Сезон зловещих грёз - Трейси Бенгхарт Страница 7

Кроме того, оставалась еще одна вещь, которую я должна была сделать. Но мне придется подождать, пока зáмок уснет.

Я остановилась у двери своей комнаты. Моя голова кружилась от пьянящей радости и от тяжести вины. Я не хотела причинять принцу вред. Но все, к чему я стремилась, все, ради чего я работала – нет, даже больше – о чем когда-либо мечтала, – вдруг оказалось в пределах моей досягаемости.

Когда я открыла дверь, меня встретил странный звук. В мерцающем свете огня что-то двигалось.

Я проглотила крик.

Я подняла глаза и увидела склонившегося надо мной Хагана. За ним, со сжатыми от беспокойства губами, стояла мама.

– Ты в порядке? – спросила она, протягивая ко мне руку.

– Я…

Я не знала, как ей ответить.

– У тебя был припадок? Ты просто рухнула, – добавил Хаган, широко раскрыв глаза. Они вместе помогли мне сесть.

Я сглотнула. Рот наполнил вкус крови и пепла.

– Я не знаю, что случилось. Я почувствовала… На мгновение мне показалось, что я куда-то переместилась, оказалась в каком-то другом месте. Это было похоже на сон.

Я с трудом поднялась на ноги, мир вокруг все еще слегка мерцал, и мне казалось, что наш изношенный, обшитый деревянными досками дом – это сон. Мои колени начали подгибаться, и Хаган обнял меня за талию.

– В другом месте? – пробормотала мама. Они с Хаганом обменялись взглядом, которого я не поняла.

Хаган осторожно провел меня в дом. С глухим стуком я упала на скамейку, которая тянулась вдоль всей кухонной стены. Тепло от огня в очаге окутало меня, но мои пальцы все еще жгло от холода. Я засунула руки под мышки, чтобы согреть их.

Медный, горелый привкус так и не исчез у меня изо рта.

– Мама, дашь немного воды?

Она схватила кружку и налила туда воду из стоящей на огне кастрюли, пробормотав над паром несколько слов. Когда она протянула мне кружку, вода в ней была прохладной и сладкой.

– Спасибо.

Я крепче сжала ее руками. Образы из сна кружились у меня в голове. Сон наяву? Но я ведь не спала, разве нет?

– Это было так странно. Интересно… Надеюсь, я не заболела.

Я старалась не позволять своим мыслям задерживаться на воспоминании о лице короля, но я не могла избавиться от ощущения, что в нем таилось какое-то зло.

– Единственная, у кого нет магии… но в наши дни их так мало, – пробормотала мама.

Я пристально посмотрела на нее, и мои мысли вернулись к тому моменту, когда Ронан попросил меня разрушить его иллюзию, бабочку.

– Какое это имеет отношение к магии?

Внимание мамы отвлекло раздавшееся из очага шипение. С болезненным выражением лица она поспешила к огню и начала размешивать содержимое котелка. Я по привычке хотела встать, чтобы ей помочь, но Хаган толкнул меня обратно.

– Твой сон, – сказал он. – Ты помнишь, что ты видела?

Пересказывая ему содержание сна, я дрожала. Лицо короля, волк…

– А потом стеклянная стена за троном треснула и по ней потекла кровь.

У меня перехватило дыхание.

Я сделала еще один глоток воды. У меня начала кружиться голова. Ни с того ни с сего я вдруг почувствовала себя очень уставшей. Иссохшей. Как будто я работала на солнце в самый жаркий летний день. Как будто во мне не осталось ни капли воды.

– Мама, – прошептала я, когда мир начинает крениться. – Я…

– Мама, спирта.

Хаган обнял меня за плечи.

– Эвра, не падай в обморок.

Я хотела ответить, что, конечно же, не упаду в обморок – я никогда в жизни не теряла сознания, – но тени в углах кухни начали расти, тянуться ко мне, и я тяжело прислонилась к боку Хагана. Казалось, я не могла пошевелиться, не могла подняться.

– Вот.

Мама влила мне в рот немного обжигающего напитка. Было противно, но я его проглотила.

– Вот и все, еще немного, – сказала она, когда очередная волна жидкости обожгла мне горло.

Живот горел огнем, я задыхалась, меня тошнило. Казалось, я умираю.

Но вместо того чтобы убить меня, жар напитал все сухие места. Казалось, он заполнил щели в моих мышцах, коже и костях. Это прочистило мне голову, хотя, уверена, обычно этот напиток служит для противоположных целей. Спустя еще одно мгновение перед глазами перестали мелькать темные пятна, и мое дыхание стало спокойнее. Все еще сидя на скамейке, я выпрямилась.

– Лучше? – спросил Хаган, продолжая меня обнимать.

Я кивнула. Рот немного жгло.

Морщины на мамином лбу разгладились. Я взяла у нее маленькую бутылочку и сделала еще глоток.

– Спирт? – спросила я, и мой голос показался каким-то чужим.

Она кивнула.

– Я использую его в готовке. Завтра вы с Хаганом можете съездить в деревню и взять что покрепче. Чем сильнее спирт, тем быстрее он приведет тебя в чувство в следующий раз.

– В следующий раз?

Мой желудок подскочил прямо к обожженному горлу.

– Почему это должно случиться снова? Ты… ты думаешь, я больна?

Десять лет назад, когда в Тайне свирепствовала Болезнь, она вызывала боли в груди, слабость, галлюцинации, а во многих случаях и смерть. В голове пронеслись воспоминания о том, каковы были первые симптомы.

Мама убрала с моего лица прядь волос.

– Нет, Эвра, ты не больна.

Но она все еще выглядела грустной.

– Ты помнишь истории, которые тебе рассказывали в детстве? О членах нашей семьи и их видениях?

Меня словно пронзило молнией. Она не может иметь в виду…

– Это всего лишь легенды, – прошептала я.

Она покачала головой.

– Это нечто гораздо большее.

Низко висящие потолочные балки утопали в тенях, и на мгновение мне показалось, что они напоминают черные, ухмыляющиеся, смеющиеся надо мной черепа. Я едва могла дышать.

– Ты не можешь думать, что я Ясновидящая.

Хаган встал рядом со мной.

– Когда пришла Болезнь, отец думал, что это будет Дьюард. Ясновидящие пробуждаются, когда королевство находится в самом худшем, самом опасном состоянии, а те времена были очень темными.

– Ты хочешь сказать, что сейчас все еще хуже? – я повернулась, чтобы посмотреть на своего брата. – Почему мне никто не рассказал? Как вы могли держать это от меня в секрете?

Хаган посмотрел на потертое дерево стола.

– Это никогда не должно было быть секретом, – мягко сказала мама. – Твой отец ждал, пока мальчикам не исполнится десять, чтобы с ними поговорить. Этот дар – наследие его семьи. Но, дорогая, ему не хватило времени… – ее голос сорвался. – Когда он умер, тебе было девять. Есть так много всего, что он рассказал бы тебе, чему научил бы тебя, если бы у него была такая возможность.