Чужая война - Наталья Игнатова Страница 7

«Уважаемый», выбитый из колеи контрастом между тем, как я вошел, и тем, как я начал говорить, быстро закивал.

– Да. Да. Разумеется. Сегодня от нас уходят двое. Ахмет из Табада. Он направляется в Десятиградье с грузом…

– Груз меня не интересует. Кто второй?

– Сулайман из Мерада. Он ведет свой караван в Эзис.

– Где он сейчас?

– У себя. По коридору направо. Третья дверь.

– Благодарю.

Третья дверь. От лестницы, надо полагать. Вежливо постучавшись, я вошел.

Сулайман из Мерада сидел, поджав ноги, на низенькой оттоманке и курил кальян. Ничего не скажешь, выбрал время и место. Караван грузится. Народ суетится. А хозяину дела нет. Хотя, не исключен вариант, что у него каждый человек знает свое место и свои обязанности Тогда это дядьке в плюс.

Мерадец перевел на меня отрешенный взгляд. Выпустил изо рта изузоренный мундштук и медленно процедил:

– Выйди, сын шакала, пока я не позвал свою охрану.

– Почтеннейший, – сказал я на исманском, – я пришел с предложением, которое должно понравиться вам.

– Ты? – Сулайман расплылся в снисходительной ухмылке. – Оборванец.

– Оборванец или нет, но я не буду лишним в вашей охране.

– Мне не нужны воины.

– Такие, как я, нужны.

– Пять медных.

– Десять. И кормежка для меня и моей сестры. – Джэршэ отнял у тебя разум, чудовище. Десять медных я плачу своему десятнику.

– Не знаю, кто ваш десятник, но могу поспорить, что я лучше.

– Кто ты?

– Эльф.

– Как твое имя?

– Зовите меня Эльрисом.

– Десять медных – это слишком много. Откуда мне знать, что ты стоишь таких затрат?

– Проверьте.

– Хм-м, Эльрис… Ну ладно, пойдем.

Сулайман поднялся со своей оттоманки. Протопал, переваливаясь на кривых ногах, во двор. Огляделся там, полуприкрыв глазки, и щелкнул пальцами.

Через секунду десять вооруженных мужиков стояли навытяжку около крыльца.

– Махмуд, – процедил купец, – этот эльф, его зовут Эльрис, хочет наняться воином в твой десяток. Проверь.

Если до этих слов ребята смотрели на меня со сдержанным уважением, то теперь их морды перекосились. Махмуд пожевал губами. Поскреб бритый затылок и крикнул:

– Али! Масхут!

Двое парней подобрались по-рысьи. Переглянулись. Остальные шустро расступились, освобождая место для боя. Суета во дворе утихла. Слуги, рабы, погонщики – все развернулись в нашу сторону. Интересно им! А потом свистнули сабли. И словно сам собой впрыгнул в ладони топор. Пошло веселье!

По уму-то, конечно, два бойца, вооруженных легкими, острыми сабельками, должны в капусту порубить такого громилу, как я, с неподъемным топором. Однако в бытность свою на Востоке я клювом не щелкал и давно уже научился остужать не в меру самонадеянных тамошних вояк.

Они, полагаю, не успели даже понять, как случилось, что их сабли лежат в пыли у крыльца, а лезвие гигантского топора легонько наметило смертельные удары. Одному в череп. Второму по ключице наискось. Легонько. Но и эти двое, и те, кто следил за боем, поняли, что такими ударами противника разваливают пополам. Что я там говорил о самонадеянности? У меня ее больше, чем у всей исманской армии.

– Десять медных, – сообщил Сулайман. – И кормежка для тебя и твоей сестры. Выходим сегодня после вечерней молитвы.

– Понял.

Я оглядел помрачневших охранников – всегда одно и то же, мне еще ни разу не радовались простые воины, – развернулся и отправился к воротам. Пора было найти Карела.

Сложности начались, когда Элидор сошел с корабля в Табаде. Корабль был из Весты. И команда и капитан – честные Опаленные. К вооруженному эльфу, да еще и со знаками Белого Креста относились с почтительным трепетом, а на разговоры о джэршэитских землях шли неохотно. С кем другим они, может, и побеседовали бы, да Элидор сам был не мастер вести долгие задушевные разговоры. Так что сошел он с корабля, зная об Эзисе не многим больше, чем когда поднимался на борт.

Сошел. Принюхался брезгливо. Пахло так, как всегда пахнет в портах. Северных или южных – не важно. Гнилью, смолой, водорослями, деревом и еще бес знает чем, но густо, почти осязаемо.

Порт как порт. Ничего особенного. Люди здесь говорили на всеобщем свободно. Для купцов, моряков и военных всеобщий – второй родной язык. Для таких, как Элидор, тоже.

Монах огляделся.

– Эй! Эй ты, здоровенный! Ну, ты, длинный! Вниз посмотри! Вниз! Я внизу!

Голос был высоким. Не сказать, что противным, но интонации очень не понравились Элидору. Наглые такие интонации.

Голос действительно верещал откуда-то снизу. Чуть ли не из-под сапог. Эльф опустил глаза, примериваясь дать нахалу пинка и идти дальше. Но нахал, оказавшийся гоббером, глянул на монаха доверчивыми, круглыми и наглыми-пренаглыми глазами и протянул монетку. Золотую:

– Слушай, длинный, ты ж с румийского корабля, да? Мне меняла за полсотни диров вот это дал. Лиар, говорит, называется. Полсотни диров, сказал, как раз и стоит. Ты мне скажи, он меня сильно надул?

Коротенькие пальчики повернули монетку. Подбросили и поймали ловко.

Элидор машинально шевельнул пальцами – до боли знакомый жест.

– Надул, – буркнул он, хмуро понимая, что влип в неприятности. – Полсотни диров стоит аквитонский фор.

– Это какой? – Маленький и наглый пытался вести себя вежливо, но получалось навязчиво. – У тебя есть?

– Вот такой. – Монах нашел в кошельке золотой другой чеканки. Перекатил его в ладони. Бросил обратно.

– Скотина, – грустно подытожил гоббер. Слово «скотина» не входило в число орденских паролей, но по ситуации было в самый раз.

Элидор оставил малыша размышлять над превратностями жизни и продолжил путь, предоставляя собрату самому придумывать, что делать дальше. Честно говоря, хотелось упомянутого собрата взять за ноги и треснуть башкой о ближайший угол. Элидор терпеть не мог работать в паре. Он понимал, конечно, что в Эзисе в одиночку ему пришлось бы очень и очень трудно. Но какой кретин там, наверху, додумался дать ему в напарники гоббера? Кто-то, надо думать, с совсем уж примитивным чувством юмора.

– Эй! Длинный! Ты ведь в город, да? – послышалось сзади. – Хочешь, хан подскажу? За умеренную плату.

– Что подскажешь? – Эльф обернулся. Слово «хан» ему ни о чем не говорило.

– Гостиницу, дылда. – Маленький уже догонял. – Недорогую и приличную. Там перца в жратву меньше кладут, чем принято. Так что ты, пожалуй, даже перекусить сможешь. За полдира покажу. Ну! Я сам всегда там останавливаюсь.