Элегия погибшей звезды - Элизабет Хэйдон Страница 69

Стражник фыркнул и со скучающим выражением отошел в сторону.

Трое священников быстро зашагали по улицам, запруженным народом, поглядывая по сторонам в надежде увидеть особняк, в котором жил Патриарх. Найти его оказалось совсем нетрудно — здание представляло собой красивое мраморное строение с огромными, окованными бронзой дверями и располагалось рядом с базиликой, на противоположной от Шпиля стороне площади, причем так, что в полдень на него проливался свет звезды. Вход охраняли двое солдат с копьями.

— Что вы хотите? — осведомился первый страж, когда трое путешественников подошли к дверям.

— Мы священники из Сорболда, пришли сюда для встречи с Найлэшем Моусой, — негромко ответил Лазарис, скромно опустив глаза. — Мы просим аудиенции, у нас срочное сообщение.

Первый страж прищурился, потом обменялся несколькими словами со своим напарником, тот кивнул. Тогда он приоткрыл огромную дверь и скрылся в особняке. Прошло довольно много времени, прежде чем он вернулся.

— Благословенный покинул город и отправился обратно в Сорболд, — сообщил он. — А теперь идите, не стойте здесь.

Священники переглянулись, а потом быстро зашагали прочь, стараясь не привлекать к себе внимания.

— Что нам делать? — с тоской спросил Лестер.

— Быть может, мы все-таки сумеем поговорить с Патриархом, — предположил Доминикус.

Лазарис горько усмехнулся.

— Патриарх не станет принимать простых священников, да ему и не следует этого делать, — молвил он, перешагивая через сточную канаву с замерзшей водой. — Когда он не ведет переговоров с главами государств или высшими жрецами и Благословенными, он направляет наши молитвы Единому Богу.

Священники кивнули, ибо все последователи веры принимали один из основных ее догматов: молитвы, обращенные простыми людьми к Создателю, принимал священник, переадресовавший их высшему священнослужителю, который со всяческими церемониями передавал их Патриарху, а тот непосредственно обращался к Единому Богу. Лишь Патриарх имел возможность общаться с Создателем, остальные должны были пользоваться помощью посредников.

— Так как же нам быть? — не унимался Лестер.

Лазарис тяжело вздохнул.

— Давайте посетим Лиантаар и помолимся там, — предложил он. — Присутствие священного эфира поможет нам очистить наш разум от тех ужасов, из-за которых мы вынуждены были бежать прочь из родного города. Быть может, на нас снизойдет мудрость.

Священники обошли огромное здание в поисках входа, который обнаружился на восточной стороне храма, обращенной к восходящему солнцу. Двери были украшены кованным из бронзы и серебра орнаментом, образующим восьмиконечную звезду, символ огромной базилики, стены которой, сделанные из полированного мрамора, возносили венчающий их купол на поистине недосягаемую высоту.

Для Лазариса и двух его спутников, которые большую часть своей жизни служили вере, но до сего дня не видели Сепульварты и Лиантаара, посещение храма было сродни прикосновению к вечности. Базилика поражала воображение размерами и великолепием: бесконечные оттенки мозаики, украшающей стены и потолок, тончайшая позолота и фрески, окна с изумительными витражами. Священники остановились, не в силах пошевелиться, с восторгом наполняя душу красотой, как и сотни других верующих, вошедших в храм вместе с ними.

Наконец Лазарис нашел в себе силы вернуться к реальности и потянул Лестера за рукав. Они быстро прошли сквозь толпу верующих, которые в изумлении глазели на внутреннюю отделку величественного храма, и приблизились к рядам сидений перед алтарем, возле которого читали вслух священные тексты.

Алтарь помещался на помосте, к которому вели широкие ступени. Он был высечен из обычного камня, но отделан платиной, и его было видно из любого конца базилики. Каждую неделю пять Благословенных направляли к этому алтарю специальные молитвы, прося в них мудрых советов и исцеления. Их мольбы попадали к Патриарху, и тот рассказывал о людских надеждах и чаяниях Единому Богу. Лазарис посмотрел на алтарь и безмолвно обратился к Создателю, минуя Патриарха, хотя и не имел права так поступать.

«О святой Отец Вселенной, Создатель Жизни, услышь мою молитву, поскольку я страшусь за твой мир».

Он склонил голову, стараясь сохранять спокойствие.

Тишину базилики нарушал лишь шорох шагов и едва слышный шепот, но ответа Лазарис так и не услышал. Наконец, после часа ожидания, он поднял голову и посмотрел на своих спутников.

Доминикус продолжал молиться, сложив руки на груди. Лестер застывшим взглядом смотрел на алтарь, и на лице его отразилось отчаяние.

Лазарис бросил на своих помощников взгляд, полный надежды, но оба священника лишь покачали головами. Главный священник Терреанфора вздохнул и с трудом поднялся на ноги — сказывался его преклонный возраст.

— Ладно, дети мои, — тихо сказал он. — Давайте покинем базилику и пройдемся по городу. Быть может, мы найдем кого-нибудь из высшего священства, кто нам поможет. Только не называйте своих имен, иначе вскорости о нас узнает Талквист.

Его помощники кивнули и последовали за Лазарисом к выходу.

Как только они покинули базилику, перед глазами у них ярко вспыхнул металл. Наконечник копья остановился на волосок от лица Лазариса.

— Ты главный священник Терреанфора? — резко спросил страж. — Это ты вошел в город под чужим именем?

Лазарис всегда был скромным и стеснительным человеком. Посмотрев солдату в глаза, он молча кивнул.

— Тогда следуйте за мной, — хрипло приказал стражник.

Четверо его помощников окружили священников, а те хоть и сверкнули глазами, но промолчали и, склонив головы под капюшонами плащей, последовали за солдатами.

* * *

Чем суровее становилась зима, тем тверже закалялась воля Фарона.

С каждым днем он все дальше углублялся в промерзшие поля, шагая по нетронутому снегу в глубь континента. Своим примитивным разумом он понимал, что в населенных районах ему следует прятаться, чтобы его не заметили. Но сейчас, когда он рыскал по землям к юго-востоку от Наварна, его окружали либо широкие открытые пространства, либо густой лес, страх стал отступать, и он быстро шагал все дальше и дальше.

Поднимавшийся от земли холод вызывал у него раздражение, он чувствовал себя как ребенок, которого заставили спуститься с материнских колен. Он по-прежнему ощущал биение сердца земли и тепло, таившееся под снежным покровом, но тот покой, который он испытывал, когда шагал по теплому песку, исчез, а на смену ему пришли гнев и жажда насилия.

Ненависть.

Он не нуждался ни в сне, ни в пище, ибо сама земля питала его посредством Живого Камня, из которого было высечено его тело. А кроме того, в нем горел темный огонь, наследие демонического отца, и этот огонь выжигал камень, создавая на его поверхности прочную, как сама земля, корку.