Владимир Ралдугин Страница 68

— И в бой вы бы на них верхом отправились? — поинтересовался я. — Вы ведь не бедуины, вряд ли сумеете послать верблюда в галоп. Да еще так, чтобы пикой врага проткнуть.

— Да уж, — потер вспотевшую шею Дядько. — Воевать на них мы не обучены. У нас соль разве только возят. Да и то ближе к Астрахани. Там ведь тоже песок сплошной.

Не знаю уж, на какой день путешествия, однако в погоде начались изменения к лучшему. Календаря никто из нас не вел. Даже дотошный Штейнеман бросил это дело во время устроенной мною безумной скачки. Тогда было совсем не до того. Вот только в лицо нам все чаще стал задувать ветер. Он нес не жар и песок пустыни, как прежде, а отдаленный призрак прохлады. А вскоре к ней прибавился и йодистый аромат морской соли.

— Никак море впереди, вашбродь? — оживился, потянув носом воздух, Дядько.

— Скоро уже будем на месте, — усмехнулся я. — Мы проехали половину султаната, вахмистр. — Мною овладело какое-то почти нездоровое воодушевление. — И цель нашего путешествия уже близка.

— Вот только что мы там найдем, вашбродь, — по контрасту со мной тяжко вздохнул Дядько.

— Своих, — отрезал я. — Наших товарищей, отправленных туда покойным послом. Мы должны узнать у них — стоила ли игра свеч.

— А если не стоила? — почему-то вахмистр впал в какой-то пессимизм на ровном месте.

— Отставить, вахмистр, — хлопнул я его по плечу. — Скоро мы все увидим своими глазами. А до тех пор рано впадать в ненужное никому уныние.

— Есть отставить впадать в уныние, — невесело ухмыльнулся в усы Дядько.

Утром следующего дня мы увидели окраины небольшого городка. Он мало отличался от тех поселений, которые мы встречали по дороге. Глинобитные дома. Кое-где видны остатки стены, некогда окружавшей город и защищавшей его от врага. В загонах под открытым небом блеют многочисленные овцы. Реже мычат коровы. Однако было и отличие от всех остальных. А именно видимый издалека частокол из бревен. Что он окружал, разглядеть не удавалось. Однако было понятно и без этого. Над частоколом на флагштоке висел небольшой флаг. Подувший с моря ветерок поиграл им — и все увидели, что на нем красуется имперский коронованный медведь на золотом фоне.

— Добрались-таки, — выдохнул вахмистр. — Наши тут еще.

— Флагу, — выкрикнул я, охрипший от жары и недостатка воды голос не подвел, — честь отдать!

И все мы, как один взяли под козырек. Даже вольнодумец Штейнеман приложил два пальца к своей чиновничьей фуражке.

— Слава тебе, Господи, — истово закрестился кто-то из казаков.

Мы проехали по притихшему городу. Обыватели его предпочитали скрываться в домах, едва завидев нас. И только выглядывали вслед через щелочки между дверью и косяком. Или между ставнями. Провожали нас взглядами.

Всего несколько минут у взвода ушло на то, чтобы добраться до ворот. Над ними располагалась крытая вышка, откуда воинственно торчал ствол пулемета Гочкисса. В высоты на нас глянуло загорелое лицо. Раздалось несколько гортанных фраз на левантийском. Однако с весьма характерным акцентом. Именно так выговаривал слова наш толмач — казак Дежнев.

— Свои! — крикнул я в ответ по-русски и помахал рукой.

— Свои за печкой сопят, — ответил караульный. — Ждите. Сейчас старшого кликну.

Не на такой прием рассчитывали мы, конечно. Однако и понять торчащих посреди довольно враждебного султаната казаков вполне можно.

— Вот такие пулеметы вроде были, — указал на торчащий из-за стены ствол «гочкисса» Витютиев. — Из баулов торчали, в смысле.

Значит, у шерифа Али есть такие же «гочкиссы». Хорошо же снабдили его британцы.

Над стеной появилось новое лицо. Почти дочерна загоревшее и украшенное роскошными черными усами с проседью.

— С кем имею честь? — поинтересовался обладатель роскошных усов.

— Штаб-ротмистр Евсеичев, — ответил я. — А вы, как я понимаю, есаул Булатов?

— Неверно понимаете, — покачал головой усач. — Я — корнет Мишагин. Служу по Третьему отделению. Видимо, как и вы, ротмистр? — в последней реплике я услышал вопросительные интонации, а потому утвердительно кивнул.

— Но мне ничего неизвестно о том, что к полусотне Булатова был приписан кто-то из нашего отделения! — крикнул я.

— Все верно, — подтвердил Мишагин. — Так и должно быть. Обо мне нет ничего в документах Александра Сергеевича. Если бы вы, ротмистр, как должное восприняли тот факт, что я тут, это вызвало бы вполне обоснованные подозрения. Относительно вас и вашего отряда.

Корнет отвернулся и махнул рукой за спину. Крикнул, чтобы нам открывали.

— Поговорим внизу уже, — бросил он, и лицо его пропало.

Ворота нам открыли достаточно быстро. Прямо напротив них был установлен на треноге еще один пулемет Гочкисса. Весьма предусмотрительно. Незваных визитеров сразу же ждет неплохой сюрприз в виде длинной очереди почти в упор. За станиной дежурил казак, готовый в любую минуту открыть огонь.

Встречали нас два офицера. Есаул в сильно выцветшей гимнастерке и знакомый уже корнет Мишагин. Собственно, в личности есаула я не сомневался. Однако спешившись, представился им обоим по всей форме. Мишагин и Булатов по очереди пожали мне руку. Следом я представил губернского секретаря Штейнемана.

— Значит, вот кто будет определять, что же мы тут сторожим, — кивнул Булатов. — Наконец-то. Долго что-то их высокопревосходительство вас из империи выписывали. Да и, вообще, как-то уж больно долго не было вас. Соскучились мы уже по русским.

— Я все вам расскажу, — пообещал я. — Только для начала надо куда-нибудь определить моих людей и их лошадей. Мы проделали долгий путь.

— За этим дело не станет, — уверил меня есаул. — Веретинов, — обернулся он к старшему уряднику, стоявшему тут же, — помоги казакам обустроиться у нас.

— Слушаюсь, — ответил тот. И уже через минуту казаки Дядько отправились куда-то в глубь поселка, ведя в поводу всех наших лошадей.

— А мы с вами, господа, — промолвил тем временем корнет Мишагин, — отправимся в наш офицерский клуб.

Он откровенно рассмеялся своей неказистой шутке. Есаул Булатов поддержал его улыбкой. Мы со Штейнеманом соли этой шутки не уловили, однако улыбнулись из вежливости.

— Мы это здание под наш клуб и штаб разом приспособили, — пояснил Мишагин, когда мы подошли к небольшой глиняной коробке, над входом в которую красовалась вывеска с готическим шрифтом выведенной надписью «Clob». [26]— Правда, офицеров у нас раз-два и обчелся. Да и обсуждать стратегии вроде как и не надо. Нападать на нас никто пока не собирается.

Внутри домика под гордой вывеской оказалось прохладней, чем на улице. Вокруг единственного стола стояли пять венских стульев, а в углу красовался деревянный глобус. Такую форму часто имели хранилища спиртных напитков. Теперь-то стала понятна соль шутки относительно офицерского клуба. И вывеска и обстановка внутри вроде бы ему соответствовали. Однако ничего более несуразного придумать посреди Аравии было, наверное, просто невозможно.