Год Инвера - Марта Еронакова Страница 7

– Этот год?

– Да, я… вернулся домой на год. А тут такое…

Таора улеглась на солому и положила морду на лапы.

– Тагир рассказывал мне о предрассудках волков по поводу нас, собак. Поэтому он не взял меня с собой в стаю. Сказал, что его воины не поймут. Видимо, собаки более понимающие. И если ты уйдешь… Никто тебя здесь не осудит.

– Я не говорил, что уйду. Просто я не знаю, что делать.

– Пока Мирана не ощенится, и щенята не откроют глаза, нам все равно не уйти.

Инвер кивнул и вышел из комнаты, вновь оказавшись в общей пещере. Он насчитал двенадцать пар устремленных на него глаз, испуганных, затравленных, молящих. Хозяева этих глаз отощали и совсем перестали следить за собой. Волк вздохнул и выбрался на улицу. Солнце уже клонилось к закату, но спать Инверу совсем не хотелось.

– Посмотрим, на что способны эти леса.

***

Большая черная собака проснулась от того, что кто-то упорно тыкался носом в ее пушистый бок. Таора открыла карие глаза и с удивлением увидела склонившегося над ней Инвера с зайцем в зубах. Он бросил дичь возле матери и смущенно пророкотал:

– Я не знал, что ты любишь. Но я люблю зайцев, может, это наследственное у нас.

– Я… у людей я питалась сухими камушками. А на улице отбросами и крысами.

– Оу. Ну, значит, попробуешь, – Инвер зевнул. – Ты не против будешь, если я посплю у тебя? На улице шумно, а в большой пещере слишком душно.

Не дожидаясь ответа, волк тут же повалился на пол и мгновенно уснул.

– Конечно… А почему шумно?

Но воин уже не ответил матери. Та осторожно встала и, обогнув Инвера, вышла на улицу.

– Мастер Таора! Вы только посмотрите, что принес Ваш сын! – тявкал старый Марок.

– Мы глазам не поверили! Как можно за одну ночь столько поймать! – восторженно лаяла Асса. – Он у вас просто нереальный!

У входа в шахту возвышалась куча добычи. Зайцы, белки, мыши, перепелки. Но главное добычей ночи для Инвера стал кабан. Легату пришлось перевоплотиться в человека, чтобы дотащить его до стоянки. Он потратил всю ночь на охоту и сейчас был готов проспать год, но оно того стоило. Впервые за много недель собаки наелись досыта. Таора запретила съедать все сразу.

– Животы заболят. А когда в следующий раз так поедим, тоже неизвестно.

Убедившись, что каждому досталось добычи, собака вернулась в пещеру. Инвер развалился поперек прохода и спал, тяжело дыша. Таора с любовью посмотрела на зверя и, не удержавшись от внезапного приступа нежности, лизнула его в широкий лоб.

– Прости меня. Ты вырос прекрасным зверем. Как жаль, что я этого не видела.

Собака свернулась рядом с воином и весь день следила за тем, как он спит, не в силах покинуть вновь обретенного сына.

– Нет, лапы задние ближе друг к другу. Так прыжок выйдет длиннее, – Инвер подвинул лапы бурого песика. Таора, стоявшая рядом, тут же перевела его слова.

Пес послушно склонил голову и прыгнул. Хвост его повело в сторону под конец прыжка, но это было намного лучше, чем в первые дни тренировок, когда каждый второй пес падал на землю после прыжка. После невероятной охоты Инвера, от которой тот отходил сутки, Таора решила, что научиться охотиться должен каждый в ее стае. И теперь волк уже несколько недель учил зверей премудростям выслеживания и убийства. Обучение шло намного лучше, чем он думал. «Все же мы, видимо, действительно родственники. Что подходит волкам, то подходит и собакам, с малыми изменениями. И обучаются они быстро». Действительно, на самостоятельную успешную охоту уже ходили все, кроме старого Марока и Мираны, которая ощенилась и теперь ни на шаг не отходила от трех пищащих комочков. Со дня на день комочки должны были открыть глаза, а это означало, что скоро собакам пора было отправляться в путь. На этом особенно настаивал Инвер. Часто после тренировок он уходил охотиться в одиночестве, возвращался всегда с добычей, но в крайне дурном расположении духа. На все расспросы Таоры он отвечал, что устал.

Но дело было не в усталости, а в многочисленных капканах, которые стали появляться на территории стаи. Волк обезвреживал их палками, но на следующий день вместо одной ловушки появлялось две других. Инвер знал, что означает появление ловушек: жители Конора начали на них охоту.

Поэтому новость, украсившая утро одного из августовских дней, чрезвычайно обрадовала его.

– Щенки открыли глаза, – сказала Таора, выходя из шахты. Инвер спал у входа, будучи готовым первым дать отпор врагам и задержать их до тех пор, пока собаки будут убегать через запасной ход.

– Прекрасно. Значит, можно уходить.

– Зачем? – грустно протянула собака и обернулась к лазу. – Здесь тепло, сухо. Много еды. Мои привыкли к этому месту.

«Вот разница между нами. Они готовы довольствоваться чем угодно, называя это домом и храня ему верность. Волкам же всегда нужно большее».

– Здесь опасно. Город совсем близко. Да и помнишь ту девушку, которая в таверне подсказала мне, где найти вас? Если уже она знает, то и другие люди. За вас все еще назначена награда и не маленькая.

Таора засомневалась.

– Но если они столько времени за нами не приходили… Может, они забыли про нас, – с надежной в голосе сказала Таора.

– Не забыли, – посмурнел воин. – Я не хотел говорить, чтобы не наводить панику. Да и ты, наверное, не говори никому. В лесу появились капканы. Много капканов. Люди начали искать нас.

– Да что же им неймется все! – в сердцах крикнула собака. – Мы уже и из города ушли, и живем в шахте, до которой им столько лет дела не было, но они и отсюда нас вытравить хотят.

– Деньги. Людьми руководят деньги.

Собака тяжело вздохнула.

– Никак не могу привыкнуть, что ты наполовину человек.

– Скорее на треть. Волк, собака и человек. Я сам не могу привыкнуть.

– Я так и не видела тебя в человеческом обличьи.

– Поверь, в волчьем я красивее, – Инвер улыбнулся. – Надо сказать остальным, что мы уйдем завтра на рассвете. А сейчас я хочу посмотреть на щенков.

Три шарика выкатились на встречу к волку, когда тот вошел в общую пещеру и тихо запищали, когда зверь наклонился, чтобы обнюхать их.

– Не бойтесь. Я не враг.

Два комочка, мальчик и девочка, были точной копией своей матери – белые, с крупными черными пятнами и розовыми носами, они все делали практически одновременно. Последний же, грязно-коричневый песик, держался обособленно и исподлобья смотрел на воина. Инвер вспомнил, что их отец был убит в тот день, когда стая решила покинуть город. Мирана очень тосковала по своему другу. «Теперь этот малыш будет ей вечным напоминанием, как я для своего отца». Волк поднял морду на мать зверят. Та внимательно следила за его действиями, но совершенно не боялась легата. «Она доверяет мне самое ценное. Я должен не подвести ее».