Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве - Купава Огинская Страница 7

Мыша это не устраивало.

— Кощею нажалуюсь. Скажу, ты меня заставила угрозами, шантажом и магией. Скажу, что ты ведьма! А ведьм он знаешь как не любит? — щекотно пищал он мне в ухо.

— Как? — прекрасно понимая, что уговорить его не удастся, я просто пыталась понять, зачем тогда вообще из темницы своей выбиралась? Чтобы Мыша до кухни донести?

А мне за это что будет? Злой Тугарин и, возможно, недовольный Кощей?

А я после такого вообще выживу?

— Люто!

Молча, не вздрогнув даже, когда пальцы коснулись мягкой шерстки, я сняла Мыша с плеча, осторожно опустила его на пол и молча же вернулась в темницу. И даже дверь закрыла. Не на замок, просто закрыла.

— Ты что это? — опешил он.

Вытирая испачканную ржавчиной ладонь об уже и без того изгвазданную рубаху, я призналась:

— Я тут подумала и решила, что не готова еще умирать. Я слишком молода.

— Зачем умирать? — растерялся Мышь. — На кухне домовые только, а они людей любят. А уж тебе-то как рады будут. Ведь, почитай, никто из вашего племени к ним не заглядывал еще с тех времен, как тут Марья Моревна гостила. Но и она не человек…ведьма она.

Про Моревну он говорил зло, с такой горячей ненавистью, что мне и самой не по себе стало.

И я полностью уверилась, что выходить мне не стоит, ведь это я к ней в ученицы стремилась, да судьба иначе рассудила. И завела меня в те края, где к Марье относятся враждебно.

— Домовые мне вреда не причинят, а когда Тугарин узнает, что я сбежала, тогда настигнет и съест. А если на кухне настигнет, то по его приказу домовые меня Змею и приготовят. С травками нужными зажарят, да на стол на блюде подадут. — я говорила тихо, но уверенно, ничуть не сомневаясь в правильности своих слов. Потому что, как бы хорошо к людям местные домовые не относились бы, ослушаться приказа они были не в силах. Уж если Кощей их силу в открытую пользует, стало быть, держит их волю в своей руке…

Мышь раздраженно дернул меня за прядь:

— Не поймает тебя Тугарин. Как только ты для меня у домовых сыру выпросишь, я тебя из замка тайной тропой выведу, никто и не узнает.

Сомневалась я недолго. Видать и правда с косой кое-что важное дома оставила. Разум.

— Хорошо. Заглянем на кухню, сыру тебе попросим и сразу прочь из замка.

— Договорились! — азартно пообещал Мышь.

По коридорам мы крались со всей возможной осторожностью. Я старалась не шуметь, Мышь прислушивался к тишине, чтобы мы ненароком на кого-нибудь не нарвались.

Идти было зябко. Коридоры, согретые светом факелов, не казались зловещими или холодными, но ноги мои заледенели и морозное онемение легко охватило все тело, и лишь близкое обещание спасения позволяло мириться с этим.

Вопреки моим ожиданиям, слухам и сплетням, замок Кощея не был жутким. Просто холодный, несколько запущенный (паутина украшала все углы и белым покрывалом застилала высокие потолки) каменный дом. Непривычный, но не страшный.

На кухне и вовсе все оказалось дивно и сказочно. В клубах пара, среди одуряющих запахов еды творилось волшебство. Домовые готовили ужин.

Это в моем родном царстве к этому времени лишь светать начало, здесь же время клонилось к вечеру. У отделенного Гиблой рекой, Тринадцатого государства время шло своим чередом.

Домовые, заметили нас почти сразу, прекратили свою работу, уставились, замолчали. Напрягали меня внимательными взглядами нечеловеческих глаз, и оставляли совершенно равнодушными Мыша.

Как на подбор невысокие, хозяйственные мужички, с окладистыми бородами, собранными в сложные косы, закатанными рукавами простых рубах и дружелюбными открытыми лицами, казались очень располагающими и домашними…если бы не взгляды. Янтарные, сияющие глаза с длинным горизонтальным зрачком напоминали глаза жаб.

— Ну чего уставились? — нагло спросил Мышь, обрывая пелену созерцательной жути. — Я вам человека привел. Хольте ее, лелейте, все ее просьбы выполняйте.

Домовым, будто только этого и требовалось, меня тут же взяли в оборот. В плед закрутили, на ноги мягкие, онучи наматали и где-то найденные лапти одели, а передо мной поставили миску до краев полную щей, рядом положили деревянную ложку и щедрый ломоть хлеба. И обступили стол кружком, с умилением глядя на меня. Домовые чего-то ждали, Мышь ворчал мне в ухо, требуя, чтобы я выпросила его законный сыр.

— Чего молчишь, убогая. — раздражался он. — Просто попроси. Они ради твоей благодарности, что угодно сделают.

— Почему? — я знала, что домовому, чтобы он не серчал и не безобразничал, надобно сливки оставлять, или молоко, или пирог, или еще что-нибудь. Не важно что, главное, чтобы от всего сердца. Раньше я не задумывалась, зачем это делается, если домовой сам хозяин всего дома и волен взять с кухни все, что ему вздумается.

Теперь задумалась. Не было у домовых причин обо мне заботиться. Чужая я им была, они же на службе у Кощея, а я его пленница. Так почему?

— Да потому что ты человек, а ваша радость для них слаще меда. Ни Тугарин или брат его, Горыныч, или даже сотник волчьей стаи, часто в замке столующийся, ни даже сам царь-государь не способны дать домовым простой, человеческой благодарности. Потому что не люди они. — терпеливо пояснил Мышь, потребовав за свою полезность. — А теперь проси сыра, ешь, что дают и благодари их. Искренне благодари, чтобы каждому твоей благодарности хватило. Ты же не хочешь их обидеть?

— Ты мне выбраться из замка обещал. — напомнила я, с недовольством понимая, что все это слишком меня задерживает. Как бы беды не случилось…

— Так путь наш в печку ведет. — пожал плечами Мышь. На всякий случай спрыгнул на стол, отошел подальше и уже оттуда, с безопасного расстояния признался. — Без их разрешения ты все равно не выберешься. Все другие двери под надзором Кощея находятся.

На одно короткое мгновение невыносимо сильно захотелось не сыр для Мыша у домовых попросить, а его тушку мне на стол подать, запеченную с яблоками и черносливом. И чтобы непременно кусочек сыра в его пасти торчал.

Но я вдохнула, выдохнула, покрепче закуталась в покрывало и смиренно попросила. Вежливо, робко, с самым трогательным выражением лица, на которое только была способна…с няньками это не проходило, домовые же, будто только просьбы моей и ждали, целую головку сыра притащили, перед Мышом положили и на меня уставились.

Жутко.

Но я, уже была научена, как правильно реагировать надо и старалась радоваться, благодарить, восхищаться…

— А теперь ешь. — велел Мышь, голодным взглядом оглаживая сыр.

Домовики активно закивали, эхом подхватив слова Мыша:

— Ешь!

— Ешь!

— Ешь!

Если до этого зловещего рева я еще могла бы как-то сговориться с аппетитом и съесть все на радость местной нечисти, не избалованной людской благодарностью, то теперь у меня точно кусок в горло не полез бы.