Эвермит: Остров Эльфов - Элейн Каннингем Страница 73

Возникший образ Эвермита был окрашен опытом общения людей с эльфами Фаэруна. Люди думали, что остров, если он вообще существовал, был местом безмятежной красоты и абсолютной гармонии, где эльфы объединялись в своем стремлении к магическому и воинскому искусству и созерцали чудеса неба и леса.

На самом деле все обстояло совсем иначе.

На протяжении тысячелетий знатные семьи золотых эльфов Эвермита соперничали за контроль над правящим Советом старейшин. Чаще всего верх брал клан Дуротилов, но это право решительно оспаривали семьи Ньерде, Нимесин и Старим. Лунные эльфийские кланы также не были довольны тем, что их позиции власти и влияния остаются неоспоримыми.

Споры между расами и кланами никогда не перерастали в войну, но остров стал кишащим интригами. Эльфийская культура, которая когда-то была сосредоточена на создании красоты и обеспечении надежной защиты, вместо этого сосредоточилась на искусстве политических маневров. Кланы соперничали друг с другом в богатстве, вооружении и накоплении магического оружия.

Вполне предсказуемо, что в это время самым могущественным очагом эльфийской культуры стал вовсе не Эвермит, а лес Кормантир. Когда амбициозные золотые эльфы поняли это, многие из них стали покидать остров и селиться в растущих городах Кормантира.

Но даже там между этими кланами возникли разногласия. Эльфы Ньерде в целом были готовы пойти на компромисс с лунными эльфами и лесными эльфами, которые продолжили их дело. Они даже терпимо относились к вторжению людей, халфлингов и дварфов в лесное сообщество. Но более ксенофобски настроенные кланы Золотых - среди прочих Старим, Нимесин и Ни'Тессин - громко заявили о необходимости изоляции.

После долгих дебатов Совет эльфов Кормантира открыл лесные земли для поселения людей. Стоячий камень был воздвигнут как памятник миру и сотрудничеству между многочисленными расами. Эта часть истории хорошо известна. Но задолго до этого года, года столь великих событий, что он стал мерилом, по которому отсчитывается время, произошли другие, более тайные события, которые должны были определить ход развития эльфийской расы.

Когда долгие разрушения, вызванные Войнами Короны, наконец, подошли к концу (около -9000 года по Летоисчислению Долин), некоторые эльфы забеспокоились, что подобный период раздоров может снова наступить в долгой истории эльфов. Они были полны решимости сделать все, что в их силах, чтобы предотвратить такое бедствие.

В это время в Кормантире жил древний эльфийский провидец Этландо, выживший из древнего королевства Аривандаар. Он считал, что растущий раскол среди эльфов может привести к всеобщей гибели. Этландо прожил намного больше обычных для эльфа лет, и ему было уже далеко за второе тысячелетие жизни. Считалось, что у него была особая связь с Селдарином, ибо видения, которые он получал, оказывались непогрешимыми. Даже в мелких делах его слово пользовалось большим уважением в стране. Часто к его мнению прислушивались и следовали ему, когда требовался арбитраж между более спорными кланами.

В те годы, когда судьба Кормантира все еще горячо обсуждалась, Этландо заявил, что Эвермитом должна править одна королевская семья - такова, по его словам, воля богов. План, который он изложил для выбора этого клана, был настолько сложен, настолько зависел от магии, недоступной смертным магам, что Совет решил, что Селдарин действительно говорил через провидца.

Однако в одном вопросе они остались непреклонны: Этландо настаивал на том, что только кланы лунных эльфов могут претендовать на эту честь. Но в Кормантире властвовали золотые эльфы, и правящий класс постановил, что все благородные кланы - за исключением, разумеется, эльфов дроу, - желающие претендовать на трон Эвермита, могут это сделать.

Было выбрано триста мастеров-оружейников, и каждому из них было поручено создать один меч. Хотя каждому ремесленнику была дана свобода в изготовлении, некоторые вещи должны были быть неизменными. Все они должны были быть обоюдоострыми мечами, а рукоять каждого из них должна была быть украшена крупным лунным камнем. Из всех драгоценных камней, известных эльфам, лунный камень был самым чистым, самым текучим проводником магии. Однако мастера меча не должны были наделять оружие никакой магической силой. Это, настаивал Этландо, произойдет, когда придет время.

К году Стоячего камня мечи были завершены. В свое время проблема эльфийской королевской власти была решена без вопросов и споров.

Серебряный дракон опустился на Сумбрар и с опасной скоростью полетел прямо к высокой округлой башне. Она была Хранительницей, и ее задачей было предупредить эльфов о приближающейся опасности. У нее были основания опасаться, что ее предупреждение может быть уже слишком запоздалым.

Ее сверкающие крылья бились о воздух, пытаясь остановить отчаянный полет, а когтистые лапы цеплялись за причудливую резьбу, опоясывающую округлую куполообразную крышу башни Сумбрара. Дракон опустил крылья на гладкие каменные стены, чтобы укрепить свой насест, а затем выгнул шею, чтобы заглянуть в высокое арочное окно верхней башни. Там собрались маги, чтобы творить магию Круга. Она лишь надеялась, что они не умрут от страха при внезапном появлении в их окне ее огромного, чешуйчатого серебристого облика!

Но, к ее удивлению, палата была пуста. Тишина. Ни один маг не собрался, чтобы встретить грядущую угрозу. Первой мыслью дракона было, что они не знают. Затем ее чуткий слух уловил грохот в глубине пещер Сумбрара, а чувства обострились от всплеска магии, исходившей из глубин острова-заставы.

Пока Хранительница наблюдала, шесть древних драконов вышли из своего векового сна и поднялись в небо. Она с благоговением наблюдала, как легендарные герои ее народа поднялись в воздух, словно со страниц учебников по истории. И все же ее удивление пересилило глубокое чувство ужаса. Было написано, что только во времена глубочайшей опасности Спящие могут быть призваны.

Хранительница расправила свои серебряные крылья и поднялась в небо, взяв курс на Орлиные Холмы. Там она разыщет драконьих всадников и узнает, какая судьба постигла ее эльфийского напарника. Шонассир Дуротиль не откликнулся на ее безмолвный зов. И хотя она боялась ответа, ей необходимо было знать, что грозит ей - да что там, всему Эвермиту.

* * * * *

Далеко от берегов Эвермита, в совсем другой башне, стоявшей в тени единственной горы Глубоководья, еще одна из хранительниц Эвермита откинула назад свою серебристую голову и издала вопль, смешанный со страданиями и разочарованием.

Хелбен Арунсун, человеческий маг, управлявший этой башней, вышел вперед и осторожно оторвал сцепленные пальцы хранительницы от позолоченной рамы ее зачарованного зеркала.

"Это бесполезно, Лаэраль", - твердо сказал он, взяв женщину за плечи и повернув ее к себе лицом. "Везде одно и то же. Все врата в Эвермит были заперты. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой ничего не может сделать, чтобы изменить это".