Проклятие валькирии - Елена Счастная Страница 70

Рунвид же зловещее предназначение зелья ничуть не смущало. Она даже тихо напевала что-то себе под нос, словно готовила похлебку для внуков. Не в силах больше выносить этот смрад, Ингольв встал и, кивнув на ходу вельве, вышел на маленький двор, что ютился за ее домишком. Оказалось, там пережидала приготовление на редкость вонючего снадобья и Асвейг. Она сидела на потемневшей от сырости лавке и, уперевшись локтями в ларец на коленях, смотрела перед собой. Легкая морось, что сыпала с неба, укрытого непроглядной пеленой серых облаков, похоже, совсем не доставляла ей неудобства.

Ингольв завязал ворот рубахи, медленно подошел, стараясь потревожить ее не слишком резко, и сел рядом.

Девушка перевела на него задумчивый взгляд и выпрямилась, накрывая коробочку краем платка. Как будто он по-прежнему мог его забрать.

— Стало быть, ты во многом разобралась вчера. Асвейг пожала плечами.

— Во многом да не во всем. Думается мне, Рунвид опять что-то недоговаривает. Но вытягивать из нее я больше ничего не хочу.

— Может быть, это и правильно. Мы хотим знать многое, но не все знания приносят радость, — Ингольв покосился на ларец. — Даже большинство приносят только печаль. Ни одно знание о своей судьбе и о том, кто я, не принесло мне ничего хорошего.

— А кто же ты? — кажется, ей действительно было интересно. — Я уже поняла, что не все, что слышала о тебе — правда.

— Правда то, что я сын рабыни и убийца. Этого из жизни уже не выкинешь. И это то, о чем я сожалею. Если первое от меня не зависело, то второе — только моя вина.

— Я думала, ты не сожалеешь о том, что убил Эйнара, — Асвейг склонила голову сильнее, заглядывая ему в лицо. Но в голосе ее не было упрека.

— Я не о том убийстве говорю. Когда мне было тринадцать лет, я убил брата. Законного сына Радвальда. Только за то, что тот надо мной насмехался. Он был вредным, правду сказать. Не в пример злее остальных. И ненавидел меня больше, словно я чем-то лично ему насолил… Я утопил его на рыбалке. Просто держал под водой, пока он не задохнулся.

Девушка не отшатнулась, продолжила смотреть так же внимательно, словно ждала продолжения истории. Да только что тут еще расскажешь? Никто так и не простил ему того проступка. Даже отец.

— Это было давно, — наконец проговорила Асвейг, когда поняла, что Ингольв больше ничего не добавит. — И теперь я знаю, что вряд ли кто-то может соперничать со мной в убийствах.

Она невесело усмехнулась и отвела взгляд. Ингольв посмотрел в сторону дома, откуда еще тянуло мерзким снадобьем.

— Знаешь… Возможно, сегодня весь день я буду плохо соображать. Возможно, после и вовсе умру, когда разорвется связь между нами. Поэтому хочу сказать сейчас, — он осторожно тронул девушку за подбородок, призывая к нему повернуться. — Раньше я сожалел, что жизнь свела меня с тобой. Я винил тебя во многом и подозревал в зле, что ты могла против меня удумать. Но время показало, что я был не прав. И я очень надеюсь, что, когда все закончится, ты сумеешь простить меня и найти свой путь. И может быть даже вернешься домой, откуда бы ты ни появилась. И если я еще смогу что-то сделать, то помогу тебе. Потому что виноват перед тобой. Я должен был объяснить все сразу, а не выдумывать то, чего нет.

Асвейг шарила взглядом по его лицу, и ее губы почему-то дрожали. Несколько мгновений она словно пыталась совладать с подступивший и слезами и подобрать хоть какие-то слова.

— Я все понимаю, — шепнула она, когда он замолчал, не зная еще, что добавить. И так словно душу наизнанку вывернул. — Я давно уже поняла.

Легкий вихрь рыжих локонов, с утра еще не собранных в косу, окутал его, когда девушка обняла за шею и прижалась, словно немного смущаясь, но стараясь ответить хоть каким-то теплом на его слова. Ингольв почти одурел от ее близости, и подумалось даже, что зелье ему не понадобится, если только… Он обхватил Асвейг за талию и притянул к себе, усаживая на колени. С грохотом упал на землю ларец. Трепетная, словно травинка под ветром, она казалась в его руках тонкой и хрупкой. Девушка сама нашла его губы и прильнула поцелуем, таким отчаянным, словно и правда скоро умирать. Не ему, так ей. Ингольв зарылся пальцами в ее волосы, отвечая со всем жаром и нетерпением: он не хотел больше сдерживаться. И чудилось, что невидимые обжигающие потоки лозой обвивают их двоих, сближая все сильнее, требуя, чтобы они стали единым целым и не мучались больше, стараясь держаться порознь. И в этом не было ничего неправильного или чужеродного. Как будто только ее одну в жизни он должен был обнимать и желать так сильно, что все тело словно каменеет — тоже.

Горячие ладони Асвейг проникли под неподпоясанную рубаху, оглаживая каждую напряженную мышцу спины. И грудь, и живот. Они замирали лишь на тесемках штанов, будто девушка себя одергивала. Невероятный порыв сминал их обоих с такой силой, что можно было бы, верно, заняться любовью прямо на этой скрипучей скамье во дворе. Ингольв гладил через платье ее бедра, чувствуя, как она прижимается к нему теснее. Поднимался ладонями к лопаткам, заставляя Асвейг прогибать спину. Он целовал ее тонкую шею, ощущая губами, как неистово бьется на ней жилка.

Скрипнула дверь, и словно холодной отрезвляющей волной их окатило с головы до ног. На счастье, это оказался Лейви. Асвейг спрятала лицо на плече Ингольва, не пытаясь спрыгнуть с его колен или сбросить руки — все это будет выглядеть просто смешно.

— Как замечательно, — расплылся в улыбке скальд после короткого замешательства. — Там такая вонь, а у вас тут так сладко, что аж легчает.

— Может, ты уберешься? — еще надеясь, что побратим его послушает, буркнул Ингольв.

Но Асвейг все же сползла с него и села рядом, продолжая прятать от Лейви взгляд.

— Думаю, уже поздно, — безжалостно дернул плечом скальд и плюхнулся на ту же скамью, отчего та даже покачнулась.

В голове до сих пор все плыло, и Ингольв всерьез задумался, не выпроводить ли побратима силой, а после вернуться к прерванному занятию. Но постепенно горячечное безумие схлынуло, оставив в душе лишь тень стыда за то, что случилось. Они ведь и правда не подумали, что кто-то может сюда прийти. Асвейг, видно, это тоже осознала, и лишь благодушное настроение Лейви позволило ей остаться на месте, а не сбежать тут же.

— Что там Рунвид? Готовит мою смертушку? — чуть придя в себя и сбросив ненужное раздражение, Ингольв снова обратился к скальду.

— Уж не знаю, что там она готовит, но от запаха аж кишки в узел заворачиваются. И как только Гагар до сих пор спит — не понимаю.

— Да он хоть проснется? — Асвейг с опаской посмотрела на дверь и уже встала было идти проведывать трелля.

Кто его знает, а вдруг и правда запах его дурманит и держит во сне? Но, не подтвердив опасений, помятый и злой Гагар тоже вышел продышаться.

— Никогда не стану ульфхеднаром, — проворчал он и провел ладонью по голове, покрытой отросшим ежиком волос. — Я от одной только вони этого снадобья сдохну раньше.