Четыре жезла Паолы - Алла Гореликова Страница 70

Но нет худа без добра — по крайней мере Паола могла двигаться быстро, почти не опасаясь нежелательных встреч. На этой пустынной земле не встречалась добыча, а значит, и охотники сюда не захаживали. Лишь однажды мертвое однообразие нарушил тощий тролль, пятнистый, как болотная лягушка. Паола заметила его издали. Чудовище брело вдоль ручья, загребая несуразно длинными лапами, переворачивало камни, копошилось под ними и, взрыкивая, тянуло в пасть не то жуков, не то червяков — кто там еще мог обнаружиться в рыхлой влажной земле под камнями, мокрицы какие-нибудь? Паоле на мгновение даже жаль стало изголодавшегося тролля — тем более жаль, что и ее запасы провизии неумолимо таяли. Но жалость жалостью, а облетела стороной, сделав изрядную дугу, и на ночлег остановилась позже, чем собиралась: от места обитания тролля следовало держаться подальше.

Здесь, вдали от гор, дар Вотана ослаб. Осталось обостренное чутье на опасность, но возможность оглядеть окрестности, увидеть свой путь с высоты птичьего полета почти исчезла, лишь иногда проявляясь случайными вспышками озарения. Одно из таких озарений подсказало девушке место для ночлега — разрушенную хижину охотника. Хозяин ее ушел из этих мест невесть когда: провал входа зарос бурьяном, сорванная дверь валялась в стороне, а солому с крыши давно развеял ветер. Через крышу Паола и опустилась внутрь, оставив стену бурьяна нетронутой.

О занятии прежнего обитателя хижины явственно говорили заброшенная в угол связка проржавевших капканов, расчалки для шкур и воткнутый в стену кривой мездрильный нож, очевидно, позабытый в суматохе сборов. Девушка протянула руку взять — хотя Сай дала ей с собой вполне приличный нож, еще один лишним не будет. Однако резкое, как удар, «нельзя», неслышимое, но явственное, остановило ее руку. Медленно выдохнув, Паола отступила назад. Откуда бы ни взялось это «нельзя», чья бы мудрость ни нашептала, девушка предпочла послушаться.

Зато в хижине обнаружились запас дров и погнутый, но вполне пригодный к использованию котелок. Паола слетала к ручью за водой, и тут ей повезло еще раз — наткнулась на полянку белоярника, травки редкой и весьма ценимой бабкой Тин-лу. Отвар белоярника восстанавливал силы, возвращал бодрость телу и духу — самое то, что нужно одинокой путнице в чужих опасных землях.

Паола заварила часть собранной травы, укутала котелок запасными штанами и оставила настаиваться до утра. Другую часть, завернув в лоскут, положила в сумку. Жевать его тоже можно, главное — понемногу. Посидела, глядя на притихшие, едва заметные язычки пламени. Медленно, растягивая время, съела кусочек мяса и четвертушку лепешки. Провизии оставалось, при совсем уж экономном расходовании, дней на десять. Если она верно понимала, где находится, как раз успеет добраться до людских поселений. Вот только есть ли они еще, те поселения? Едкая гарь, пропитавшая воздух, заставляла сильно в этом сомневаться.

Ничего, думала Паола, засыпая. Завтра отвар белоярника поможет проделать путь вдвое от обычного.

То ли наполнивший хижину травяной дух тому причиной, то ли сам белоярник, заставивший вспомнить старую лекарку, но Паоле снились бабка Тин-лу и Сай. Лекарка сидела у жаровни, раскачиваясь, напевая наговор-заклятие над миской со снадобьем. Лицо ее скрывалось в тенях, похожий на клюв нос хищно нависал над горячим варевом, втягивал зеленоватый пар и недовольно морщился. Мелькнула темная рука, скрюченные пальцы швырнули в миску щепоть истертой в пыль травы. Мешалка заходила посолонь — быстро, еще быстрее… Булькнула, утопая в миске, связка оберегов-амулетов — кость, камень, дерево, железо… Пар побелел, закудрявился, бабка дунула, мелькнула над миской сухая ладонь, но белое кудрявое облачко осталось недвижимым.

— Готово.

Стоявшая у стены Сай мгновенно подскочила, зачерпнула пригоршню снадобья и погрузила в него лицо. Даже во сне Паола дернулась, едва не заорав. Сай медленно подняла голову, размазала остатки буроватого варева по рукам… по голым рукам, лишенным привычных амулетов, оберегов и прочей защиты… Огненный жар разливался по коже, нарастал внутри бурлящим, готовым взорваться комом. Что ты делаешь, Сай, хотела спросить Паола, но в это мгновение словно слишком туго натянутая струна лопнула перед ее лицом, ожгла — и картинка исчезла. Паола услышала еще шепот бабки:

— Да помогут тебе духи, девочка.

И проснулась.

Странный сон не шел из головы весь день. Отчего-то Паола была уверена: то, что привиделось ей, в полной мере истинно. Понять бы еще, к чему, отчего вдруг стали сниться шаманские обряды?

Занятая мыслями о Сай Паола едва не проглядела опасность. Спас случай, точнее, голодное нетерпение таившегося среди валунов у реки очередного тролля. Успей девушка спуститься и сложить крылья, ей бы несдобровать; но тролль ринулся к добыче, когда ноги Паолы едва чиркнули по верхушкам травы. Паола судорожно замахала крыльями, и в когтистой лапе остался лишь клок кожаной полоски от юбки. А Паола торопливо набрала высоту, обещая себе впредь быть внимательней, и полетела прочь. Тролль довольно долго ковылял следом, но в конце концов отстал.

Напиться удалось лишь на закате, а найти подходящий ночлег совсем уже потемну. Эта ночь не обещала даже относительного уюта: ни хлипких, но хотя бы защищающих от ветра стен, ни огня, ни горячего питья. Всего лишь крохотная рощица, несколько десятков хилых деревьев, и под одним из них — старая медвежья лежка. Что же стряслось с этой землей, думала Паола, что даже дикие звери ушли отсюда прочь? Узнать могли, наверное, маги, но до того ли им. Паола вздохнула и велела себе спать, а не гадать без толку о давно минувших и никак не относящихся к ней делах.

Снова снилась Сай. Шаманка, скрючившись, лежала на полу возле жаровни, бабка Тин-лу, напевая, подсыпала в угли сухую траву, синеватый дым стелился туманом… и в том тумане чудилась неведомая земля. Высокие волны бились в утес, рассыпаясь пеной, кричали над скалами чайки, бурлила вода под ударами бурых щупалец. Кучка варваров отбивалась от неведомых чудовищ, похожих и не похожих на людей, с зубастыми пастями, с кривыми клинками в чешуйчатых лапах. Ржали кони на зеленых холмах, и ржанию вторил далекий волчий вой. Кружилась в священном танце шаманка, вился дым над очагом, стояли рядом войлочные жилища степняков и деревянные рыбачьи хижины, и охотники отправлялись в море в поисках достойной добычи. А небо было чистым, и облака — белыми, и лишь закат красил их алым. И матери пели детям колыбельные, в которых далекое серебро горькой полыни сменилось серебром морского прибоя.

Вот только чьи это видения, ее или Сай, Паола так и не поняла — ни во сне, ни утром, проснувшись.

Но уже к полудню стало не до разгадывания снов. Паола вылетела к границе войны.

Почти пересохшая речушка не сумела бы напоить и воробья. А за ней…

Паола стояла на берегу, тщетно пытаясь унять охвативший ее ужас. Она должна лететь — туда?!

За речушкой, точнее, за широким галечным руслом, едва смоченным сочащимся по бывшей стремнине ручейком, землю покрывал толстый слой черно-сизого пепла. Пепел громоздился сугробами, пушистые хлопья кружились в воздухе снежинками, ветер вздымал серую пепельную метель, пепельные смерчи вихрились и опадали, а вдалеке грозили небу угольные остовы сгоревших дубов. Земля не просто мертвая — убитая. Земля, дышащая отчаянием.