Перворожденный - Пол Томпсон Страница 7

– Я выбрал эту девушку, хорошо зная, каким разочарованием мой выбор станет для других кланов, – говорил Ситэл. – Я глубоко сожалею об этом. Если бы мы жили в стране варваров, где мужчины могут иметь по нескольку жен, осмелюсь заявить, что я бы смог осчастливить и других. – (По рядам знати пронесся вежливый смех.) – Но у Пророка может быть лишь одна жена, и я выбрал только одну. Я от души надеюсь, что она и мой сын будут так же счастливы вместе, как я и моя Ниракина.

Он взглянул на Ситаса, и тот подошел ближе к отцу. Держа Герматию за левую руку, Пророк протянул руку к Ситасу. Присутствующие, затаив дыхание, ожидали официального объявления о помолвке.

– Остановитесь!

Руки Герматии и Ситаса были всего на волосок друг от друга, когда прозвучал голос Кит-Канана. Ситэл удивленно обернулся к младшему сыну, и все глаза в изумлении уставились на принца.

– Герматия не может стать женой Ситаса! – воскликнул Кит-Канан.

– Замолчи, – жестко приказал Ситэл. – Ты что, рехнулся?

– Ни в коем случае, отец, – спокойно произнес Кит-Канан. – Герматия любит меня.

Ситас убрал ладонь из ослабевших пальцев отца. В руке он держал звездный камень – принятый среди эльфов свадебный подарок. Ситас подозревал, что произойдет нечто подобное. Он заметил, как расстроило брата объявление о его помолвке, но не догадывался о причине.

– Что это значит? – требовательно произнес лорд Шенбаррус, подойдя к дочери.

– Скажи ему, Герматия. Скажи им всем! – умолял Кит-Канан, приблизившись к краю пьедестала.

Ситас взглянул на отца; взгляд Пророка был прикован к Герматии. Щеки ее слегка порозовели, но лицо с опущенными глазами было спокойно.

Герматия молчала, и Ситэл приказал:

– Говори, дитя. Скажи правду.

Девушка подняла глаза и взглянула прямо на Ситаса.

– Я хочу выйти замуж за наследника престола, – заявила она. Она говорила негромко, но в напряженной тишине каждый звук, каждое слово раздавалось, как раскат грома.

– Нет! – вскрикнул Кит-Канан. Что же это она говорит? – Не бойся. Тиа. Не позволяй нашим отцам командовать тобой. Скажи им правду. Скажи, кого ты любишь.

Герматия по-прежнему не сводила глаз с Ситаса.

– Я выбираю наследника Пророка.

– Тиа! – Кит-Канан хотел броситься к ней; но вмешалась Ниракина, умоляя сына успокоиться. Он мягко, но решительно отстранил ее. Теперь между ним и Герматией стоял только Ситас.

– Отойди, брат, – сказал Кит-Канан.

– Замолчи! – прогремел его отец. – Ты позоришь нас всех!

Кит-Канан вытащил меч. Вздохи и возгласы наполнили Звездную Башню. Обнажить оружие в этом зале считалось серьезным преступлением, святотатством. Кит-Канан заколебался. Он посмотрел на меч в своей руке, на лица отца и брата и на женщину, которую любил. Герматия стояла неподвижно, по-прежнему глядя на его брата. Откуда у них такая власть над нею?

Ситас не был вооружен. На самом деле ни у кого в зале не было оружия, если не считать хрупкие церемониальные жезлы в руках у некоторых отцов кланов. Никто не смог бы его остановить, если бы он решил драться. Рука Кит-Канана с мечом дрожала.

С криком невыносимой муки принц отшвырнул прочь короткий узкий клинок. Меч пронесся по воздуху и ударился об пол неподалеку от группы жрецов, торопливо отбежавших в сторону. Дотрагиваться до холодного оружия считалось у них греховным.

Кит-Канан бегом покинул башню, вне себя от горя и гнева. Толпа расступалась перед ним, провожая его взглядами.

Ситас спустился с пьедестала и, подойдя к мечу Кит-Канана, поднял его. Его неопытной руке меч показался тяжелым и неудобным. Принц пристально посмотрел на острое лезвие, затем на двери, за которыми исчез Кит-Канан. Сердце его обливалось кровью при мысли о брате. На этот раз Кит вел себя не просто дерзко и необузданно. На этот раз он оскорбил престол и богов.

Ситас мог теперь сделать только одно. Он вернулся к отцу и невесте и, положив обнаженный меч к ногам Ситэла, взял руку Герматии. Рука была горячей. Он чувствовал ее пульс в своей холодной ладони. Когда Ситас достал звездный камень из складок своей мантии, тот показался ему почти живым. Бриллиант лежал на ладони, светясь всеми цветами радуги.

– Если ты хочешь выйти за меня замуж, я беру тебя в жены, – сказал он, протягивая камень Герматии.

– Да, я согласна, – громко ответила она и, приняв камень, прижала его к груди.

Гром приветствий потряс Звездную Башню.

Ситэл, кипя от гнева, широкими шагами спешил по коридорам дворца Квинари. Слуги и придворные, попадавшиеся навстречу, шарахались в разные стороны – такой яростью было искажено лицо монарха. Собрание завершилось на торжественной ноте, но Звездный Пророк никак не мог забыть возмутительный поступок, совершенный его сыном.

Коридор заканчивался у дверей огромной центральной башни дворца. Ситэл подошел к тяжелым бронзовым дверям, отделявшим личные покои его семьи от остальной части здания. Створки высотой восемнадцать футов были инкрустированы серебром – на них были изображены защитные руны. Ни один эльф, не принадлежащий к роду Сильваноса, не мог их открыть. Ситэл толкнул двери ладонями, и огромные створки легко подались внутрь.

– Где он? Где Кит-Канан? – спросил он, широко расставив ноги и уперев руки в бока. – Я покажу этому мальчишке, как позорить нас перед всем народом!

В комнате на низкой позолоченной кушетке сидела Ниракина. Ситас, склонившись над ней, протягивал ей кубок сладкого нектара. При виде отца принц выпрямился, но ни он, ни мать не произнесли ни слова.

– Ну? – произнес Ситэл.

Ниракина подняла взгляд от кубка. Ее огромные янтарные глаза были полны печали.

– Во дворце его нет, – мягко ответила она. – Слуги искали его, но нигде не нашли.

Ситэл вошел. Его тяжелые шаги заглушал мягкий ковер в центре комнаты, а резкие слова поглощали толстые гобелены, закрывавшие холодные каменные стены.

– Слуги? Они ничего не знают! У Кит-Канана столько укрытий, сколько у меня не было за все мои годы.

– Он ушел, – наконец выдавил Ситас.

– Откуда ты это знаешь? – воскликнул Ситэл, переводя взгляд на старшего сына.

– Я не ощущаю его присутствия во дворце, – просто ответил Ситас.

Родители близнецов знали о тесной связи, существовавшей между их сыновьями.

Ситэл налил кубок нектара, давая себе время справиться с гневом, и сделал большой глоток.

– И еще одно, – продолжал Ситас. – Грифон, Аркубаллис, исчез из королевских конюшен.

Ситэл осушил кубок.