Ночь со зверем - Анна Владимирова Страница 7

Куда он делся?

Я вдруг замер, как вкопанный, а в спину тут же врезалось тупое тело с пушкой и руганью. Но меня это не тронуло ни капли. Потому что я вспомнил…

…Отец просто однажды не вернулся.

— Твою мать, а ну пошел! — заорали мне в спину. — Уснул, что ли?!

Меня грубо пнули под колено, и нога подогнулась, но недостаточно, чтобы потерять равновесие. Я выпрямился и пошел дальше.

Солнце ударило по глазам, и я замотал головой, моргая. Сколько же я не был под солнцем? Ноздри забились разномастными запахами, и такой поток информации хлынул в голову, что я едва успевал ее обрабатывать. Привычки, выдрессированные годами, давали о себе знать. Самое четкое понимание — вечером будет дождь. А еще — сейчас август, потому что в воздухе стоит густой аромат горечавки. Третье — мы к югу от Смиртона — только здесь живет пикля, которая чирикает сейчас над головой в еловой кроне. А еще — она скоро распрощается с потомством. Значит, конец августа. Еще тут неподалеку речка…

…И белоглазые.

Я медленно моргнул, уставившись на оборотня, сидящего за решеткой на земле. Он смотрел на меня исподлобья, но драпать не собирался — не мог.

— Шагай в камеру.

— Там волк, — глухо возразил я.

— И что? — обошел меня тип и уставился мне в лицо. — Брезгуешь? Зато он — нет.

Гнусный групповой смех резанул по ушам, и меня протолкнули в клетку. Размером она напоминала бейсбольную площадку в школе, только засыпана песком. И кольцо тут имелось. А к нему несколько спортивных снарядов.

Я потер запястья, оставшись без наручников, и глянул на волка. Молодой еще, лет двадцать от силы. Он не выказывал страха, но следил за мной пристально из-под спутанных черных прядей волос. Привычно.

— Привет, — я хрипло поздоровался. Да, мы не любим друг друга, но без причины не нападаем. А здесь вообще на одной стороне. Он не ответил, уязвимо подобравшись, и я заметил шрамы у него на боку. — Давно здесь?

Волчонок угрюмо молчал, но стоило сделать шаг, вздрогнул. Я не стал его нервировать, направившись в противоположную сторону — к турникету. Тело жаждало нагрузки — я засиделся в тесной клетке.

Но гораздо больше оно жаждало возвращения девочки в мои лапы.

От мысли о ней я поморщился, чувствуя, будто по венам перестала течь кровь, а вместо нее побежали концентрированная ненависть и злоба. Я так увлекся этим ощущением, что не сразу услышал какую-то возню. Обернувшись, увидел, как волк корчится на песке в процессе оборота, а за его спиной стоят охранники и с интересом смотрят на мучения мелкого. То, что оборот неправильный, бросалось в глаза сразу же.

Заставили его обернуться?

Но это ведь невозможно…

Или…

Не успел я додумать, волк встал на нетвердые лапы и оскалился. Даром что доходяга в человеческом теле, в животном — ростом с теленка. И он меня не боялся. Что и продемонстрировал сразу же, кинувшись на меня. Лапы заплетались, но броски он рассчитывал четко. От первого я увернулся, но от второго не успел, и волк цапнул меня за бедро. Я зашипел, стиснув зубы, и двинул его в ответ по шее.

Охранники одобрительно загоготали, подозрительно разделяя симпатии между мной и волком чуть ли не поровну. Сделали ставки, твари.

— Давай, медведь! — заорал самый громкий.

Волку было плевать на поддержку. Ему, судя по невменяемому взгляду, вообще было плевать, на кого кидаться.

Рассчитать силу стало сложнее всего — слишком сильно хотелось кого-то убить. Но этот ни в чем не виноват. Я подпустил его ближе, ставя в тупик несколькими шагами назад, и перехватил за шею, падая с ним в песок. Мои объятья не пришлись ему по вкусу. Он так дернулся, что, показалось, выдернет мне руки к чертям, но я только сжал их на его шее тисками. Несколько рывков, и волк затих в моих объятьях, лишенный кислорода. Я осторожно уложил его на песок и оглянулся на семерых охранников. Но им уже не было дела — они делили выигрыш. А у меня как раз появилась возможность присмотреться к их оружию и подсчитать суммарное количество выстрелов. Даже если буду стоять перед ними прямо и не двигаться в ипостаси медведя — не уложат. Кто же вам внушил, что вы можете творить все, что вам вздумается? Первоначальное впечатление, которое разыгрывали для провокации, вернулось в полном объеме — эти выродки не были опасными солдатами, а отбросами, готовыми работать за копейки. И, видимо, им тут никто ни разу не дал отпора…

— Эй ты! Чего пялишься? Иди давай к турникам! Нечего пялиться!

Я кинул взгляд на волка, потом на свою рану на бедре.

— Мне нужна аптечка, — спокойно направился к солдатам.

— Дай волку полизать, — хрюкнул один и разразился мерзким хохотом. Но стоило наткнуться на мой оскал, закашлялся. — Иди, сказал!

Волк как раз зашелся в мелких судорогах, и я направился к нему. Его нос был горячим, глаза закатились. Я заприметил в углу кран и потащил его в тень, потом оторвал от футболки кусок ткани и принялся поить бедолагу. Все это было странно. В дикой природе я бы наверняка его убил. Но здесь все вставало с ног на голову.

— Давай, приходи в себя, — командовал ему, обтирая морду.

Рана на бедре ныла, но уже не кровоточила, и я стискивал зубы, стараясь отвлечься от личного дискомфорта. По крайней мере, мысли о девочке отступили на какое-то время…

За мной пришли, когда стемнело. Я сидела на кровати, вздрагивая от каждого шороха, но когда двери открылись, в груди запекло от адреналина, а сердце уже привычно застучало в висках.

— Пошли, — угрюмо скомандовал охранник.

Второй стоял поодаль, и я презрительно усмехнулась их мерам предосторожности рядом со мной. Но дергаться смысла не было. Как представила, что сейчас вернусь в вонючую камеру… А если там снова медведь? А если сегодня он не обернется? Меня снова начало колотить.

Я уже практически не дышала от страха, но ожидания оказались далеки от реальности. Меня провели в часть базы, которую видеть не доводилось, а когда поставили перед решетками, взгляд врезался в мужчину возле кровати…

Сегодня его камера напоминала комнату в отеле, а сам он, кажется, не собирался становиться медведем — стоял с приспущенными штанами, придерживая повязку одной рукой и пытаясь оторвать кусок бинта зубами. Чиркнул замок, и охранники посторонились. Я все ждала какой-нибудь грязной шутки, но камера закрылась сначала на решетку, потом на глухую дверь, и я застыла на входе, глядя на зверя…

Он только кинул хмурый взгляд на меня из-под бровей и продолжил себя бинтовать.

— Как день? — прохрипел хмуро.

— Что? — опешила я.

— Что еще я могу у тебя спросить? — зло процедил он.

— Не знаю. Может, ничего?

— Трахать тебя молча?