Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда - Дмитрий Зимин Страница 7

- В Англии - положено, - по-взрослому сказал мальчишка. - Хочешь жить - умей вертеться. А я мотоцикл купить хочу. На бензиновом ходу.

- Мал ты ещё для мотоцикла, - заметил я.

- Дак и стоит он немало, - вздохнул сын конюха. - Аккурат к шестнадцати и накоплю...

- Дальновидно, - похвалил Лумумба и вытащил из жилетного кармашка золотой рубль. Аккуратно положил на стол, пододвинул Петьке. - Если не врёшь - буду платить по денежке в день.

- Урра! - мальчишка протянул хищную лапку, но учитель быстро накрыл её своей рукой.

- Один момент, - веско сказал он. - Разрешение требуется. От отца.

- А это - пожалуйста, - Петька равнодушно пожал плечами, но руку от монетки убрал. - Пойдёте на Бромтонское кладбище, там отыщете могилку - свежая она, не ошибётесь. Поднимете папу моего - и спрашивайте, сколько влезет. Он у меня добрый, против не будет.

Я так и застыл с не донесенной до рта кружкой - кофейных чашечек Лумумба принципиально не признавал, в чём я его от всей души поддерживал.

Учитель был озадачен не меньше моего.

- Могилка? - переспросил он. - А кто же нас тогда сегодня со станции вёз?

- Чего не знаю, того не знаю, - покачал головой Петька. - Кэбмен какой-то. Я думал, вы его у станции наняли...

- А батя твой когда помер? - вежливо спросил я.

- Неделю тому. Игнат Степанович денег на похороны дали. Место на кладбище выбили... Депешу на родину отправили. Я и письмо с соболезнованиями получил. Так, мол и так, Родина вас не забудет... Пенсия за беспорочную папину службу и место в Воронежском кадетском корпусе - как сироте. Только я в военные не хочу. В Лондоне жить останусь.

Здесь надо напомнить, что общались мы, как обычно, через Вавилонскую рыбку. Точнее, я общался через рыбку. А бвана - многознатец и полиглот - своими силами языковой барьер преодолевал.

- И чем ты в Лондоне заниматься намерен?.. - спросил Петьку наставник, а я на минуту отвлёкся.

О смерти посла мы узнали сразу, почти мгновенно - что и дало Товарищу Седому возможность так быстро среагировать. А о том, что Пётр Незнанский, конюх при посольстве, а по-совместительству, русский разведчик, умер неделю назад - в Москве никто ни сном ни духом.

Всё страньше и страньше, - как говорила одна английская девочка...

Почему нам не показалось странным то, что высадив нас у ступеней особняка, конюх как-то поспешно уехал? Он объяснил это тем, что должен сдать взятую на прокат кобылу, а мы были несколько ошалевшие с дороги, так что подвоха и не заметили.

Точнее, я не заметил. Про бвану нарекать не буду.

...Механикусом хочу сделаться, - долетели сквозь раздумья слова мальчишки. - Батя говорил, человек с профессией нигде не пропадёт. Хоть в Англии, хоть в России. А здесь новую академию открывать затеяли. Не в Лондоне, конечно. В Ливерпуле. Вот заработаю денег, куплю себе мотоцикл, да и поеду... Мне Игнат Степанович протекцию составить обещали. И о стипендии похлопотать. Жалко, что его убили... Но ничего, - Петька приободрился. - Я и сам справлюсь.

- Ладно, самостоятельный ты наш, - кивнул Лумумба. Солидно, как взрослому. - О будущем твоём подумаем, А сейчас рассказывай, что видел.

Но хитрый мальчик говорить не спешил. Склонив голову, искательно посмотрел на бвану...

- А вот у кухарки Авдотьи варенье в холодильнике стоит. Айвовое. Я бы его с удовольствием попробовал...

Я молча поднялся, пошел к холодильнику - тоже зверь для меня диковинный, - открыл дверцу... Святой Макаронный монстр! Чего там только не было.

- Эй, - позвал я не оборачиваясь. - Ты своё варенье на вид узнаешь?

- Литровая банка, наполовину пустая, на правой верхней полке... - шустрый паренёк. Всё подмечает.

- Держи своё варенье, - я вручил ему холодную запотевшую банку и ложку в придачу.

- И начинай уже рассказывать, - в голосе Лумумбы проскользнули стальные нотки.

- Ну так вот... - Петька облизал ложку и положил рядом с собой на край стола. - Видел я, как покойный Игнат Петрович вышел из дому, сел в пролётку и уехал.

- Куда? - спросили мы с Лумумбой хором.

- А вот это, - Петька солидно расправил плечи. - Отдельный разговор.

- Что мы упускаем? - спросил я, когда Петька, доев варенье, ушел.

- Всё.

Лумумба покачался на стуле. Выглядело это довольно опасно, но кто я такой, чтобы запрещать учителю убиться на ровном месте?

- Но?

- Слишком рано делать выводы, - отрезал бвана. - Сперва разберемся.

- Кому выгодна смерть посланника?

- Хороший вопрос, - одобрил Лумумба. - Как по учебнику. Но неправильный.

- Почему?

- Потому что слишком широк круг людей, которые от смерти Барсукова только выиграли. Возьми нас с тобой: благодаря его кончине - мы здесь. Со всеми вытекающими.

- Не сказал бы, что это такое уж счастье.

- Это как посмотреть... - ножки стула всё-таки предательски скользнули по плиточному полу, но наставник успел ловко соскочить, сделав вид, что всё равно собирался вставать. - С твоей стороны - несчастье. Потому что ты хочешь обратно к Машке, в Москву. А с моей...

Он направился вон из кухни, пришлось плестись за ним.

- А с вашей?

- Да хотя бы зарплата, - пожал плечами Лумумба.

- А что, есть разница? - удивился я.

- Оклад посланника против жалованья оперативника? Ну что ты, конечно нет.

- Это был сарказм?

- А ты как думаешь?

И наставник широким жестом распахнул двустворчатую дверь в кабинет.

Я как стоял на пороге, так и окаменел. Кабинет Товарища Седого в Останкинской башне, если бы увидел своего собрата здесь, на Кенсингтон-Пэллас, испытал бы острое чувство профнепригодности и заплакал.

Он был похож на дорогую шкатулку из редких пород дерева. Причём, изнутри. Книги в обширном шкафу можно было хранить, как золотой запас страны - столько на них ушло драгоценных металлов и тиснёной кожи. За ковёр, который лежал на полу - купить небольших размеров город, а на обивку дивана ушло не меньше трёх бегемотов и парочка тигров. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Бвана, в отличие от меня, к роскоши никакого пиетета не испытал. Протопал по ковру, завалился в кресло и сложил ноги в вышитых туфлях на стол, размерами больше похожий на площадку для крикета. Да ещё и носом подёргал - брезгливо так, с осуждением.

- Что, пыли многовато? - спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.