Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл Страница 71

Портолес ждала от Службы Ответов не больше ума, чем от себя – душевной тонкости, но вдруг обнаружила, что глубоко тронута призывом юноши. В этом зале, полном истязаемых инакомыслящих и преданных Короне палачей, только она знала, что в листовке сказана правда. София жива, и более того: очевидно, в Курске Портолес встретилась с ней лицом к лицу. За двадцать лет правления королева Индсорит никому не рассказывала о том, как был обманут весь мир, и открылась только перед Портолес, будучи убеждена, что это предотвратит новую войну. Мятежники не могут всерьез верить, что София выжила после падения с двухтысячефутовой высоты и лишь выгадывает время, готовя вторую Кобальтовую войну. Их девиз «София жива!» – всего лишь лозунг, призванный наполнить их соратников надеждой, а врагов ненавистью… Но этот парень прав: если бы империя не сомневалась, что подстрекательство исходит из безосновательных верований, то зачем так жестоко расправляться с блефующими? Королева знает, что в мятежных призывах есть доля истины, и немалая, – и стремится погасить пожар. Подобным же образом Вороненая Цепь обращается с анафемами. Сомнение заново расцвело в сердце Портолес, когда она осознала, что ее новая госпожа бывает такой же безжалостной, как и прежняя, если видит угрозу себе. Королева Индсорит заявляла, что миссия, порученная Портолес, спасет бесчисленное множество жизней на всей Звезде, но, даже будь это правдой, Портолес уже не в силах спасти бедных наивных грешников, собранных в этом зале.

– Похоже, ты путаешься в правилах вежливой беседы, – сказал вопрошатель дерзкому узнику, наклоняясь над кушеткой и мягко приставляя острия понукателя к его кадыку. – Я спрашиваю, ты отвечаешь, а не наоборот. Но раз уж ты готов потолковать, то почему бы не начать прямо сейчас?

При всей своей наглости юноша закрыл глаза и заскулил. Скоро эти звуки сменятся другими – громкими, страшными. Портолес вопила, когда цирюльники вырезали из нее грех, визжала, пока они не схватили ее раздвоенный язык и не сшили его, а кровь булькала и клокотала у нее в горле. Этот еретик тоже будет орать… Но если нет физических признаков порчи, как узнает вопрошатель, когда надо заканчивать работу? Едва стальной понукатель отразил свет жаровни, Портолес испытала приступ того старого страха, и тут же – прилив облегчения: резать будут в этот раз не ее.

В Кутумбанских горах она казнила женщин и мужчин, отказавшихся убивать крестьян, потом наблюдала за резней в Курске и в конце смотрела, как сгорает заживо имперский полковник. Но теперь повернется и уйдет отсюда, а этот мальчик, чья вина лишь в том, что он написал политический трактат, скорее всего, не выйдет. Похоже, правосудие багряной королевы не так уж отличается от правосудия Черной Папессы.

– Сестра? – Клерк потянулся к локтю Портолес, но передумал ее трогать.

– Ммм, – промычала Портолес, представляя брата Вана пристегнутым на месте еретика и воображая звуки, которые тот издавал, когда ему удаляли недоразвитый клюв.

Вот так, это случилось – предчувствие нового греха согрело ей грудь.

– Будет лучше, если мы предоставим вопрошателю Вексовойду спокойно трудиться на благо королевы. Я могу проводить вас к выходу.

– Разумеется. – Портолес кивнула, наслаждаясь паузой, пока та не стала невыносимой. – Как только отвяжете этого еретика. Он идет со мной.

Из всех окружающих самым удивленным выглядел еретик. Вопрошатель Вексовойд громко скрипнул зубами, но убрал понукатель в чехол и помог отвязать паренька. Клерк только хмуро посмотрел на Портолес. Когда шок прошел, еретик нервно хихикнул.

– Смеяться здесь нечего, – сказал ему вопрошатель. – Перед смертью ты пожалеешь, что не держал язык за зубами. У нашей матери-церкви совсем не такая методика получения информации, как в этом учреждении.

– Я не разденусь, перед тем как начну тебя пытать, вот он о чем, – уточнила сестра Портолес, с удовольствием глядя на гримасу вопрошателя Вексовойда, такую же кислую теперь, как у клерка. Она уже сомневалась в правильности своего внезапного решения, как бывало всякий раз, когда после проступка ее ждало неизбежное наказание. – Я спешу, так что пошевеливайся.

– Сестра, вы хотите забрать его прямо так или Служба может еще что-нибудь сделать для вас? – спросил клерк, пока еретик слезал с кушетки.

Вопрошатель Вексовойд отвернулся, чтобы обойтись без вежливого прощания.

– Мне бы какие-никакие штаны, если это не слишком вас затруднит, – сказал еретик, прикрывая пах ладонями.

– Кандалы ему на запястья и щиколотки, соединить их цепью друг с другом и с ошейником. Три запасных замка. Один ключ для всех. К ошейнику приварить длинную цепь-поводок. Кляп в рот и шоры под капюшон. Простой балахон, – распорядилась Портолес, а затем решила проявить милосердие, ведь им с узником придется какое-то время ехать на лошади. – И исподнее, пожалуй.

Еретик может оказаться полезным, даже если он соврал, что написал трактат, и взял вину на себя, чтобы привлечь ее внимание. Раз уж его притащили в Службу Ответов, он наверняка знает больше о культе Поверженной Королевы, чем Портолес. Любые сведения, которыми он обладает, способны пригодиться, когда она будет выслеживать женщину, сбежавшую из Курска, женщину, которую королева Индсорит считает Кобальтовой Софией. Ну а если парень не оправдает ожиданий, Портолес без труда его прикончит. Убить можно и без всякой причины, всего лишь по прихоти – полномочия, данные сестре багряной королевой, это позволяют.

Так она говорила себе, но эти мысли оформились только после того, как она спасла парня от Службы Ответов.

Несколько часов спустя, уже после заката и все еще под дождем, для них открылись южные ворота Диадемы. Было нечто абсурдное в том, что стофутовой высоты и десятифутовой ширины ворота, окованные железом, распахиваются только для двух конников и вьючного мула. Тысяча солдат, работавших на лебедках, единодушно решили: это неспроста. Обычно южные ворота открывались только раз в день, чтобы впустить путешественников в полуденный час.

Еретику пришлось ехать в боковом седле, поскольку Портолес отказалась отстегнуть цепь от его лодыжек, но любой протест, который он желал высказать, встречал препятствие в виде кляпа. Их путь освещали шипящие языки сапфирового пламени по обеим сторонам широкой дороги: газ поднимался из недр горы по обсидиановым трубам. Эти факелы горели даже в пургу или ураган, они ни разу не гасли со дня основания Диадемы.

Полночь застала путников у последнего факела, и Портолес привязала животных у молельни – просторной пещеры, вырубленной в скале. Только духовенству разрешалось пользоваться такими пристанищами, разбросанными по имперским дорогам, но, судя по вынесенной двери и кучкам экскрементов на сломанной покаянной скамье, люди иного сорта тоже искали здесь приюта. Сегодня, однако, вся часовня досталась двум путникам, и, чтобы так и было дальше, Портолес загородила дверной проем испорченной скамьей.

– Я же мог умереть! – воскликнул юнец, потрясая перед сестрой скованными руками, когда кляп был убран. – Нельзя нормально дышать носом, мать-перемать, когда мокрый капюшон прилипает к лицу!