Эверлесс. Узники времени и крови - Сара Холланд Страница 7

В толпе ходят мужчины с гербами Герлингов на одежде. Они кричат, выстраивая девушек в одну длинную очередь. Внутри разливается неприятный холодок, когда я узнаю одного из них – Айвана Тенбурна, сына капитана стражи Эверлесса. Теперь он сидит на своей лошади и с собственным гербом. Он был жестоким ребенком, неотступно следовал за Лиамом, все дети слуг боялись его. Однажды, когда отец Айвана был в отъезде, он заставил мальчиков с конюшни выстроиться в ряд и бил их по очереди по коленям хлыстом. Если кто-то кричал, то он ударял соседнего мальчика пять раз подряд. Он называл это игрой в щелчки. Я помню темные синяки на голенях моего друга Тэма. Они не сходили неделями.

А еще я помню голос Роана, требующий, чтобы Айван прекратил это.

По телу пробегает страх, острый, как клинок на бедре Айвана. Прошло десять лет, но по тому, как Айван рявкает на девушек, чтобы они двигались, я понимаю: ничто не изменилось.

Я перехожу площадь, направляясь к Амме и Алии. Амма выглядит растерянной. На ней дорожный плащ, а за плечами висит сумка. Когда она замечает меня, на ее лице появляется улыбка облегчения.

– Поверить не могу! – она хватает меня за руки и заключает в объятия. – Все-таки уговорила отца отпустить тебя?

– Только на месяц-другой, – вру я, – если они выберут меня.

– Ну, думаю, он будет доволен, когда ты вернешься домой с двумя годами кровавого железа.

Я пытаюсь найти утешение в словах Аммы, пока она тянет меня в очередь. Я чувствую под своей ладонью ее пульс, быстрый и легкий.

– Я рада, что ты здесь. Это будет прекрасно, что мы все вместе. – Алия тоже улыбается мне.

Когда мы занимаем свои места, Айван и другие люди Герлингов совещаются, тихо переговариваясь, прежде чем повернуться к очереди девушек. За ними две открытые телеги с сеном, которые худосочные мальчишки с выступающими зубами, не старше двенадцати, вкатывают на площадь и останавливают. В это время Айван и его люди идут вдоль очереди, изучая подбородки, глаза и руки, заставляя девушек вертеться словно волчки.

– Что происходит? – шепчу я Амме.

Она лишь качает головой.

В животе появляется неприятное чувство. Я слышала, что лорду Герлингу нравятся молодые и симпатичные слуги, но никогда не думала, что с нами будут обращаться таким образом: сгонять, словно скот, и проверять, как лошадей, оценивая стройность ног и состояние зубов. Мне хочется сбежать, но я не могу заставить ноги двигаться.

С другого конца очереди мужчина изучает круглолицую незнакомую мне девушку с растрепанными волосами. Он хмурится и качает головой. Губы девушки дрожат. Она хочет что-то сказать, но он ее игнорирует и двигается к следующей в очереди, стройной женщине чуть старше двадцати лет. Он жадно улыбается ей и шепчет несколько слов. Женщина краснеет, выходит из очереди и спешит к телеге.

Осмотр продолжается. Примерно четверть девушек уже отправили к телегам, а остальных отвергли. По коже бегут мурашки каждый раз, как кто-то из людей Герлингов плотоядно ухмыляется или заставляет девушку поднять юбки, чтобы показать свои икры, но я хочу получить место в Эверлессе и потому молчу. Амма стала белой как снег, все еще лежащий сугробами на краю площади. Чтобы подбодрить ее, да и себя, я крепче сжимаю ее руку.

До нас остается пять девочек, три, потом одна. Я закусываю щеку, когда страж Герлингов возникает передо мной, и надеюсь, что отвращение не написано на моем лице. Я лишь благодарна, что это не Айван. Он улыбается, стоя так близко, что я чувствую его смрадное дыхание. К моему отчаянию, он берет меня за подбородок и поднимает лицо вверх. Я дергаюсь: иначе не получается. Мужчина смеется и тянет руку к моей груди.

Что-то происходит, и я снова вижу, как все вокруг замирает: время останавливается, даже воздух не двигается – хотя, кажется, никто, кроме меня, этого не замечает. На лице мужчины застыла гаденькая ухмылка. Я смотрю на испуганное выражение лица Аммы – крик готов вырваться из ее горла, – тянусь к ножу на поясе и заношу его перед собой, собираясь остановить мужчину.

Но потом внезапно жужжание в ушах исчезает, и мир снова начинает двигаться.

Страж и я смотрим в ужасе на тонкую, словно волос, красную линию, пересекающую его выдающийся живот: капли крови собираются по краям, пачкая его униформу. Я едва поцарапала его, но все равно… Внутри все переворачивается, когда я понимаю, что натворила.

Секунду он просто молча смотрит на меня, и вдруг остальные мужчины разражаются смехом. Лицо стража становится багровым от гнева.

– Маленькая паршивка, – плюет он, прижимая платок к царапине. – Я заберу из твоей крови десять лет…

Я опускаю нож и со слезами на глазах начинаю пятиться. Один необдуманный порыв – и я перечеркнула все шансы попасть в Эверлесс.

Но вдруг…

– Подожди-ка, Босли. – Айван неторопливо направляется к нам, его бархатный плащ развевается за спиной, на губах играет усмешка, и я в панике: что если он узнает меня?

Но потом понимаю: он не злится – добродушная улыбка обращена ко мне, Айван меня не помнит.

– Мне нравится эта, – смеется он. – Быстро реагирует. Знает, как постоять за себя. Удивляюсь, что она не проткнула тебя, как свинью. – Другие мужчины смеются, а тот, который пытался облапать меня, награждает взглядом, полным ненависти, но не спорит.

Вместо этого его внимание переключается на Амму.

– Не с таким шрамом, – злобно говорит он.

Амма не верит своим ушам.

– Я буду усердно работать, – говорит она. – Клянусь. – И беспомощно смотрит на меня.

– У нас достаточно усердных работников, девочка, – огрызается мужчина. – Нам нужны красивые лица. Иди домой.

На глаза Аммы наворачиваются слезы.

– Пожалуйста, сэр… – Ее просьбу игнорируют, мужчина уже шагает дальше, к Алии, которая стоит и дрожит рядом со старшей сестрой.

Слишком поздно я понимаю, что Айван все еще смотрит на меня, но его улыбка исчезла. Он напрягся, готовый в любой момент меня ударить.

– Ну! Пошла к телеге.

Я в панике смотрю на Амму: мне и в голову не приходила мысль отправиться в Эверлесс без нее.

– Сэр, – прошу я, – она моя лучшая подруга. Пожалуйста, позвольте ей тоже поехать. – Боковым зрением я вижу, как другой мужчина подталкивает Алию к телегам, когда та оглядывается на сестру.

– Мне все равно, даже если она твоя чертова мать, – спокойно отвечает Айван. – Она остается здесь. Хочешь остаться с ней?

– Иди, – Амма смахивает слезы.

Под пристальным взглядом Айвана я крепко обнимаю подругу и прижимаю ее к себе.

– Приглядывай за моей сестрой, – шепчет она мне.

Она легонько толкает меня в плечо, чтобы я наконец выпустила ее из объятий.

– Иди!

Под молчаливые тяжелые взгляды толпы на ватных ногах я забираюсь в телегу, к другим отобранным девушкам: молодым, симпатичным, испуганным. Мы все оглядываемся на наших отвергнутых друзей, сестер. Очередь уже наполовину разошлась, и те, кому не повезло, исчезают в утреннем тумане. Когда площадь начинает пустеть, я вижу сборщика налогов, облокотившегося на прилавок лавки бакалейщика и наблюдающего за происходящим со скрещенными руками. Я неотрывно смотрю на него, пока он не встречается со мной взглядом и еле заметно кивает, словно ставя печать на нашем соглашении: он придет за долгом, когда я вернусь. Я наконец выдыхаю и бормочу еще одну молитву Колдунье.