Век железа и пара - Андрей Величко Страница 69

После вступительной части, занявшей всего минут пять, гость проблеял, что он весьма наслышан о феноменальных успехах австралийской медицины. В частности, о том, что мы можем сделать любого человека невосприимчивым к оспе. Так вот, он, принц такой-то и еще кто-то там эдакий, был бы нам весьма благодарен, если бы мы произвели с ним нечто подобное.

Ай да Вильгельм, восхищенно подумал я. Растрезвонил по всей Европе, что австралийцы научили его бороться с оспой, а сам способ зажилил! Из России же никаких сведений еще не поступило, вот бедное высочество и мается. Но какова интуиция, однако, – ведь Иосифу где-то через десять лет предстоит помереть именно от оспы, совсем молодым, в возрасте на год моложе Христа! Точнее, предстояло бы, но теперь мне придется вмешаться в это дело. И значит, вся история будущей Австро-Венгрии пойдет совсем не так, потому как этот Иосиф был весьма приличным монархом и много успел даже за отпущенный ему в нашей истории мизерный срок.

– Это вполне возможно, но только по благословению его святейшества, – пояснил я гостю. – Впрочем, мы не собираемся делать секрета из данной процедуры, именуемой прививкой, в принципе ее вскоре смогут произвести и венские медики.

На самом деле, конечно, благословение папы мне было как-то до лампочки, но я хотел поинтересоваться у понтифика, где в окрестностях Рима можно найти больных оспой коров. Ну и не больных тоже – вдруг они окажутся лучше английских? А способствовать распространению прививок я собирался из очень простых соображений. Чем меньше народу помрет от оспы в ближайшие сто лет, тем больше его останется в Европе, откуда мы и собираемся черпать свежих иммигрантов.

Наконец пятнадцатого числа в Рим прибыл испанский король, и ажиотаж от этого события заметно превысил оживление от явления австрийской делегации. Я наконец понял, как это испанцы ухитрились плыть от Валенсии целых две недели. Они смогли как-то протащить по морю целый флот небольших речных галер, которые теперь заполонили чуть ли не весь Тибр. Бедный папа, подумалось мне, только на приеме такой оравы можно запросто разориться! А ведь ее потом придется еще и кормить. Надо будет подарить ему еще один рубин, потому как Илья незадолго перед моим отплытием занялся созданием установки зонной плавки, и, значит, скоро австралийские драгоценные камни перестанут быть невосполнимым ресурсом.

К полудню роскошный паланкин с королем, который тащили два десятка каких-то здоровенных арабов, прибыл на площадь Святого Петра, где его встречал сам папа. Немалая честь, коей, как мне сказали, последние пять лет вообще никто не удостаивался в силу слабого здоровья понтифика. Ну а тут, почувствовав хоть и небольшой, но все же прилив сил после моей терапии, он, поддерживаемый под руки кардиналами, вышел на улицу.

Тара испанского короля оказалась сделанной наподобие матрешки, то есть из паланкина были извлечены нормального размера носилки с балдахином, которые и потащили в помещение всего четыре человека. Под клинику было выделено три средних размеров зала Апостольского дворца, располагавшегося на той же площади.

По моему требованию все провожающие были отсечены еще на входе, причем не обошлось без небольшого скандала. Жена короля, Мария-Анна Пфальц-Нойбургская, желала непременно видеть, что будут делать с ее супругом! Причем она заявляла о своих правах удивительно визгливым и противным голосом, да и внешность имела на редкость склочную, так что я, где-то с минутку послушав ее вопли, доверительно заявил папе о недопустимости подобных притязаний. Понтифик меня поддержал, и стервозную бабу оттерли.

Посреди зала, где должно было начаться лечение, уже стояла роскошная кровать без крыши и с чистейшими простынями, на которую и был сгружен пациент. После чего носильщики удалились, и остались только действующие лица, то есть мы с Карлосом и по одному человеку от каждой заинтересованной стороны. Испанию представлял кардинал Портокарреро, а про всех остальных я уже рассказывал.

В зале повисло напряженное молчание. Однако король был уже в сознании, хотя большую часть пути провалялся чуть ли не в коме. По моим сведениям, два-три дня назад он должен был почувствовать себя чуть лучше, а через две недели и вовсе встать, так что за его жизнь я особо не волновался. Если уж духовнику не удалось залечить его до смерти регулярными экзорцизмами, то мне-то куда с моими скромными умениями и навыками!

Карлос, как я уже говорил, пришел в себя и теперь смотрел на меня с некоторым испугом. Кажется, здешние медики не одевались в белые халаты и уж тем более не перепоясывали их ремнем с открытой кобурой, из которой торчала рукоять парабеллума, но ничего, пусть король помаленьку привыкает.

Иннокентий прочел краткую молитву и перекрестил нас с королем, давая понять, что можно приступать к процедурам.

– Все в порядке, ваше величество, – как мог ласково сказал я по-испански, – главное, вас довезли сюда живым и, значит, теперь вашей жизни ничто не угрожает. Разумеется, если вы будете точно выполнять все предписания лечащего врача, то есть меня.

Первым делом я померил пациенту температуру и давление. И то и то оказалось слегка пониженным. После чего приподнял ему голову и скормил ложку рыбьего жира, сказав, что данную процедуру следует повторять два раза в день. Затем перевернул Карлс… то есть, тьфу, Карлоса на живот, задрал ночную рубаху, смочил ватку спиртом и продезинфицировал место будущего укола. Сломал шейку первой ампулы, наполнил шприц и под потрясенный вздох замершей аудитории воткнул его в тощую и немытую королевскую задницу.

Папа вновь забормотал какую-то молитву, а я взял следующую ампулу, теперь уже с витамином B12. После нее будет третий укол со слабым стимулятором, а затем в лечении наступит перерыв до вечера.

Примерно за неделю король оклемался настолько, что, во-первых, встал и начал пытаться ходить, но пока это у него не получалось. А во-вторых, был вымыт, причем, похоже, максимум второй раз в жизни. Потому как в принципе мог иметь место и первый – это когда его в младенчестве при крещении окунали в воду, а потом обтирали полотенцем. Но, разумеется, я не рискнул загонять Карлоса в баню или хотя бы надувной бассейн, ибо от такого потрясения не очень здоровый пациент вполне мог и просто дать дуба. Мытьем испанского величества три дня подряд занимались четыре монаха, которых папа выделил в качестве сиделок. Выглядело это так. Самый старший из монахов взял на себя наиболее ответственную часть работы – он окунал губку в тазик с теплой мыльной водой и три раза подряд протирал ею какую-то часть королевского тела – например, левую ногу от ступни до колена. Второй делал то же самое, но вода в его тазике была уже без мыла. Третий насухо вытирал вымытый участок, а четвертый почтительно придерживал его величество, чтобы тот не брыкался.

Весь первый день и половину второго мои представления на медицинскую тему шли при полном аншлаге, но затем количество зрителей начало потихоньку уменьшаться. Вильгельму это надоело первому, французский герцог продержался на час дольше, но потом тоже слинял. Австрийский принц просидел до второго вечера, а следующим утром настучал мне, что английский король о чем-то беседует с французом в его покоях. И больше при сеансах лечения не присутствовал. Папа тоже бывал на них все реже, ибо ему хватало забот и со своим здоровьем. Испанец, кардинал Портокарреро, почти без отлучек высидел у постели больного трое суток, но на четвертые и у него кончилось терпение. Или нашлись более важные дела, я специально не интересовался.