Шерас. Летопись Аффондатора, книга 1-я: 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев Страница 69

Друзья склонились над телом товарища. Их отчаянию не было предела. Однако вскоре Идал радостно вскрикнул: на лице поверженного друга он не обнаружил ничего, кроме нескольких глубоких и кровоточащих, но неопасных царапин. Тафилус открыл глаза.

– Где я? – спросил он удивленно.

– О, счастье! Преклоняюсь перед тобой, Божественный, – вскричал ДозирЭ.

Воины помогли Тафилусу подняться. Идал смазал раны товарища грономфской грязью, и кровотечение прекратилось. Девросколянин был смущен и что-то бормотал себе под нос.

– Зачем ты нарушил строй и бросился в атаку? – недовольно спрашивал Идал.

– Я лишь хотел проверить, можно ли убить этого призрака авидронским «огненным драконом».

– Ну и как, проверил?

– Сражаясь, я почти ничего не видел, но однажды почувствовал, что попал в цель…

– Ты попал в цель, но никого не убил. А значит, злого духа, с которым мы столкнулись, невозможно уничтожить при помощи меча, – рассудил Идал.

– Наверно, это так, – с грустью согласился Тафилус.

Друзья, поддерживая под руки еще не совсем пришедшего в себя воина, поспешили покинуть молитвенные покои. Они вернулись в отряд и, сохранив происшествие в тайне, тихонько заняли свои циновки. В ту ночь ДозирЭ снились иргамовские призраки, преследующие его, и он в крайнем смятении духа просыпался несколько раз, с ужасом прислушиваясь к странным ночным звукам.

Через несколько дней в поместье снаряжали обоз для отправки в лагерь Эгасса: грузили зерно, онис, ткани, кожи, медовые орехи, амфоры с пальмовым маслом – все, что было обнаружено в его вместительных хранилищах. Повозок не хватило, и съестные припасы и вино, найденные в доме, пришлось навьючить на крепких низкорослых лошадей, которых здесь разводили в великом множестве и использовали как тягловую силу. Но и при этом удалось погрузить не все. Когда обоз двинулся в путь, сопровождаемый блеющими стадами и длинными колоннами рабов, раздались крики авидронских цинитов. Многие не сразу поняли, что случилось. А произошло удивительное событие: в одном из многочисленных подвалов дома, за кожаными сосудами с нектаром случайно обнаружили золотую статую огромных размеров. Статуя была аккуратно обернута кожами, дабы избежать самого незначительного повреждения, и присыпана землей.

Привели старика иргама и показали ему находку. Полуслепой винодел в страхе рухнул на колени и принялся неистово молиться. Старика долго допрашивали, но он отказывался говорить, и только когда несчастного пригрозили убить, он поведал, что золотое изваяние – не что иное, как статуя Слепой Девы из Масилумуса – величайшей богини всех народов, главной святыни иргамов.

– Мы все умрем, – сотрясаясь от ужаса, сказал старик. – Эту статую охраняет неуязвимое семипалое чудовище-призрак. Оно имеет один глаз, при помощи которого Слепая Дева способна видеть всё вокруг, и семипалые лапы с длинными железными когтями…

Некоторое время спустя в уединенном месте ДозирЭ и Идал разглядывали раны Тафилуса. Грономфы пересчитали царапины, пересекающие длинными полосами лицо и голову могучего девросколянина.

– Семь, – задумчиво подытожил Идал.

– О Гномы! – воскликнул ДозирЭ в смятении.

Айм, возглавляющий авидронский отряд, выставил возле статуи стражу и приказал изготовить особую повозку, чтобы можно было перевезти Слепую Деву в лагерь. Пригнали мужчин из ближайших селений, но они, несмотря на многочисленные угрозы, отказались работать. Циниты принялись мастерить повозку своими руками, однако дело продвигалось медленно.

К ночи ДозирЭ, Тафилуса и Идала направили сторожить Слепую Деву. Друзья облачились в тяжелые доспехи, словно перед сражением, и вооружились таким количеством копий, дротиков, мечей и кинжалов, будто готовились к смертельному бою. Воины авидронского отряда только весело посмеивались над суеверными товарищами, столь серьезно воспринявшими слова старика иргама. Однако они не отвечали на безобидные шутки, были настроены весьма решительно и подготовились к предстоящему наряду с самой похвальной тщательностью.

Спустившись в подвал, где находилась священная статуя, авидроны разожгли два десятка факелов, ярко осветив сводчатый потолок и заплесневелые стены, выложенные из крупного камня.

– В этой Деве золота не меньше пяти фуриш, – наметанным взглядом оценил изваяние Идал. – А это не менее двадцати пяти тысяч берктолей. За такую находку весь отряд будет удостоен щедрых наград, – и сын богатого эжина посмотрел на ДозирЭ.

Но грономф на этот раз вовсе не помышлял об очередном наградном платке, а лишь отвечал укоризненно:

– Не о наградах следует нам сейчас думать, а о собственном спасении…

Всю ночь друзья не сомкнули глаз, пугаясь каждого шороха, каждого звука, но ничего не произошло.

На следующий день Идал, загадочно улыбаясь, пригласил ДозирЭ и Тафилуса следовать за ним. Друзья нашли место, где их никто не мог видеть и слышать.

– У меня есть кое-какие соображения касательно чудовищ, охраняющих Деву, – сообщил Идал.

ДозирЭ и Тафилус переглянулись.

– Стоит ли продолжать поиски и подвергать себя смертельной опасности? – возразил ДозирЭ. – Ведь Тафилус едва не погиб. Завтра золотую статую погрузят на повозку и отправят в лагерь Алеклии. Вместе с богиней дом раз и навсегда покинут и призраки.

Идал согласно закивал головой.

– Если это так, – сказал он, – в этом случае больше ничто не будет угрожать нам и нашему отряду. Но боюсь, избавиться от опасности не очень-то просто.

Товарищи Идала изумились его словам.

– Ты, верно, знаешь то, что нам еще неизвестно? – спросил ДозирЭ.

– Возможно. Послушайте меня, доблестные циниты Инфекта.

Еще мой отец говорил: верь, сын мой, только глазам своим, ибо истина лишь в том, что ты видишь. Я не любил своего отца так, как должно его любить согласно заветам великих предков, хотя и почитал не меньше братьев. Нравоучения родителя были всегда мне тягостны. Однако, пройдя многие испытания, я стал понимать, насколько справедливы и точны те наставления, которыми он потчевал меня вопреки моим желаниям.

Итак, рэмы, если верить словам моего отца, известного грономфского эжина и торговца, которого еще ни кому не довелось обмануть, правда может заключаться только в том, что ты видишь своими глазами, а не в том, что тебе рассказывают другие, и даже не в том, что ты сам предполагаешь, исходя из своих представлений об этом мире. Полагаясь на это рассуждение и вспоминая то, что я видел своими глазами в ту ночь, когда Тафилус решил познакомить иргамовского призрака с авидронским мечом, я пришел к выводу, что чудовище, которое держит всех нас в страхе, ростом не больше человечьего, двигается не быстрее человека и обладает силой, судя по ранам девросколянина, не большей, чем человек. Вспомнил я и слова Тафилуса, в которых он утверждал, что единожды попал в цель. И тогда я отыскал то помещение, где мы столкнулись с призраком, и исследовал там каждую пядь. Когда, убедившись в тщетности своих поисков, я собрался уйти ни с чем, то внезапно обнаружил на полу пятна засохшей крови. Но это была не кровь нашего мужественного товарища, а следы ранения еще одного человека, или, если хотите, существа. И следы эти вели в самую темную часть помещения, где я уперся в стену, но тут обнаружил небольшую нишу и в ней потайной выход. Двинувшись дальше по кровавому следу, я прошел не менее трехсот шагов и оказался в одной из зал, недалеко от того места, где расположился наш отряд. Там следы терялись.