Говорящий с ветром - Урсула Цейч Страница 7

— Я буду рядом. А если понадобится, возьму на себя кровавый грех и убью собственное дитя, прежде чем он превратится в Малакея. Что бы ни случилось, здесь оставаться я не могу, Марела. Раньше эти стены были моей родиной, но теперь они прокляты, да и Руорим вот-вот вернется. С этого момента я больше не шейкан, я изменница.

Жрица заплакала:

— Подожди хотя бы пару дней, я наверняка что-нибудь придумаю! Я найду выход, составлю заклинание, только дай мне время!

Но решение Дераты оставалось непреклонным. Она поцеловала Марелу в лоб.

— Будь здорова, учительница моя и подруга. Я так тебе благодарна, никогда тебя не забуду. Надеюсь, мой отец не очень на тебя рассердится.

— Он будет тебя искать. — Марела еще раз попробовала воззвать к разуму девушки.

— Нет, не думаю, он вырвет меня из сердца, потому что своим побегом я навлекла позор на его седую голову. Он вычеркнет меня даже из Хроник.

Дерата заставила Марелу посмотреть ей в глаза:

— Об одном тебя прошу: он не должен узнать, что я жду ребенка. Не будет знать, не выдаст Руориму.

— Обещаю, даже если это и неправильно, — с отчаянием в голосе произнесла Марела, — потому что надеюсь, что ты, Дерата, сама одумаешься! День и ночь я буду искать выход и попытаюсь спасти твоего сына, подготовлюсь для заклятия. Пусть даже придется ждать тебя долгие годы, это неважно. Надеюсь, ты вернешься, когда одумаешься и сумеешь взглянуть на ситуацию со стороны. А теперь иди, буря усиливается. Слухач уже в конюшне, он оседлал твоего коня.

На сердце у спускавшейся по лестнице Дераты было тяжело. Ей очень хотелось оставить отцу хотя бы письмо. Но она должна действовать хладнокровно и осторожно.

Вокруг Шейкура бушевала буря, вполне соответствовавшая ее настроению. Дерата сочла ее добрым знаком, потому что непогода тотчас заметет все следы. Да и стражникам на стенах будет нелегко разглядеть за темной пеленой дождя одинокого всадника.

В крепости стояла тишина, в коридоре никого не было. Все, кто еще не спал, собрались в Тронном зале возле жаркого пламени очага. До утра никто не заметит, что Дераты нет. Никому не придет в голову, что найдется сумасшедший, осмелившийся покинуть надежные стены в такую бурю.

Слухач уже ждал, держа под уздцы Златострелого. Три года назад Дерата сама объезжала великолепного рыжего коня, шкура которого блестела на солнце, словно расплавленное золото. Он следовал за нею по пятам и никогда еще не носил на своей спине другого всадника. Он был быстрым как ветер, проворным и выносливым. И ничего не боялся. Теперь он будет ее единственным другом. Небольшое утешение в столь тяжелый час.

— Спасибо, Слухач, — сказала Дерата привыкшему молчать парню. Он с трудом что-то пробормотал, слезы катились по его круглому лицу. Протянул свою мозолистую руку и неловко погладил Дерату по щеке. У нее и у самой комок стоял в горле, поэтому она заторопилась. Вскочила в седло и направила Златострелого в узкий проход. Маленький подъемный мост вел к труднопроходимой крутой тропинке в скалах. Мало кто знал этот старинный путь, но Дерата часто ездила здесь на Златострелом, когда хотела быстро и незаметно выбраться из крепости. Возле главных ворот у подножия горы стояли стражники, мимо них незаметно не проскочишь.

— Когда я проеду, сразу же подними мост и возвращайся к матери, — велела она Слухачу, который неуклюже топал за ней. — Смотри, чтобы тебя не поймали, слышишь? Я не хочу, чтобы отец побил тебя только из-за того, что ты послушался меня.

Слухач произнес что-то нечленораздельное, протиснулся мимо коня и открыл дверь. Конь с трудом прошел сквозь проем, Дерате пришлось низко пригнуться в седле. Почувствовав порыв холодного ветра, Златострелый вздрогнул и зафыркал. И начал пританцовывать, но Дерата ласково прошептала ему что-то прямо в ухо и начала его подгонять. Безоговорочно веря своей хозяйке, конь смело двинулся навстречу непогоде. Едва только они выбрались из-за стены, как в лицо Дерате ударили холодные капли дождя. Она не могла разглядеть даже собственной руки, но дорога была хорошо ей знакома. Когда копыта глухо застучали по настилу, она еще раз обернулась.

Сзади в ночной темноте за стеной дождя Дерата заметила продолговатое светлое пятно и хрупкие очертания человеческой фигуры, которая робко махала ей вслед. Она махнула в ответ, надеясь, что Слухач, хоть и расстроенный, не растерялся и поднял мост, как только лошадь преодолела глубокую расщелину.

А потом девушка стала смотреть только вперед.

На пороге стояла весна. С крыш капало, телеги вязли в липком снегу, что очень веселило ребятишек. Они носились во дворе по лужам и слякоти мимо опрокинутых тачек, висли на истрепанных канатах, прыгали по балконам и пытались пройти по скользким открытым галереям. Их хохот долетал до верхних этажей замка, где в нише у балкона притаился Горен. Долго смотрел он на веселую толпу, а потом все-таки не удержался. Ловко, как ласка, слез по стене (ноги его без труда отыскивали опору в щелях и выступах). Его чуткие пальцы находили самые надежные неровности, цеплялись за покрытые каплями, холодные камни. Он уверенно спустился вниз и присоединился к остальным ребятишкам, чтобы принять участие в «охоте».

Но дети, обнаружив в своих рядах незваного гостя, тут же прекратили игру.

— Что за дела? — спросил их предводитель, покрытый веснушками десятилетний мальчишка по имени Захарий. — Горен, ты куда лезешь?

Темноволосый мальчик остановился, поняв, что ребята столпились вокруг и смотрят хмуро.

— Не знаю, — ответил он. — Просто хотел с вами поиграть.

— Про-о-осто-о-о хо-о-оте-е-ел, — передразнила его Хелим, маленькая рыжеволосая девчонка. Она корчила рожи. Остальные смеялись.

Горен поднял плечи:

— Я ведь ничего плохого не сделал!

— Ты нам не нужен, — сказал Захарий и пошел на него, широко расставляя ноги. — Когда до тебя наконец дойдет, ты, дубина? Ты не наш.

— Неправда!

— Правда!

— Но я же здесь живу!

— И все равно ты, Длинноносый, не такой, как мы! — прошипел Захарий и обеими руками толкнул Горена в грудь. — Катись отсюда!

— Я могу ходить где хочу, — пробормотал Горен, потирая грудь. — Лирайн — свободный город, он вам не принадлежит!

— Ты забыл, что Дарвин Среброволосый — мой дядя? — величественно произнес Захарий. — Он правитель, хозяин крепости. А ты вообще не имеешь права голоса, Горен Безотцовщина, ты нищий и будешь делать, что приказано!

Остальные медленно подходили ближе. Круг сужался. Горен понял, что здесь ему делать нечего.

— Я ухожу, — пробормотал он.

И пошел, сначала медленно, а потом все быстрее. Услышав за спиной смех и язвительные выкрики, заткнул уши руками и побежал со всех ног.

В такие дни Горен бежал, сколько хватало дыхания. Он бежал по улицам и переулкам, не обращая внимания на дорогу, бежал до стены, а потом — в другую сторону, пока путь ему не преграждала противоположная стена. Как пойманный зверь, обследующий границы своей клетки: туда-сюда, вперед-назад.