Жизненное пространство - Алексей Колентьев Страница 72

Теперь необходимо было определиться с личным составом. Взрывотехника и снайперов я думал подтянуть своих. Местных на узловые специальности я ставить не могу. От сапера и снайперов зависит семьдесят процентов успеха миссии. На них делается основная ставка. Аборигенам я планировал отвести роль штурмовиков и страховое обеспечение группы. В том, что мои бывшие сослуживцы согласятся на разовый контракт, я практически не сомневался: если их не заинтересуют деньги, то мне лично они не откажутся помочь. Это непреложное правило армейских разведчиков: своих не бросать. Ребята помогут, сорвавшись хоть с другого конца земного шара, точно так же, как это сделал бы и я сам, попроси они о помощи.

…Кордон встретил меня так, словно ничего особенного не произошло: так же горел огонь в бочке на стоянке новичков. Старатели лениво переговаривались, обмениваясь новостями и временами затягивали какую нибудь песню. Из «тошниловки» слышался заунывный голос какого-то тюремного барда, сообщающего всем, что «в тюрьме его сердце».

Так оно всегда и бывает: мы можем измениться, но миру для этого нужно больше времени. Обманчивая статика объективной реальности наталкивает на мысль, что обычный человек не оставит на ее ткани ни малейшего следа, как бы ни старался. Все, что было создано или достигнуто ценой больших усилий и жертв, просто исчезнет, растворится без следа. Дождь будет поливать руины, а от могил и склепов останутся только поросшие травой холмики. Прав тот, кто сказал однажды: мы живы, пока нас помнят — без памяти нет вечности для человека.

Я добрался до стоянки новичков к исходу третьих суток, едва не попав под Выброс. Проходить через минное поле не пришлось вообще. Военные не только не укрепили блокпост, но и вообще самоустранились. Нарастив оборону на фильтрационном пункте и обрушив виадук, они почли за благо вообще не казать носа за «колючку». Мины, поставленные на руинах, были раскиданы в спешке, и обойти их не составляло труда даже для новичка. Видимо, с финансированием было совсем худо, но иногда такие решения — самые верные. С потенциальным источником опасности в тылу в лице вооруженного населения Кордона риск нападения, подобного тому, что я осуществил, был весьма велик. Тратить людские и материальные ресурсы было допустимо, если этих самых ресурсов имелось в избытке. Но, видимо, не сложилось. Поэтому вояки убрались за «колючку», а окрестности деревни новичков патрулировались силами людей Серого.

Меня, конечно, остановили, но после подтверждения моей личности самим Серым пропустили в деревню. Я перекинулся с ним парой дежурных фраз, осведомился о здоровье Тараса. Выяснилось, что молодой родственник Серого убрался из Зоны и начал челночный бизнес в Прикордонье, промышляя перепродажей артефактов. Правильный выбор, на мой взгляд: раз Зона показала парню шиш, то не стоит сюда и соваться.

Я спустился в подвальчик к Одесситу. Здесь тоже никаких изменений: играла музыка, Джим Моррисон пел свою знаменитую «Hello, I love you», а хозяин рассматривал разворот журнала «Soldier of Fortune». Подняв глаза, оружейник изучающее осмотрел меня с ног до головы.

— Таки не прошло и года, молодой человек! Вы долго ходили, я уже думал поставить пулемет и начать отстреливаться от заказчиков на ту пустяковину, что вы обещали мне принести.

— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Сами знаете: в вашем деле риски очень высоки. Но и прибыль под тысячу процентов.

— Боже мой, он говорит мне о прибыли! — Оружейник снова вошел в роль «бедного еврея». — Да каждый день эти мазурики обрывают мне телефон, спрашивают: «Когда?», «Скоро?», «Миша, мы сломаем тебе обе ноги. И скажем, что точно так ты и родился…»

— Ну, теперь же этим угрозам придет конец: вот ваш заказ, а мне хотелось бы получит мой.

Я выложил из РД разобранный «гаусс». Довольно урча, словно кот у блюда со сметаной, Одессит стал собирать винтовку. Что-то сверяя с замызганным листом бумаги, он щелкнул кнопкой, судя по всему, это был предохранитель, и винтовка загудела. В окошке слева, перед пластиковым цевьем, появилась цифра «25». Оружейник снова щелкнул предохранителем и гудение смолкло, питание отключилось. Видимо, так оружие переводилось в походное положение. Глянув на меня с улыбкой, Одессит вышел в заднее помещение магазина, унося с собой трофей. Пару минут спустя он вышел с автоматом в одной руке и объемистым мешком цвета хаки в другой. Выложив все это передо мной на стойку, он чуть отодвинулся назад.

— Вот, получите и распишитесь. СКАП пришлось изыскивать не так долго, а вот с вашим АЕК пришлось повозиться. Однако же все по списку. Принимайте.

— За автомат отдельное спасибо, Михаил Анатольевич. Костюм пока опробовать не придется. Это вещь для особых случаев. Сейчас меня устраивает тот, что на мне. И сразу у меня будет к вам деловое предложение.

Одессит выжидательно посмотрел на меня сквозь линзы пенсне.

— И что же вы имеете мне предложить? Если совместный поход за насыпь, то это мимо: не хожу уже давно.

— Нет, все по профилю, Михаил Анатольевич, все по специальности. Нынешней, я имею ввиду.

— Таки я сильно заинтригован. Большой заказ?

— Весьма и весьма приличный. Плюс процент с прибыли, если таковая будет иметь место. Пять процентов.

— Пятнадцать. — Началась обычная игра.

— Шесть, и ни копейки свыше.

— Двенадцать, и вы меня снова грабите.

— Семь, и это…

— Хватит вам дурью маяться! — Нашу увлеченную деловую беседу прервал хриплый баритон Поповича. Второй воротила местного теневого бизнеса вошел и с громким стуком поставил тяжелый мешок на пол рядом с собой. — Мишка, дай парню все, что попросит. Если надо, сам с ним пойдешь. Я тоже пойду, если придется.

Одессит слега присел от неожиданности, но выдержка взяла свое, и он, поправив окуляры, только крякнул.

— И это с какой же радости я должен…

— Рэд приходил. Просил помочь Антону, если тот попросит.

— Нет, этот биндюжник всегда не вовремя: я таки уже был в двух шагах от маленькой виллы на Французской Ривьере. Ну, уже грабьте меня, молодой человек, грабьте — старый еврей все выдержит. О, Стена плача! Когда же я приду к тебе на родной земле, вас обоих не будет в поминании, окаянные шаромыжники! Всех, всех помяну, даже Софу и ее беспутного брата Викентия!

— Хорош причитать, старый лис. — Попович выставил на прилавок литровую бутыль перцовки, а мешок небрежно запихал под прилавок.

Все также продолжая стенать, Одессит закрыл входную дверь на замок изнутри, достал три серебряных стопки, тарелку с тонко нарезанными солеными огурцами и сверток вощеной бумаги, где заманчиво белел кус сала. Отдельно на прилавке появились осьмушка деревенского каравая и пара луковиц. Разлили, чокнулись, выпили и закусили, чем бог послал.

Я изложил старожилам план операции, попутно иллюстрируя свои слова схемами, которые набросал по пути на Кордон, и отдал им флеш-карту Эдвардса. Просмотрев то, что я уже изучил вдоль и поперек, «отцы-основатели» не сговариваясь покрыли амеров и сектантов семиэтажным матом, добрая половина которого была на идиш и содержала такие обороты, которые заставили бы служащих любого портового терминала мира стыдливо покраснеть.