Императоры иллюзий - Сергей Лукьяненко Страница 7

– Где… сейчас наши планеты? У людей и булрати, у меклонцев имршан… Где наша Ветвь… через Галактику? Одиннадцать планет, человек! Все, что…осталось! Лист Ветви, который… во тьме… мотает буря… Одиннадцать…

Ищущий Истину сжался, пряча голову под крылья. Алкарисы небыли трусами – он не смотрел на Кея несколько долгих минут. Потом вновьзаговорил на алкари-командном, знакомом Дачу лучше всего:

– Люди ненавидят нас не за Смутную Войну, это так. Булратиубили больше, чем мы. Меклон травил вас вирусами, нарушающими генотип. Им – всепрощено. Даже ваш флот, чьи обломки десять лет падали на эту планету – непричина. Мы посмели поддержать ваших предателей! Хааран решил прийти к Ветви, имы согласились. Ибо это был наш мир – открытый нами прежде людей, обозначенныйстанцией на орбите – как велел закон. Вы растоптали законы. Мы проиграли. ЭтаВселенная – не наша!

– Да, – Кей встал, нависнув над сидящим алкарисом. – Этотмир был создан для людей.

Огонек в глазах алкариса медленно угасал. Он прощелкал,гневно и печально:

– Вероятно.

– Я знаю это точно, Ищущий. Наш мир был создан для человека– одного-единственного человека. Он владыка судьбы.

– Говори, Дач, – алкарис даже не выглядел удивленным. Онпринял позу внимания, но Кей не спешил.

– Ты не собираешься делать укрытие на ночь? Если пойдетдождь, то я не хотел бы под ним оказаться.

Короткий взгляд в небо – и полупрезрительный ответ:

– Я тоже не люблю радиацию. Но это не дождевые облака.Говори.

– Мои волосы и твои перья хотели бы верить… – Кей не пыталсяспорить. Птицеподобная раса не любила закрытых помещений, даже для защиты от непогоды.– Хорошо. Слушай и знай. Я служил человеку по имени Кертис Ван Кертис, четырегода назад…

Этим утром, едва проснувшись, Рашель поняла, что не пойдет вучебный центр. Ее лимит прогулов еще не был истрачен, и сидеть в классе в такойпрекрасный день она не собиралась. Постояла немного у окна, глядя на гнущиесяот ветра ветки и шлепающиеся в лужи градины, потом, в одной пижаме, спустиласьв столовую.

Родителей, конечно же, дома не было. Все взрослые, имеющиехоть какое-то отношение к технике управления погодой, суетились сейчас наклиматической станции. Наливая себе чай, Рашель проглядела короткую записку намем-планшете. Неполадки на станции… вернемся поздно… к полуночи быть дома,позвоним… Ага. Удачно сломалась станция, теперь от урожая останется половина.Цены на фрукты не упадут.

Таури знала много способов поддержать свою экономику. Причемникаких неудобств жителям это не доставляло. Вчера, перед неожиданной аварией,весь постоянный персонал станции готовил столы для пикника и завозил лучшие сортавин. Добровольцы-помощники неплохо проведут время.

Рашель тоже не собиралась скучать.

До сих пор проходя мимо этого места она чувствовала легкоеподташнивание. Полянка для флаеров, старый деревянный дом – а между ними самоеобычное дерево.

Огромные лапы булрати; когти, впивающиеся в тело; боль,ощутимая даже сквозь оглушение; рывки из стороны в сторону – ее вертят каккотенка, как куклу, как живой щит… И застывшее, неподвижное лицо Кея Овальда,только пистолет в его руках подрагивает, пытаясь нацелиться на чужого. Потомудар, темнота – и он несет ее на руках, а в глазах – спокойная, почтиравнодушная нежность.

Но он же не забыл ее…

Рашель ускорила шаг и вошла в дом. Диадема зонтика на головеперестала гудеть, отключая силовое поле.

– Не промокла? – спросила Генриетта, не оборачиваясь. Онасмотрела в окно – где порывы ветра продолжали терзать сад. За высокой спинкойкресла ее почти не было видно.

– У меня зонтик.

– А ты слыхала, что при частом использовании он увеличиваетриск опухолей мозга?

Рашель пожала плечами:

– Я же прошла аТан…

– аТан, аТан! В шестнадцать лет рано думать о бессмертии… –поворачиваясь, Генриетта пробормотала что-то еще, но гораздо тише. – Будешьчай?

– Грог, – рискнула предложить девочка.

– Да, теперь мы смелые, можем пить, что попало, плевать нарадиацию, безобразничать во флаере… добрая тетя объяснила, как отключатьконтрольные цепи…

Рашель покраснела. Она была уверена, что про ее опытывысшего пилотажа не знает никто.

– Грога хотим! – хрипло крикнула старушка в пространство изакашлялась. Она сильно сдала за последние годы… очень сильно. Кей, наверное,ее бы не узнал. Седые волосы, которые Генриетта перестала подкрашивать,оплывшее тело, слегка подрагивающие руки. Рашель тихонько присела рядом.

– Иди, неси грог. Он уже стоял в плите.

Девушка прошла на кухню. В микроволновке остывал прозрачныйкувшин. Плита была старой, явно без блока речевого управления, но Рашель это неудивило. Она подмигнула огромному черному коту, вылизывающемуся на стуле.

– Привет, Агат.

Кот покосился на нее, но занятия не прервал. Рашель досталакувшин с грогом и вернулась в холл.

– И открой окно, девочка! – капризно потребовала Генриетта.

Холодный ветер ворвался в комнату. Очень холодный – похоже,дождь превратится в снег. Рашель поежилась и сказала:

– Так весь урожай вымерзнет…

– Конечно, – согласилась Генриетта. – Получим полнуюкомпенсацию от правительства. Цены подскочат. Десяток планет обойдетсясинтетическими витаминами. Ничего, зато нам весело.

Фискалоччи умела испортить самое хорошее настроение. Рашельвздохнула, и налила в бокалы горячего грога.

– Возьми с софы два пледа, тот, что потолще, дашь мне, – спрежней сварливой ноткой продолжала старушка. – Мы будем сидеть иразговаривать, глядя на прекрасную дождливую погоду…

После этой реплики Рашель расхотелось беседовать. Онасидела, кутаясь в плед, и маленькими глотками пила грог. Не слишком крепкий,приготовленный явно для нее, но горячий и ароматный. Термические бокалы былисовсем новыми, и грог практически не остывал.

– Ладно, не обращай внимания на глупую старуху, – неожиданносказала Генриетта. – О чем ты хотела меня распросить, Раш?

– Так… о чем-нибудь. Про войну…

– Разве это тема для юной девушки?

– Вы же воевали…

– Другое время, Раш. Стоял вопрос – сохранятся ли люди каквид, или их сметут чужие. Сейчас мир.

– Пока мир. Я не хочу всю жизнь торговать яблоками.