Король-Демон - Крис Банч Страница 7

Я мог бы найти колдуна-мужчину зрелых лет, но вряд ли у него было бы больше опыта по части военной магии, чем у провидицы Синаит. С воцарением на троне Провидца Тенедоса магия изменилась и продолжала меняться, и слишком часто оказывалось, что пожилые степенные колдуны не могут принять новые идеи — начиная с того основополагающего принципа, что волшебство является одним из важнейших видов военного искусства, а не второстепенной чепухой, годной лишь на то, чтобы наслать ливень на вражеское войско.

Но пока Синаит осваивалась на новом месте, я оставался совсем беспомощным.

Я понял, что помочь мне сможет только сам император.

Перед тем как я покинул Никею, Тенедос сказал мне, что у него есть кое-какие мысли насчет того, если у меня вдруг возникнет необходимость связаться с ним напрямую, минуя гонцов, перевозящих зашифрованные послания, и не прибегая к гелиографу.

Император хотел воспользоваться Чашей Ясновидения. Давным-давно, когда я еще жил в Кейте, именно этот магический ритуал стал первым проявлением сверхъестественного, с которым мне довелось столкнуться. Тенедос заверил меня, что эта магия определяется не столько оборудованием, сколько подготовкой. Он сам не мог сказать с определенностью, удастся ли наше предприятие, поскольку на одном конце Чаша будет находиться в руках не колдуна. И все же попробовать следовало.

— Я надеюсь на то, — добавил император, — что наша с тобой близость позволит добиться отличных результатов. Ты достаточно много времени находился рядом со мной, с моей магией. Можно рассчитывать, что семена дали всходы.

— Я в этом сомневаюсь, — возразил я. — Самый глупый человек, которого я только знал, провел полжизни в одном из лучших университетов, вытирая грифельные доски.

— Молчи, неверующий. Магии не нужны сомневающиеся. Вспомни, как ты с помощью моего заклинания породил во дворе замка... ну, ту тварь, что уничтожила Чардин Шера. Тогда ведь у тебя получилось, разве не так? К тому же, что мы теряем? Если нам будет сопутствовать удача, мы сохраним жизнь десяткам гонцов, которых в противном случае подстерегли бы в засаде эти проклятые повстанцы.

Дав точные подробные указания, Тенедос заставил меня повторить их десяток раз. Дважды Чаша оживала, но я все равно продолжал сомневаться, поскольку оба раза Провидец стоял у меня за спиной. А что будет, когда нас разделит тысяча миль?

У меня в замке была отдельная комната, перед дверью которой стояли часовые, имеющие приказ не впускать туда никого, кроме меня. Так распорядился сам император. Никто — ни провидица Синаит, ни даже принц Рейферн — не должен был знать об этой комнате до особого приказания Тенедоса. Я спросил, почему нельзя посвящать в тайну принца-регента. Император ответил не сразу.

— Буду искренним, Дамастес, — наконец сказал он. — Я хочу, чтобы мой брат научился править. Но если он будет знать, что может в трудную минуту рассчитывать на мою мудрость, — что ж, я с тем же успехом могу лично отправиться в Каллио усмирять тамошних мерзавцев.

И еще добавлю, хотя, надеюсь, в этом нет необходимости, что данное предостережение относится и к тебе. Ты способен принимать решения самостоятельно, без моей помощи, так что Чашей пользуйся только в случае крайней необходимости.

— Еще неизвестно, получится ли у меня, — буркнул я.

— Дамастес!

— Прошу прощения, ваше величество. Впредь я не подвергну сомнениям чудодейственность Чаши.

Однако я совершенно не чувствовал уверенности, доставая из сундука завернутую в черный бархат Чашу. Я расстелил на полу переливающуюся ткань, покрытую причудливо вытканным узором, и поставил на нее Чашу, представлявшую собой довольно широкий сосуд с высоким узким горлышком с вытянутым носиком. Затем я налил в нее из бутыли ртуть так, чтобы жидкий металл полностью покрыл дно сосуда.

Расставив вокруг Чаши три светильника, я плеснул в каждый строго отмеренное количество благовоний, после чего зажег их от небольшой свечки. Затем поставил рядом с каждым светильником по толстой свече, тоже зажженной. Развернув свиток, я прочитал первые слова, начертанные вверху, затем отложил его в сторону. Наконец я простер руки вперед, ладонями над сосудом, и начал водить ими так, как научил меня император.

Ничего не произошло.

Я повторил движения. На дне сосуда по-прежнему тускло блестела серая ртуть. Я выругался вполголоса, ничуть не удивляясь тому, что магия оказалась мне неподвластна, и все же злясь на собственную никчемность. Разумеется, у меня ничего не получилось. И не должно было получиться. Дамастес а'Симабу воин, а не чародей, черт побери!

Я уже начал было собирать все принадлежности обратно в сундук, но тут вспомнил последнее напутствие Тенедоса.

— Если в первый раз у тебя не получится, — сказал он, — попробуй повторить ночью. В час или в два пополуночи. Небеса будут чистыми, а это по какой-то неведомой причине благоприятствует магии.

— Я все равно не буду спать, — продолжал император. — В последнее время мне удается заснуть с большим трудом. — На мгновение мне послышалось, что в его голосе прозвучала жалость к себе, но Тенедос тотчас же взял себя в руки и усмехнулся. — Разумеется, если я буду не один, то вряд ли даже замечу, что ты пытаешься со мной связаться, — настолько буду занят.

И я снова подумал, что ничего не потеряю, если сделаю еще одну попытку. Когда замок затих, погрузившись в сон, я вернулся в комнату. Снова зажег свечи, наполнил светильники свежими благовониями, произнес слова и поводил руками определенным образом. Один раз, два раза — по-прежнему ничего! — и вдруг зеркальная поверхность ртути словно озарилась внутренним сиянием, и я увидел самого императора!

Он сидел за столом, погруженный в чтение бумаг. Мне нередко доводилось видеть, как он проводит так ночи напролет. Судя по всему, Тенедос почувствовал мое появление, если так можно выразиться, ибо, оглянувшись, он вскочил с кресла и улыбнулся.

— Дамастес! Получилось!

Сначала его голос звучал несколько глуховато, но вскоре он стал таким отчетливым, словно мы находились в одной комнате.

— Да, ваше величество.

— Смею предположить, — сказал Тенедос, — это не просто пробная работа с Чашей Ясновидения. У тебя какие-то проблемы?

— Да, ваше величество. Я погряз в них с головой.

— Виной тому мой брат?

— Его высочество старается изо всех сил.

— И все же у него не получается? Я промолчал. Тенедос нахмурился.

— Значит, положение дел очень серьезно, как мне и докладывали. Можно ли как-то его исправить?

— Полагаю, можно. Пока что еще не все безнадежно испорчено.

Губы императора тронула едва заметная улыбка.

— Одним из твоих главных достоинств, Дамастес, является неиссякаемый оптимизм. Хорошо, верю тебе на слово, что положение можно исправить. Тогда вот следующий вопрос: можно ли сделать это, оставив моего брата у власти?