Восемь ночей Сан-Челесте - Екатерина Бакулина Страница 7

Он улыбался. Немного насмешливо, немного смущенно. Словно говоря: «ты разве не знала, что я за тварь?»

— Кровь? А тебе не больно? — осторожно спросила я.

Он мотнул головой.

— Не больно. В такие минуты вообще не до этого… Превращение — часть меня самого, это привычно с детства. Нет… Ты только не бойся, ладно? Я никогда не сделаю тебе больно.

У него были такие глаза…

Он взял меня за руку, словно опасаясь, что я могу передумать.

Поздно передумывать. И потом — я ему верю.

Кроме свежих темно-синих простыней Сандра принесла нам бутылку красного вина, бокалы, какие-то пироженки, маленькие рогалики с беконом, немного сыра и орехов.

Комната небольшая, но чистая, светлая, добротная мебель, явно не из дешевых. Судя по всему, деньги у Марко есть, может себе позволить. Интересно, он тут бывает часто?

Он так привычно расстегнул сюртук, снял, повесил на спинку стула. Темно-синий, под цвет простыней. Тоже, чтобы не видно было?

Потом откупорил бутылку и налил вина.

— Хочешь? Немного…

Я кивнула.

Попыталась взять, поняла, что дрожат пальцы. Надо успокоиться…

— Ну, что ты? — Марко подошел, обнял, заглядывая мне в глаза. — Все хорошо?

— Да, — тихо сказала я.

— Волнуешься?

— Немного.

Я поджала губы. Глупо все это, да? Сама же хотела.

Пашка бы сейчас точно скривился, сказал, что я вообще какая-то ненормальная женщина, если вместо того, чтобы возбудиться и всячески ласкать, как полагается, я трясусь от страха. Что у меня куча комплексов и вообще дура, надо лечиться.

Марко чуть притянул меня к себе. Его руки обнимали меня, обхватывали, словно коконом, такой мягкой и абсолютной защитой.

— Ну, что ты, малышка… — он коснулся губами моего лба, потом виска. Его дыхание у самого уха, осторожное, но такое горячее.

Малышка? Какая я малышка?

— Я… я просто…

Попыталась улыбнуться.

Он вдруг чуть отстранился, посмотрел на меня.

— Пина… наверно, несвоевременный вопрос, но ты ведь уже была с мужчиной?

Настороженно так.

А что бы он делал, если не была?

Невольно фыркнула, засмеялась. Нет, ну не до такой же степени!

— Конечно, — сказала я. Сама прижалась к нему, крепко… бедрами, животом к его бедрам, он же выше меня. — Просто с оборотнями еще ни разу.

И отчетливо чувствовала, как он меня хочет.

— Если ты не хочешь, мы не будем, — шепнул он, его голос стал ниже и глуше от возбуждения, но он говорил честно, еще немного, и он возьмет себя в руки. — Мы просто посидим, выпьем вина…

Он даже оторвался от меня, попытался было сделать шаг к столу, и я чувствовала, как у него сводит зубы от внутренней борьбы. Я поймала его.

— Нет. Иди ко мне.

Даже если это просто игра и притворство, даже если бы он никуда не ушел… Нет, самое странное, я ему верила. Волки честны и прямолинейны. Он бы ушел. Он бы сел за стол и всю оставшуюся ночь развлекал меня беседой. Он так хотел поскорее сорвать с меня одежду, но если я скажу «нет»…

— Я тоже хочу, Марко. Иди ко мне. Сейчас.

Я гладила ладонями его спину, прямо через ткань чувствуя, как мышцы перекатываются, напрягаясь… Выдохнула. Потянула рубашку, вытаскивая из-под ремня. И под рубашку ладонями. Горячая кожа, словно покрытая жесткими мурашками. Это вот сейчас… вот шерстью прорвется?

— Пина… — он на выдохе припал губами к моим губам. С такой голодной страстью, что потемнело в глазах. Отдаваясь этому порыву полностью. И я прямо непроизвольно подалась к нему, обнимая за шею, почти повиснув на нем.

Мне казалось, ноги подгибаются, но он держит так уверенно и крепко, что точно не упасть. Нетерпеливо сминая платье… И вдруг подхватил, приподнял. И как-то само собой я ухватилась за него ногами.

Еще мгновение… и он, все еще не разрывая поцелуя, повернулся, небрежно смахнул что-то со стола, посадив меня… Звон бьющегося стекла и грохот тарелки… К черту!

Его пальцы по моим ногам, под юбку, выше, по бедрам… а под платьем у меня ничего нет, мне сказали, девушки в жару здесь не носят белья… и так даже лучше! Боже мой, у меня сердце останавливается. Мне уже все равно, я не боюсь и не смущаюсь. Такая горячая волна накатывает, поднимается во мне, что ни о чем другом, кроме него я больше думать не могу.

Все так быстро!

И я уже расстегиваю его ремень… но у него выходит быстрее, рывком… стащить брюки… И я уже почти не понимаю, как все это происходит. И каким-то одним движением — все сразу. Его ладони, снова скользнув по моим бедрам, почти к пояснице, пододвигая к себе, обхватывая и уверенно направляя… и он сам подается вперед так резко, ко мне и в меня, глубоко, до упора. И хочется вскрикнуть, но дыхание перехватывает. И просто реально сносит крышу. Я еще на мгновение успеваю испугаться, что будет больно, но нет, совсем нет, я была готова. Да и ощущения Пенелопе — не совсем ощущения моего тела. Но сейчас думать об этом нет сил. Сейчас все это мое. И мое счастье.

Меня буквально выгибает назад, но я успеваю вцепиться в его плечи, ухватиться руками, ногами за него, чтобы быть еще ближе. Еще… глубже… Это какое-то совершенно звериное желание получить наконец свое, дорваться… Он мой!

И я слышу глухой, низкий, буквально на границе осязания рокот и тихий рык. Марко. Волк… И сухой треск. В мои пальцы на его плечах ударяют крошечные иглы, но не ранят, только покалывают и вдруг становятся мягкими. И я даже боюсь смотреть на его лицо. Зажмуриваюсь, отдаваясь лишь своим ощущениям. Обнимая. То, что обнимаю я человека, а не зверя, у меня нет никаких сомнений.

— Пина… — шепчет он. Его сухие губы на моей шее.

Его ладони нежно скользят по моей коже. Даже такие шершавые — все равно безумно нежно и страстно, словно пытаясь меня всю познать на ощупь.

И он начинает двигаться во мне. Сначала совсем медленно, потом все быстрее. Рывками. Нетерпеливо. И мне кажется, я сейчас кончу, да, прямо сейчас, едва начав. У меня сводит бедра и немеют пальцы на ногах.

Стол трясется, но это уже все равно. Мир переворачивается и перестает существовать напрочь.

А потом я вообще перестаю что-либо понимать.

Я отдаюсь ему полностью, без остатка — Марко и этому невероятному чувству. Быстрее. И нарастающее, почти невозможное напряжение вдруг взрывается. Оглушает. Мне кажется, я впиваюсь в его плечи ногтями, со всей дури, просто не могу сдержаться. И звенит в ушах.

И где-то, почти на границе сознания, я чувствую, как толчками в меня изливается его семя. Но это ведь ничем мне не грозит? Ни мне, не Пенелопе.