Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук Страница 7

Я изо всех сил старался быть вежливым с Глашатаем и неустанно напоминал ребятам, чтобы относились к нюень бао терпеливо и бережно – даже в случае провокации. Я пытался вдохновить братьев на более тесные отношения с паломниками, нежели с обычными людьми.

Мы в чужих краях, и здесь у нас нет друзей.

Кы Дам устремил взгляд на темнеющую равнину. Какая гордая стать! Мало кто из джайкури сомневается в том, что он волшебник. Гоблин же с Одноглазым говорят, что его можно считать ведьмаком в устаревшем смысле этого слова, то есть мудрым, много изведавшим человеком.

Старик глубоко вздохнул, будто укрепляя свою ауру.

– В эту ночь будет не так, как всегда. – Говорил он на общетаглиосском – и без малейшего акцента. – Их повелитель восстановил свои силы. – Строго посмотрев на меня, он перевел взгляд на Гоблина с Одноглазым. – Э? Гм…

– Ты совершенно прав.

Я, в свою очередь, обратил внимание на свиту Глашатая. Мастер клинка казался слишком уж толстым и неуклюжим для своей репутации. А впрочем, много ли я знаю о культуре этого народа?

Внуки выглядели как самые обыкновенные нюень бао в расцвете сил. Словно они боятся, улыбнувшись либо еще как-то выразив свои чувства, лишиться души. Или, по меткому замечанию Гоблина, словно каждому из них в задницу затолкали кактус.

Оставив Кы Дама вглядываться в потемки, я вернулся к своим делам. Его спутники постарались не путаться у меня под ногами.

Подошел Бадья:

– Все готово, командир.

Судя по возгласам, люди Хозяина Теней тоже были готовы начинать. Их горны заревели, точно самцы оленей в пору гона.

– Ну, это ненадолго, – проворчал я.

Они могли бы отложить это дело еще лет на двадцать. Я бы не возражал, мне спешить некуда.

С улицы к нам взбежал гонец из таглиосцев, одышливо прохрипел, что меня хочет видеть Могаба.

– Иду-иду. Скажи, минут через пять буду. – Я вгляделся в темноту. – Бадья, остаешься за старшего. Если что, заменишь меня.

– Ну да. Отряду только этого и не хватало. Очередного шута.

– Это я-то шут? Ну, я им задам!

Глашатай что-то произнес. Мастер меча, щурясь, вгляделся во мрак. В холмах появился свет и через пол-удара сердца погас. Звезда? Отблеск звезды? Нет. Ночь холодна, пасмурна и дождлива.

– Костяной Воин, – заговорил Глашатай, – возможно, мы видим лишь малую часть происходящего.

– Возможно. – Что означает это прозвище? – Но мы, в отличие от нюень бао, не воины. Мы солдаты.

Ум старика, как и его тело, не утратил живости.

– Как пожелаешь, Каменный Солдат. Все может оказаться не тем, чем выглядит.

Интересно, он по пути сюда до этого додумался?

Собственное умозаключение Глашатая не порадовало. Резко повернувшись, он заспешил вниз по лестнице. Да так, что внуки с трудом поспевали за ним.

– О чем это вы? – поинтересовался Бадья.

– Понятия не имею. К тому же меня зовет его святейшество князь Черного Отряда.

Направившись к лестнице, я взглянул на Одноглазого. Наш колдун стоял лицом к холмам, вглядывался в то самое место, что привлекло внимание Кы Дама. Выглядел он при этом озадаченным и расстроенным.

Но на расспросы не было времени. Как не было и желания расспрашивать.

Дурными вестями я уже был сыт по горло.

Росту в Могабе – шесть футов пять дюймов. Жира нигде ни унции, разве что меж ушей. Весь из костей и мускулов, в малейшем движении этакая плавная кошачья грация. И мышцы у него не перекачанные, это стальные канаты, и, чтобы оставаться в такой форме, он не жалеет труда. Лицом Могаба темен, но это скорее цвет махагониевого дерева, а не эбенового. Он прямо-таки излучает уверенность, непоколебимую силу воли.

Он быстро соображает, но никогда не улыбается. А если и выказывает веселье, то это всего лишь работа на публику. Сам шуток не любит и, вероятно, не понимает. Такого сосредоточенного человека ты еще поди поищи. А сосредоточен он на созидании и поддержании в надлежащем виде образа Могабы, величайшего воина всех времен.

Пожалуй, он и впрямь хорош – почти настолько, насколько о себе мнит. Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с Могабой в любом из освоенных им навыков.

И прочие нары почти так же хороши в бою, как и надменно-самоуверенны в быту.

Самомнение – вот главная слабость Могабы, но, похоже, никому не под силу убедить его в этом. Тщательно пестуемая репутация – это ось, вокруг которой вращаются все его помыслы.

Увы, склонность к самолюбованию и самооправданию – не та черта характера, что вдохновляет солдат выигрывать сражения.

Между Могабой и нами не осталось ни крупицы приязни. Это он своим упрямством расколол Отряд на Старую Команду и наров. Для Могабы история Черного Отряда – это священный крестовый поход длиной в эпоху. Наши же ребята видят в Отряде большую несчастливую семью, которая старается уцелеть в мире, задавшемся целью погубить нас.

Спор разгорелся бы куда жарче, не будь под боком серьезного общего врага в лице Тенекрута.

Даже многим из людей Могабы уже не кажется, что у командира все дома.

То, о чем Костоправ твердил с того момента, как впервые взялся за перо и бумагу, можно отнести к вопросам порядка и дисциплины. Затевать свары с начальством, как бы сильно оно ни ошибалось и как бы много ни мнило о своем уме, – это непорядок. Вот я и стараюсь держаться в рамках дисциплины.

Костоправ быстро возвысил Могабу, за его незаурядные таланты сделал третьим человеком в Отряде, после себя и Госпожи. Однако это не означало, что в отсутствие Костоправа и Госпожи Могаба автоматически становится Капитаном. Новый Капитан должен быть избран. В ситуациях, подобных сложившейся здесь, в Дежагоре, обычай велит опросить солдат: считают ли они, что выборы нужно устроить безотлагательно? Если полагают, что старый Капитан некомпетентен, безумен, дряхл, мертв или по какой-то другой причине нуждается в немедленном замещении, значит выборам быть.

Не могу припомнить ни одного примера из Анналов, когда бы солдаты отвергли старшего по чину кандидата, но случись выборы сегодня, возможно, появится прецедент. При тайном голосовании даже многие нары могут выразить Могабе недоверие.

Пока мы в осаде, никаких голосований не будет. Я сам постараюсь свести на нет любую попытку организовать выборы. Может, Могаба и не в своем уме. Может, я и отношусь без всякого трепета к тому, что для него свято. Однако только у него достаточно воли, чтобы управлять тысячами норовистых таглиосских легионеров и в то же время держать в узде джайкури. Падет он – на пост заступит его помощник Синдав, затем – Очиба, а уж потом, быть может, я, ежели не успею слинять.

Пока длится осада, солдаты и гражданские куда больше боятся Могабу, чем уважают, – вот что меня беспокоит. Страх, как неоднократно сообщали Анналы, – наиблагоприятнейшая почва для предательства.