И станешь ты богом - Александр Костожихин Страница 7

Но вот, когда уже гости совсем было изошли слюной, а урчание животов стало слышно за версту, подоспели первые блюда. Сгибаясь под тяжестью блюд, рабы выставили на стол целые корыта со щукой, сваренной с хреном, и карасями, запечёнными в сметане. Поставили перед каждым плоскую деревянную тарелку с тушёной зайчатиной, тоже в сметане и густо пересыпанной диким луком и красным перцем. Метнули на стол россыпь мелких, горячих, свежевыпеченных караваев. И пошла животу потеха! Только деревянные расписные ложки брякали да ножи проскребывали! В пару мгновений исчезли в утробах и щуки, и караси, и зайцы. А тут и жареные рябчики с гречневой кашей подоспели, а вдогонку к ним – пельмени с редькой, да пельмени с медвежатиной. Кое-кто из гостей уже начал подпоясок развязывать, утирать первый пот рукавом. Угрим довольно усмехнулся. Повёл густыми бровями. В качестве небольшого перерыва и для затравки к следующему блюду выставили пражитом чери – рыбу, особым способом приготовленную с пряностями на углях. Когда гости отведали и это угощение, утолив самый первый голод, можно было выставлять и главное блюдо заказа – жаркое из лосятины. Это блюдо не терпит поспешности – его полагалось вкушать спокойно, не торопясь и наслаждаясь каждым проглоченным кусочком.

Прекрасно прожаренное на вертеле мясо, предварительно вымоченное в специях, политое специально приготовленным исключительно для этого кушанья остропряным соусом, издавало такой аромат, что кое-кто из гостей замычал от удовольствия вдыхать один только его запах. К мясу подали слабое пиво и пувья нянь – пирожки с брусникой прямо из печи. Теперь уже порядком наевшиеся гости не спешили глотать, а ели размеренно и чинно, отдавая должное искусству повара, чего, собственно, и добивался Угрим. Закончили трапезу хрустящими овсяными блинами и толстыми ржаными оладьями, макая их в мёд и запивая ядреным квасом.

Наевшись, гости отёрли пот с лица, сполоснули руки и рот ароматной водой, вытерлись услужливо поданными им рабом расписными полотенцами и чинно вышли из-за стола. Построившись рядком, поклонились в пояс Угриму. Таков был обычай Чуди благодарить хозяина за кушанья, которые он для них приготовил. Угрима поначалу поражал этот жест – ведь за деньги же! Потом понял: не в деньгах дело – благодарят его за его мастерство!

Приняв ответный полупоклон, старший из чудинцев, по прозвищу Куды́ма, протянул Угриму монету – ромейскую золотую безанту, монету редкую в этих краях, и потому дорогую. Очень дорогую! Одна такая десяти подобных завтраков стоит, если по совести, а Угрим не любил быть в долгах. Бывало, другие были должны ему, он же другим – никогда. Чудинец понял затруднение хозяина избы-едальни и дружелюбно сказал:

– Вечером придём кушать, утром придём кушать… Всю седмицу едим у тебя! Согласен?

– Всегда рад вас видеть!

Кудыма весело подмигнул Угриму. Тот в очередной раз поразился его глазам. У этого чудинца они были разноцветные: правый глаз – голубой, как весеннее небо; левый – зелёный, как молодая трава. Странно смотрелись они на темноватом, вытянутом лице с небольшой, аккуратной бородкой. Сам же Кудыма был черноволос, высок, крутоплеч, гибок, крепок. Движения – обманчиво-плавные. Словно в этом человеке была до упора закручена страшно тугая пружина, готовая в любой момент раскрутиться с необычайной силой. Широкие запястья и мощные трицепсы говорили о его регулярных упражнениях с оружием. Однако его мозолистые ладони при этом были небольшими, зато пальцы – длинными и какими-то хищными.

Нрав у Кудымы весёлый, взрывной. При встрече с ним казалось, что благодушие и радость сами собой обволакивают собеседника. Однако что-то очень опасное таилось в глубине глаз этого человека – заглянув в них, мало кто решался стать против него в поединке или в драке. А те, кто решился – либо уже с предками разговаривают, либо не досчитывают зубов. Ну, да, впрочем, это крайности. Был Кудыма человеком к своим тридцати трём вёснам мудрым и опытным. Как шаман – охранял он свой род от напастей, лечил людей. Как воин – ходил в набеги. Мир посмотрел.

А в избу-едальню тем временем уже набивался народ. Со всех сторон раздавалось чавканье, сопение, причмокивание и сытое икание. Но всю эту какофонию перекрывал треск разбиваемых мозговых костей и разгрызаемых мослов, исходящий от громадного человечища в богатейшем позолоченном халате. К скамье, на которой он сидел, была приставлена внушительных размеров секира, а длинные льняные волосы с косичками вдоль ушей, усы до пояса, курчавая бородка и светлые глаза на сильно загорелом лице выдавали в нём викинга, или, по-здешнему – варяга. Многочисленные разноцветные бусы с золотыми застёжками, указывавшие на его знатность, обвивали мощную шею. Покончив с зажаренным в специях молочным поросёнком, он с шумом выхлебал через край чугунка бульон и теперь с огромным удовольствием вылавливал оттуда куски пряного отварного мяса своими толстыми пальцами, вытирая стекающий с них жир о полу своего одеяния и о свои волосы. На него с изумлением оглядывались людишки сложением помельче, да и кошельком потоньше. А к его столу уже подносили жареных рябчиков, миску рассыпчатой гречневой каши на кабаньем сале с мочёными яблоками, жбан пива и огромную стопу блинов…

Как угорелые, носились от печей и очага к столу и обратно рабы с тарелками, блюдами, корытами, чашами. Начинался новый торговый день. Народец спешил подкрепиться по самое горло, чтобы до вечера о еде не думалось. А вечером – там видно будет.

Вывалившись из избы-едальни, чудинцы поспешили к себе. Надо было до основного наплыва людей успеть занять на торговой площади места, выставить товар, чтобы смотрелся краше. Вскоре на прилавках заблестели пластинчатые доспехи местной работы, засеребрилась кольцами сложная кольчуга, заискрился отполированный клинок меча, заиграли переливы соболиного и куньего меха. Между основным товаром аккуратными рядками легли женские и мужские украшения из золота, серебра, меди и бронзы. Причудливые узоры невиданных зверей, тонкая вязь рисунка привлекали немало покупателей.

Кудыма немного отошёл, придирчиво осмотрел выложенный товар. Поправил некоторые вещи, чтобы выглядели более броско. Удовлетворённый, сам отправился закупать товар.

Перво-наперво следовало купить пёстрые арабские ткани и багдадские ковры, затем сторговать ряд пряностей из далёкой и загадочной Индии, а после – осмотреть полный пехотный ромейский доспех и сложный хазарский лук.

Везде Кудыму узнавали, раскланивались с ним – покупатель он был более чем выгодный, брал всегда большие партии товара, хотя и отчаянно торговался за каждый дирхем, что, впрочем, только добавляло ему престижа, ибо для купца нет ничего более обидного, чем торговля без торга – в этих случаях могли и заворотить, несмотря на прибыль. Ибо одна из главных прелестей торговли есть азарт, в нем – и искусство, и поэзия, и проза купеческого мира. И покупка товара – тоже целый ритуал. Как гласит купеческая поговорка – «торопливость нужна при ловле блох». Кудыма же всегда свято соблюдал ритуал.

Вот и сейчас, подойдя к купцу, у которого был выложен нужный Кудыме товар, он с равнодушным видом пару раз прошёлся мимо прилавка, приценился к кое-каким мелочам у соседей справа. Купец уже успел почувствовать интерес покупателя к своему товару и, в свою очередь, напустил на себя равнодушный и сонный вид. И только узкие глазки хитро поблёскивали из-под выцветших ресниц.