Монета желания - Денис Чекалов Страница 7

— Но я должен знать. Мы с тобой вместе ходили в походы с нашим султаном. Били испанцев, покоряли венгров. Ничего не скрывай от меня, Рашид.

Второй стражник схватил товарища за руку.

— Нет никаких Черных Теней, — прошептал он. — Все это суеверия. Слышал, что сказал визирь? Каждый, кто только упомянет о них, будет казнен. Вот и ты молчи.

— Не пристало нам бояться придворного лизоблюда, — сурово возразил первый, — тем более, что он и не смыслит ничего в важных делах. Главный-то он до поры до времени, пока не вернется из Персии великий визирь Мухаммед Соколи. Если тебе что-то известно — говори. А еще скажи — правда ли, что у султана случаются приступы? Слышал я, как наложницы судачат, будто внезапно амок на него находит. Боль страшная голову пронзает, руки и ноги не слушаются. И ни один лекарь не в силах ему помочь. Правда ли это, Рашид? Скажи, ничего не скрывай.

— Хватит вопросы задавать, — молвил его собеседник. — Девок глупых не слушай, и присказки их не повторяй. Сам подумай, что станет, коли всякий про это толковать начнет. Один спросит, другой ответит, третий услышит и от себя добавит — так сплетня по всему Истамбулу разнесется. У нашего господина, султана Сулеймана, врагов много. Ты это и без меня хорошо знаешь. Если хоть один из них про разговоры такие прослышит — наверняка способ найдет, в свою пользу дело повернуть, да государю нашему навредить. Сам посуди — не потому молчу я, что тебе не верю. Просто дело важное, и лишний раз о нем даже упоминать не след.

Тишина царила во дворце, и негромкие слова караульных тонули в ней, как капли дождя исчезают бесследно в морской глади.

— Именно потому и должен я все знать, — настаивал первый стражник. — Многие из нас что-то видели, о чем-то догадываются. Но только визирь знает правду, нам же не говорит. Ты один, сказывают, видел Ночные Тени. Потому и прошу рассказать все без утайки, как было. Меня ты хорошо знаешь. Не то, что присочинить, даже обмолвиться кому-то мне в голову не придет. Как службу нести, если всей правды не знаешь?

Рашид замер, прислушиваясь, потом осмотрелся вокруг — желая убедиться, что никого больше нет рядом. Потом сказал, еще больше понизив голос.

— Правильно говоришь, не к лицу мне молчать. Знаю тебя не первый год, и доверяю всецело. Да и другая мысль давно тревожила. Коли не знаешь правды, то не только султана оборонить не сможешь, но и сам жизнью рискуешь зря. Не дело это. И мне мало что известно, но Черную Тень я видел. Бают люди, появились они во дворце в то же время, что и у владыки нашего, Сулеймана, головные боли начались. Слыхал, лекари шептались, будто не существа вовсе эти Тени, вроде джиннов или инкубов, что на правоверных нападают и губят. Кажется докторам, будто твари эти — и есть хворь, что на султана обрушилась. Днем они дремлют, прячутся, а по ночам выбираются, летают по коридорам дворца.

— Где же они хоронятся? Надобно их отыскать да изничтожить, пока те спят.

— Так-то оно так, но кажется мудрецам, будто Тени в самой голове султана живут. И победить их нельзя, кроме как…

Смолк старый воин, не в силах продолжить.

— Теперь знаешь, отчего тайну надо хранить. Коли прознают враги султана — жди беды. Скажут, что проклят он, и только смертью своей может себя и страну от Черных Теней избавить. Но покуда все молчат — особливо те, кто, подобно мне, тварей этих увидел — опасность не так велика.

— Как же ты столкнулся с гадиной летучей?

Потемнело чело Рашида, заново пережил он жуткие мгновения.

— Помнишь ли ты солдата юного, Измира?

— Как не помнить? Честный, открытый парень, всем во дворце он нравился. Только, сказывают, послали его в горы, в крепость на реке Келентай. Вроде бы там он высокую должность занял?

— Занять то занял, только не должность, а могилу в сырой земле. Сам я ее вырыл, сам смотрел, как мулла провожает его в последний путь. Никому про это, кроме визиря и святого человека, не ведомо. И ты молчи. Даже семья ничего не знает. Просто потом получат они известие, что не добрался Измир до крепости Келентайской, где-то в пути погиб.

— А зачем сложности эти?

Рашида передернуло.

— Если бы ты видел тело, такого вопроса бы не задал. Точно пять сабель острых его располосовали, да все ровно в ряд. Кости, ребра разрезаны, кровь из рассеченного сердца хлестала. Он еще жив был, когда я к нему подошел — не знаю, чудо то было, или волшебство черное. Посмотрел на меня, странно так, улыбнулся, а потом сказал: «Я служу нашему султану, и умереть мне не жаль». Так и умер.

Ничего не ответил собеседник, да и нечего было сказать.

— Тогда же я и видел Черную Тень. В первый раз и, надеюсь, единственный. Шли мы с Измиром вместе, рядом, как и положено караульным. На одну лишь секунду я замешкался, на один шаг отстал. За угол завернул — а паренек стоит, сабельку опустил, и кровь из него хлещет. А позади, в тени, в темноте, — так, что и не разглядишь почти, — тварь огромная, черная. Крылья распахнула, а на каждом по пять когтей, точно клинки острые. Брюхо кожистое, как у ящерицы, а вот лицо человечье — стариковское. Словно бы каждый день, что прожило на свете, копило только злость и ненависть к людям. Опешил я, признаюсь, бросился к Измиру, помочь, да чем поможешь — был он уже рассечен, так и рухнул на меня, кровавыми обрубками. Тварь же пасть разинула, зубы в ней мелкие, нечеловеческие, зашипела, да сгинула. Бросился я догонять ее, но все зря — движется быстро, неслышно, в коридорах дворца я потерял ее. Тут же к визирю в покои постучал. Он встал скоро, — вот еще удивился я, словно и не ложился советник султанский. Э, да ничего странного здесь и нет, ведь дни напролет трудится над делами имперскими. Выслушал меня внимательно, похвалил, что тревоги не поднял и его сразу позвал. Да только мало радости мне от похвал, когда парня молодого на моих, почитай, глазах прирезали… Потом он муллу вызвал, мы втроем тело и убрали. Схоронили, как велят обычаи, только мне приказано было молчать…

С каждым словом все больше погружался старый воин в свои невеселые мысли. Уже перестал и смотреть на спутника. Тот же слушал внимательно, только какое-то странное выражение в глазах мелькало. Поняв, что кончен рассказ, произнес неслышно:

— А вот и надо было молчать, Рашид.

В удивлении повернул к нему голову стражник. Знакомое лицо друга, столько раз виденное, стало вдруг меняться. Кожа ссохлась, провалилась глубокими морщинами. Нос искривился, обратившись в подобие птичьего клюва. Щеки втянулись ямами, волосы высыпались. Но главное — глаза, стали темными, злыми, и все человеческое в них исчезло.

Руки воина стали расти, доспех и одеяние осыпались, точно сгнили в одно мгновение, широкие складки кожистые начали раскрываться. Пальцы становились все длиннее, пока не выросли в острые когти, каждая длиной в хорезмийский кинжал.

— Наказал же тебе визирь, — молчи. Зачем рот было раскрывать, друг мой боевой, верный? — захохотал старец.

— Да пребудет со мной Аллах великий! — вскричал Рашид. — Ты не товарищ мой, ты Черная Тень.