Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский Страница 71

Алекс прижал руку к пробитому боку, из которого обильно хлынула кровь, заливая рубаху, зимние шаровары, сапоги. Второй ручей проложил дорогу через кружева манжета.

Нужно срочно наложить повязки, пока кровопотеря не стала серьёзной. Но накатило жутчайшее равнодушие.

Терон мёртв. Или умрёт. Иана сдержит слово. Тогда зачем всё это?

Особняк в Леонидии — не задний двор трактира в глуши. За нарушение правил дуэли полагается тюрьма, третья за два года. Задание императора провалено. Мейкдоны торжествуют. Проиграл по всем статьям. Прости, Иана!

Перед глазами поплыло, подёрнулось белой мутью. Офицер рухнул рядом с телом своей жертвы.

Ева забилась в истерике, с трудом удерживаемая Марком. Иана упала на колени около двух бездыханных мужчин. Она любит одного, её обожают оба… И оба лежат в луже крови.

Лучшие молодые синьоры империи ради неё готовы биться насмерть и умирать! Почему же она так несчастна?

Один прогноз Алекса сбылся. Он очнулся в тюремной камере, от холода.

Камзол наброшен на плечи, но не застёгнут, что не удивительно: левая рука прибинтована к туловищу, вокруг которого тоже кокон. Сильно пахнет лекарским снадобьем.

Надо же? Сколько был без сознания? Успели и перевязать, и арестовать.

Стражник убедился в бодрости пленника, принёс поесть. Да, соизволил ещё сообщить, что мрачные серые стены принадлежат городской тюрьме.

Подкрепившись, Алекс более тщательно осмотрелся. По условиям содержания — нечто среднее между одноместным покоем в замке Мейкдона и жутким ламбрийским узилищем. В общем, сносно, но удовольствия от пребывания ни малейшего.

Лёгкий на помине фиолетовый герцог оказался первым посетителем.

— Знаете ли, Алексайон, как часто средний икарийский синьор сидит в тюрьме? Один из пятидесяти, не более раза за всю жизнь. Дерётся на дуэли один-два раза, почти всегда — не насмерть, удовлетворяясь ранениями. Никогда не покидает страну. Не тонет в океане. И уж точно не летает на дирижабле. Невольно задаюсь вопросом: откуда вы такой взялись, скандалист?

— Из Северной Сканды, синьор!

— Браво, что не теряете чувство юмора.

— Моё положение безнадёжно? Лишение офицерского звания и ссылка?

Вельможа присел на край топчана.

— Полагаю, отделаетесь гораздо легче. Лекарь утверждает, что ваш противник выживет.

— Дьявол его задери! Но это же хорошо…

— Определитесь, синьор.

Алекс заметался из угла в угол по камере, игнорируя проснувшуюся боль под бинтами.

— Как просто всё было полтора года назад. Или правильно, согласно законам благородства, или подло, мерзко, неприемлемо. Столичная жизнь сломала ориентиры. Почти любое явление можно трактовать так и эдак. Терон поступил бесчестно, использовав моё отсутствие, вызвал меня на дуэль, наказать его — хорошо. Но убивать его не хотел, всё же бывший товарищ по легиону. Иана поклялась не выходить ни за кого из нас замуж в случае убийства соперника, я не прикончил рыжую гадину. Сохранил шансы? Как бы ни так, она по-прежнему с ним обручена. Небось — выхаживает, жалеет, человек из-за неё пострадал, хотя по справедливости ему место в соседней камере, его же вызов.

— То есть дуэлью вы не разрешили ни одну проблему, создав новые, — подытожил герцог.

— В мою жизнь постоянно вмешивается ваша супруга. Комбинация с Тероном и Ианой — её рук дело, она сама хвасталась на императорском балу. Но я не могу воевать с женщиной! И чем ответить — не знаю.

Мейкдон уже откровенно смеялся.

— Эх, северный провинциал, а вам никогда не приходило в голову, почему я, имеющий сына, похожего на меня как две капли воды, без всяких сомнений в отцовстве, женатый на молодой даме, одной из самых ярких красавиц в империи, вдруг начал предпочитать общество мужчин? Да потому что однажды произошло событие, после которого я не желаю подпускать к себе женщину на револьверный выстрел, а она была в центре того события, самая близкая, самая доверенная и, как мне хотелось считать, самая преданная и порядочная. Каюсь, тогда не нашёл в себе сил её умертвить, а теперь она играет по правилам, блюдя мои основные интересы. Не оставляет надежды стать если и не императрицей, то хотя бы матерью императора. В общем, не подаёт нового повода.

Алекс остановил бег. Мужчины меняют ориентацию, только если расположены к перемене, никакое женское вероломство само по себе не станет причиной. Но не расспрашивать же герцога: подсматривал ли ты в детстве за мальчиками? К Мейкдону накопилась масса более насущных вопросов.

— Синьор, я вспомнил ваш рассказ о заинтересованности красных в смерти императора. Если Эльза вас ненавидит, а сына она, по всей видимости, обожает, с его совершеннолетием вы — в опасности? У вас же нет других претендентов на герцогскую корону.

Мейкдон сделал вещь, пока невозможную для забинтованного офицера — похлопал в ладоши.

— Браво! Тогда и начнётся игра за Майрон. Если она первая сделает ход и получится осечка, я казню её в полном праве и без сожалений. Если её удастся покушение, то не смогу более услаждать вас своим обществом. Допускаю, что вы к тому времени всё ещё останетесь живы, несмотря на слишком бойкий характер.

— Надеюсь. Но, как я понимаю, до сего момента была прелюдия. Что же явилось действительной причиной навестить узника?

— Любопытство, тей. Чрезвычайно интересно узнать раньше императора, что же у вас вышло.

— Ответ вас удивит. Я сам не знаю ответ на этот вопрос.

— Как это? — нахмурил бровь Мейкдон. — Вы, конечно, вправе не отвечать, но хотя бы в благодарность за добрые вести о Тероне…

— Которые так или иначе меня бы скоро настигли. Нет никакого секрета, синьор, как и нет всеобщего метода для обучения полёту каждого червя. Лама показал мне один приём, я опробовал его на Марке Тэйлсе, и прогресс очевиден. Но Марк летал и раньше, только плохо, с ленцой.

— Ясно, — кивнул герцог. — Даже если вы вдруг поможете трём-четырём десяткам горе-летунов, в масштабе империи ничто не изменится.

— Вы правильно поняли.

— И у нас остаётся единственный путь: техники и передовой экономики. Что же, спасибо, что уделили немного своего драгоценного времени. Выздоравливайте и выходите на свободу.

Лязгнула дверь.

Странный визит. Алекс рассчитывал на очередную попытку перетянуть его в лагерь фиолетовых, где существует правильное представление о причинах неурядиц в стране, но служат бесчестные люди и применяются негодные методы. Герцог воздержался. Ждал, что узник сам попросит о помощи?

Это невозможно. В бывшем мире далай-ламы Алекс увидел, куда приведёт подобный путь: люди озабочены подсчётами выгоды, дороги заняты техникой, а рыцари шпаги остались только на картине и в легенде. Если так, то нужно сделать всё, от него зависящее, чтобы Икария как можно дольше не превращалась в империю счетоводов. Как минимум — ни о чём не просить Мейкдона, держаться подальше от его слуг и Эльзы.