Турнир - Роман Глушков Страница 7

– Жми на юг! – крикнул я Бледному. Но прежде, чем он исполнил приказ и повез нас в направлении Маунт-Худа, случилось еще одно происшествие. Досадное и тем не менее принесшее нам кое-какую пользу…

Едва «Додж» тронулся с места, как вдруг откуда ни возьмись у нас на пути нарисовался человек со вскинутой винтовкой. Его лицо заливала кровь, а сам он шатался из стороны в сторону. Это оказался один из тех горожан, что преследовали нас на пикапах и выжили. Вояка из него сейчас был никудышный. Но с такого расстояния даже слепой мог выстрелить и запросто угодить в кого-нибудь из нас.

– Пригнись! – скомандовал я, надеясь, что рука стрелка дрогнет и он пальнет в молоко. А времени на второй выстрел у него не останется, ведь после этого Бледный сшибет его бампером и переедет колесами. Сам я тоже счел нужным поберечься, поскольку не страдал комплексом неуязвимости. И, плюхнувшись на колени, спрятался за кабиной вместе с пригнувшимися Гробиком и Крупье.

Грянул выстрел. А через миг раздался второй громкий хлопок, после чего «Додж» резко занесло и развернуло поперек дороги. В заносе он ударил левым бортом не успевшего отскочить стрелка. Выронив винтовку, тот пролетел по воздуху несколько метров и распластался навзничь, крепко стукнувшись спиной и затылком об асфальт. Машина же, сойдя с курса, сразу остановилась – не ударь Бледный по тормозам, он не удержал бы ее на дороге, и мы очутились бы в кювете.

– Все живы? – осведомился я, хотя, кажется, уже знал, куда угодила пуля.

– Так точно, босс! – отозвался водитель, после чего подтвердил мои подозрения: – Но этот гад прострелил нам колесо!

– Ехать дальше сможем?

– Никак нет. Покрышка, похоже, в клочья – слышали, как бабахнула камера? Хорошо хоть запаска имеется… Если, конечно, ее тоже шальной пулей не продырявило.

– Ну ладно, – отмахнулся я, радуясь, что обошлось без жертв, и скомандовал: – Все из машины! Гробик, Крупье – следите за дорогой! Бледный, Шира – займитесь колесом. А мы с шейхом попробуем потолковать с инквизитором.

Я указал на валяющегося посреди дороги стрелка. После пережитых потрясений он, на удивление, все еще пребывал в сознании. И даже шевелил руками и ногами, пытаясь встать.

– Если не возражаете, полковник, я расчехлю «рейнджера», – предложил Крупье, намекая на имеющуюся у нас в арсенале, крупнокалиберную снайперскую винтовку «Рейнджмастер». Мы прихватили ее из Дубая наряду с прочим оружием, но в Скважинске в ней не возникла необходимость. И сейчас бы не возникла, кабы не проклятое колесо – для стрельбы из движущегося автомобиля эта штука не годилась. А вот с земли, да из устойчивого положения вести из нее огонь по приближающемуся транспорту было не в пример удобнее.

– Расчехляй, – кивнул я. – Бей по цели сразу, как только увидишь ее, не жди приказа… А вы, Демир-паша, идемте со мной. Возможно, вы поймете этого типа лучше меня и определите, что за подлянку нам подбросили здесь «серые».

Отпихнув ногой старенький «ремингтон», чтобы пленник до него не дотянулся, я и аль-Наджиб встали рядом и нацелили на него автоматы. Это был полноватый белобрысый мужчина средних лет с короткой, но неаккуратно подстриженной бородой и грубыми руками фермера. Едва мы нависли над ним, как его заколотила дрожь, и он начал судорожно рвать у себя на груди рубаху.

Зачем он это делает, мы поняли, когда он, оторвав все пуговицы, добрался до большого нательного креста, носимого им на обычном шнурке. Схватив крест, он дернул его изо всех сил. Потом еще и еще, потому что шнурок не поддавался, а просто снять талисман с шеи едва живому от страха горожанину на ум не приходило. С пятой или шестой попытки его старания увенчались-таки успехом. Однако он на этом не успокоился, а, выставив крест перед собой, тут же взялся громко читать сбивающимся голосом «Отче наш».

Вся эта трагикомедия мне уже изрядно осточертела. Я хотел было вырвать крест у пленника и приступить к допросу с пристрастием, но аль-Наджиб меня остановил.

– Погодите, мой друг, – сказал он по-арабски, удержав меня за плечо. – Понимаю, что мы очень спешим, но, во имя Аллаха, давайте все же подойдем к этому вопросу с разумной стороны.

– Что вы имеете в виду? – также по-арабски спросил я, сдержав свой гневный порыв.

– Я предлагаю не разубеждать этого человека в том, что мы – слуги Иблиса. Напротив, нам надо подыграть ему.

– Ну что ж, попробуйте, раз так уверены, – пожал я плечами, пока не догадываясь, к чему он клонит.

– Хорошо. А вы в свою очередь подыгрывайте мне, если вас не затруднит, и да простит меня Аллах, – ответил шейх. И, снова перейдя на английский, обратился к пленнику: – Ты знаешь, кто мы такие, смертный?

– Отродье сатаны! – прохрипел тот. – Твари, которые пьют нашу кровь и пожирают наших младенцев!

– Но мы же никого не убили и не обескровили, – возразил Демир-паша. – И вообще вели себя мирно, разве не так?

– Убили бы, если бы мы вас не остановили и не прогнали прочь из города! – уверенно заявил пленник. – Да вы на себя посмотрите! С такими мерзкими рожами, когтями и клыками вы пытались говорить с нами о мире и дружбе! Мы что, по-вашему, идиоты, чтобы верить подобному?! – И снова залепетал: – Господи, прости мне мои прегрешения! Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной!..

– Клыки и когти? – переспросил я по-арабски шейха. – О чем это он? И что не так с нашими лицами? Про свое не скажу, но с вашим все в полном порядке, будьте уверены.

– С вашим тоже, – ответил аль-Наджиб. – Однако я, кажется, начинаю догадываться, в чем тут дело. – И продолжил дознание: – Когда на ваш город впервые напали вампиры? Говори правду, смертный, и мы оставим тебя в живых!

– В живых?! – взвизгнул горожанин и нервно хохотнул. – Никто не выживает после того, как попадает к вам в плен! А те, кто порой возвращаются оттуда, заражены вашей гнилью и жаждой крови! Почему ты спрашиваешь меня об этом, чудовище? Неужели ты не в курсе того, сколько длится наша война? Четыре месяца! Четыре долгих месяца вы истребляете наш народ! Но вы забыли – на нашей стороне Бог! И он не оставит Паркдейл, так что даже не надейтесь!

– Как вы поступаете с теми, кто возвращается от нас? Их вы тоже истязаете и распинаете на крестах?

На сей раз пленник помедлил с ответом – не иначе, этот вопрос поставил его в тупик.

– Конечно, вам бы очень хотелось, чтобы мы убивали не только вас, но и друг друга! – презрительно скривив лицо, вновь заговорил он. – Однако мы не чудовища! Своих мы не трогаем. Мы их изолируем и заботимся о них, как принято заботиться о заразных больных! Да что там – мы даже пощадили кое-кого из ваших!

– И зачем вы их пощадили? – осведомился шейх.

Горожанин опять замешкался. Его глаза растерянно забегали, а нижняя челюсть задрожала. Он явно смекнул, что сболтнул лишнее, и теперь отчаянно гадал, как быть: умолкнуть или продолжать отвечать на наши вопросы. Пусть он не верил, что мы его пощадим, но, видимо, в нем все еще теплилась надежда на лучшее. А упрямство жертвы не способствовало благодушию ее палачей.