Бояться нужно молча - Мария Британ Страница 7

Как только я переступаю порог кухни, раздается звонок в дверь. Родители что-то забыли или привели Утешителя?

Элла перестает жевать, а я, опираясь на стены, ковыляю к двери. Три раза поворачиваю замки.

Щелк-щелк.

– Да-да, нам нужно регулярно кушать и тепло одева…

Слова превращаются в осколки, раздирающие горло. Душащие меня. Я не кричу – нет сил.

На пороге – человек в шляпе. Гость из прошлого, чей портал до сих пор в ремонте.

– Привет, солнышко.

Мне не интересно, что он скажет, не интересно, почему он меня преследует. Я хочу забиться в угол. Укрыться от псевдодоброго взгляда.

Я больше не кукла – вата деревенеет и вспыхивает. Мышцы наливаются силой.

Я хватаюсь за ручку и, когда мужчина подается вперед, захлопываю дверь, но что-то мешает. Что-то… хрустящее.

Завершить начатое не позволяют пальцы. Четыре белых и один черный. В крови.

Я играю на рояле.

Так ему и надо.

В душе поселяется гнилая радость, но я одергиваю себя. Приоткрываю дверь и, когда пальцы незнакомца исчезают из виду, запираю все три замка.

Чего он хотел?

Я начинаю жалеть, что не поговорила о нем с родителями.

Меня трясет. Я сползаю на пол и прирастаю к холодному кафелю. Становлюсь его безвольным продолжением.

– Шейра? – Элла выглядывает из кухни.

На лестничной площадке раздается ругань.

– Ничего, все хорошо. Я сейчас приду.

Сестра молча садится рядом. Она понимает, когда лучше не спрашивать.

Сотни иголок покалывают ноги, Элла сопит у меня на плече.

Спустя несколько минут ненавистный звонок вновь терзает слух. Я готова вырвать его к чертям, лишь бы остаться наконец в тишине.

Элла подскакивает. Ее терпение готово лопнуть.

Это утро не закончится. Или я в бреду и мне снится очередной кошмар?

– Не открывай.

Элла боится.

Конечно, боится. Я бы тоже нервничала, если бы старшая сестра вела себя так странно.

Я поднимаюсь на носочки – с ростом мне не повезло – и смотрю в глазок. На пороге – парень в красных кепке и футболке, разносчик еды.

Надо мной издеваются! Если так пойдет и дальше, от доброй Шейры не останется и следа.

Я открываю дверь и заранее сжимаю кулаки. Нет никакой гарантии, что за спиной у юноши в биомаске не стоит тот, кто ласково называет меня солнышком и с кем я сделаю что угодно, лишь бы он не тронул нас с Эллой.

Поздравляю, Шейра. У тебя паранойя.

Парень отдает мне еду в белых вакуумных пакетах. Я прошу двойную порцию, и еще – чтобы обед и ужин нам прислали по связному ящику. Мало ли куда нас занесет вечером.

– Слушайте… Вы не встречали человека в очках, шляпе и с черным пальцем?

– Ой, точно! – Парень хлопает себя по лбу и извлекает из кармана письмо. – Он просил передать вам это.

Я сглатываю ком.

– Спасибо.

Разносчик уходит. Сердце стучит в бешеном ритме, ногти впиваются в пакеты. Индикатор на руке слабо попискивает.

Прежде чем начать изучать письмо, я прошу Эллу отнести еду в кухню. Почему-то я уверена, что о послании никто не должен знать.

Белая бумага сложена вдвое. Сверху небрежным почерком выведено одно-единственное предложение:

«Я не причиню тебе вреда, солнышко».

Мне с трудом удается подавить желание разорвать листок и сжечь то, что от него останется. А вдруг у меня действительно паранойя?

Но я разворачиваю его и читаю написанное.

Я бегу. Мне жарко даже в такой холод, но я не останавливаюсь. Скорее бы обсудить все с Киром! Уж он-то посоветует, как поступить.

Я умолчу лишь о падении кармы – не переживу его жалости. Она окончательно меня обессилит.

Когда я пересекаю двор, где вчера в очередной раз рассталась еще одна влюбленная парочка, с неба срываются капли. Внезапно налетели тучи, мечтающие выстирать небо и заодно – нас.

Штаб выглядывает из-за деревьев. Кир вот-вот превратит события этих двух дней в шутку, и я позволю себе забыться, слушая его смех.

Я дергаю дверь за ручку. Незаперто, значит, друг дома.

В пропитанной грязью и сыростью комнате ничего не изменилось. Кроме одного: Кир храпит в обнимку с какой-то блондинкой. К счастью, оба под одеялом.

Зайти позже?

«Но вы договаривались в полдень», – ворчит моя внутренняя зануда.

Я проглатываю обиду. К черту разборки. Я не такая, мне нельзя быть такой.

И Киру действительно давно пора завести подругу.

Я пячусь на цыпочках, но в последний миг задеваю локтем замок, и тот с грохотом падает. Я проклинаю и привычку Кира вешать на двери железки, и свою неуклюжесть, и вообще весь белый свет. Кир, конечно, просыпается. Девчонка недовольно сопит.

– Прошу прощения. – Щеки полыхают огнем, и я мысленно боготворю биомаску. Хорошо хоть, что я ее не сняла.

– Сова? – Прикрываясь одеялом, Кир подскакивает и нервно ерошит волосы.

– Расслабься. Зайду через часик, – мямлю я.

Он пристыженно хмыкает, а его подруга поворачивается на бок, и я вижу ее лицо.

Лицо из моих кошмаров.

Она не так молода, как кажется. Я помню ярко-синие радужки, болезненную бледность и слегка искривленный рот. Она мила. Асимметрия ей к лицу.

Мы познакомились пятнадцать лет назад, когда она, младший Утешитель, – наверное, ей только стукнуло восемнадцать – мчалась за нами с Ником по больничному коридору, а потом нашла девочку с окровавленными ножницами и ее полумертвого друга.

Помнит ли она меня?

К горлу подступает тошнота. Не здесь, Шейра. Не здесь.

Утешительница – я помню, что ее зовут Карина, – морщится. В глазах отражается тень злости, но она быстро сменяется доброжелательностью:

– Кир, кто это?

– Моя… Кхм… Моя коллега.

Коллега?

Мы дружим с первого класса, и теперь, когда я застукиваю его в постели с женщиной, все, на что он способен, – «моя коллега»?

Я не сдерживаюсь и шиплю:

– Твоя коллега желает пообщаться с тобой наедине.

И отворачиваюсь, чтобы они оделись.

– Будь осторожен! Кажется, она хочет тебя съесть. Это не по-дружески, пусть для меня кусочек прибережет, – фыркает Карина и хлопает дверью.

В комнате кристаллизуется тишина, но уже через миг ее нарушает яростное сопение Кира.