Громбелардская легенда - Феликс В. Крес Страница 7

— Послушай, госпожа: я тебе подчиняюсь и выполню любой твой приказ. Но кот был прав: ты здесь гость, госпожа. Ты армектанка. Ты ничего не знаешь о Тяжелых горах, так что послушай, что говорит старый солдат. Ты сказала вчера, что нужно таких слушать. Мы возвращаемся.

— Ты выполнишь любой приказ, — повторила она.

— Но не такой.

— Я не поверну назад. Скорее уж пойду дальше одна.

— Ты шутишь, госпожа?

— Не шучу. Надсотник… комендант доверил мне важное задание.

— Комендант, будь он здесь, немедленно приказал бы тебе возвращаться, ваше благородие.

— Я пойду дальше, — упрямо заявила девушка, — будете вы меня сопровождать или нет. Неужели любой громбелардский зверь может заставить тебя нарушить приказ?

— Этот громбелардский зверь, госпожа, — сказал Барг, явно разозлившись, — самый известный кот Шерера, у которого перед именем три инициала его предков, получивших титулы от самого императора. Говорят, его род выиграл войну со всей Вечной империей, командуя знаменитым Кошачьим восстанием. А здесь этого зверя, как ты говоришь, называют князем Тяжелых гор, и это извечное имя второго лица после Крагдоба. Он вернулся, увидев стаю стервятников, хотя ему нечего бояться их взгляда, ибо коты не чувствуют того, что чувствуют люди. Но ты, госпожа, пойдешь дальше? Сделаешь то, перед чем отступил сам Басергор-Кобаль?

— Я пойду дальше, — твердила она, не слушая никаких объяснений.

— Я не позволю тебе, ваше благородие.

— Каким образом?

— Не знаю.

— Тогда останови меня, — заявила она, поднимая с земли свой мешок с провизией и разными мелочами.

— Я свяжу тебя, госпожа, и заберу в Бадор. Комендант сперва накажет меня за неповиновение, а потом наградит за сообразительность.

Она вынула лук и наложила стрелу на тетиву.

— Попробуй, десятник. Нет, что я говорю, даже не пытайся! — предупредила она столь грозно, что он не отважился возразить. — Можешь думать, что хочешь, герой… Если попытаешься дотронуться до меня хотя бы пальцем, я застрелю тебя, как бешеного шакала.

С натянутым луком она отступила на несколько шагов.

— Эй! — крикнула она. — Кто идет со мной?

Легионеры, давно уже готовые к возвращению, с любопытством наблюдали за разговором командиров, пытаясь отгадать причину задержки. Теперь же лица солдат выражали изумление.

— Кто со мной?! — повторила она.

— Никто не идет! — крикнул Барг, сдерживая солдат жестом. — Давай, госпожа, стреляй в меня… Если даже подсотница меня застрелит, — снова крикнул он легионерам, — пусть никто и не думает с ней идти!

— Хорошо, я иду одна… — тихо сказала она, не опуская, однако, лука. — Возвращайтесь в Бадор. Веди их, десятник.

Она отступила еще на несколько шагов, все еще с наложенной на тетиву стрелой, а потом повернулась и побежала вперед.

Рбит доверял собственным ощущениям, ибо с кошачьим слухом, зрением и осязанием почти ничто не могло сравниться. Однако он был именно котом, неудачным творением Шерни — и, обретя разум, не утратил того, чем обладали его предки, — инстинкта. То, что подсказывал ему инстинкт, было не менее важно, чем то, что он видел и слышал.

Он остановился, поскольку за ним кто-то наблюдал. И притом не сверху — за ним следили не глаза стервятника.

Отскочив в щель между камнями, он внимательно прислушивался. Он узнал человека, поскольку звук человеческих шагов звучал иначе, нежели что-либо иное. Совершенно не скрываясь, человек направлялся к нему; он шел по склону — вниз по склону, о чем свидетельствовали как осыпающиеся мелкие камни, так и длина шагов. Услышав дыхание, Рбит понял, что это немолодой мужчина.

Еще он услышал, как идущий похлопал себя руками по голове… Шлепки ладоней о покрытый волосами череп. Кто бы ни шел к нему, он знал, каким образом коты мыслят и познают мир. Слова могли быть ложью; звуки же были доказательством. Идущий не держал в руках, или даже под мышкой, арбалета или какого-либо другого оружия. Разве что если у него имелось четыре руки.

Рбит вышел из своего укрытия, выжидающе глядя на приближающегося человека. Старый, но крепкий, тот направлялся прямо к нему, ничего не говоря, лишь изобразил рукой, будто хватает что-то перед собой. Кошачий жест, ночное приветствие. Рбит оторвал лапу от земли, выпустил изогнутые когти, а потом убрал снова.

— Немало котов бегает по этим горам, — сказал незнакомец, присаживаясь на большой камень, — но лишь один из тех, о ком я слышал, столь велик, притом бурый и носит столь хорошие доспехи. Позволь мне отдохнуть, господин, — продолжал он, приложив руку к груди, словно желая успокоить дыхание, а может быть, сильное сердцебиение. — Я уже чувствую свои годы. Мне не хотелось тебя громко звать — лишний шум ни к чему…

Трудный громбелардский язык, изобиловавший многочисленными акцентами и придыханиями, позволял выразить любую мысль множеством способов. Громбелардский горец-разбойник знал лишь простейшие из них. Однако этот человек не был разбойником или бродягой — и дело было не только в том, как он пользовался языком.

— Я уже знаю, ты понимаешь кота, ваше благородие, — проговорил Рбит, — так что ты не удивишься, если я скажу: ненавижу загадки.

— Я Дорлан-посланник, — сказал незнакомец.

— Первый раз встречаю посланника. О Дорлане я слышал, как и каждый. Что ты делаешь в Тяжелых горах, мудрец Шерни? Я думал, вы сидите в Дурном краю, занимаясь тем, что там висит или лежит.

Посланник чуть улыбнулся, слыша, с каким пренебрежением кот говорил о простирающейся над миром силе. Однако он знал, что лично к нему это никак не относится.

— Многие всю жизнь не покидают границ Ромого-Коор, — согласился он. — Но если ты и в самом деле слышал о Дорлане, то знаешь, что меня называют «лах'агар» — путешественник. Я бывал в Армекте и Дартане, по Тяжелым же горам прогуливаюсь вообще часто. Достаточно часто, с твоего разрешения, князь.

Кошачий смех звучит достаточно неприятно для человеческого уха, но посланник, видимо, к этому уже привык.

— Я пытался догнать тебя, кот-воин, чтобы предупредить. Я занимаюсь здесь делами, которые ты наверняка сочтешь недостойными внимания, так что ограничимся лишь тем, что может тебя интересовать. Неподалеку находится территория, занятая стаей стервятников. Возможно, ты об этом уже знаешь? Правда, ты идешь совсем не в ту сторону…

— Я оттуда пришел. Я знаю о стервятниках, но я тебе благодарен.

— Значит, зря я бежал, — без сожаления произнес посланник, вставая со своего камня. — Польза хотя бы в том, что я познакомился с тобой. Я убежден, что у тебя здесь какие-то свои собственные важные дела, ваше благородие, — обратился он к коту, — так что я не прошу тратить на меня свое время. История Шерера крайне меня занимает, твой же род, насколько мне известно, творил эту историю. Однако, насколько я понимаю, кота подобные вопросы не волнуют. Очень жаль.