Кудеяр. Вавилонская башня - Феликс Разумовский Страница 74

Пили прозрачную как слеза «Смирновскую» и выдержанныйконьячок «Наполеон», однако по чуть-чуть, потому как сам Хомяков в вопросахалкоголя был умерен – берёг здоровье, а Чекист не желал портить спиртным рыбнуюблагодать.

Наконец, когда «гонорар» был освоен и халдеи приволоклиисходивший жаром огромный двухведёрный самовар, Хомяков выжидательно посмотрелна гостя и коротко поинтересовался:

– Так сколько же денег?

Взгляд Чекиста сразу сделался жёстким, а начал он издалека:

– Вот я, Семён Петрович, без пяти минут генерал, а какживу? Машина – «Жигули», квартира – двухкомнатная типовая «гованна», [46] куда ни кинь – всюду клин, денег вечно не хватает. Нет ничегоунизительнее бедности.

Он сделал паузу. Хомяков слегка нахмурился, не понимая, кудаклонит друг-федерал. А монолог продолжался:

– Вот вы, Семен Петрович, прошлый раз заказали мнеиндикатор временных ям, а они каждый на особом счету, дело нешуточное, тайнагосударственная… – Чекист скорбно и сурово сдвинул брови. – Самериканцами вот поделились, а чтобы своим… В общем, поскольку голову яподставляю постоянно, об одном прошу: в дело возьмите, чтобы было за чторисковать, а карту я отдам просто так, в счёт своей доли.

«Каков нахал! – Папа ощутил нешуточное желаниешваркнуть гостя лобастой башкой о самовар. Не шваркнул – в основном изсоображений завидной физической формы, в которой пребывал гость, даром что изпарной выкатился раньше хозяина. Зато вспомнились слова зэковской песни: „Я всюдолю свою засылаю в общак, мне не надо ни много, ни мало…“

– Между людьми умными консенсус всегда найдётся, –негромко произнёс Хомяков.

Без пяти минут генерал посмотрел ему пристально в лицо, но,так и не поймав взгляда, кинул в рот горсть изюма, запил чайком и, как быпродолжая прерванную беседу, сказал:

– Чёртова дымка ведёт себя совершенно непонятно,создаётся впечатление, будто она выжидает, к чему-то готовится. На всейтерритории страны отдельно располагавшиеся временные ямы плотносконцентрировались на небольших территориях и пришли в равновесное состояние,образовав своеобразные аномальные зоны. У нас в Питере это практически весьрайон от Московского до Кубинской. Население оттуда эвакуировано, а снаружипериметр заблокирован шатровым ограждением из колючей проволоки, к которомуподключена импульсная система «Кактус»… Ну да вы её хорошо знаете… в общем,чтобы всё лезущее из временных туннелей оставалось внутри. Однако самоеинтересное, Семён Петрович, другое… – Чекист поперхнулся миндалём ипотянулся к самоварному кранику. – Ходит у нас в начальниках отделаполковник один, борзой, из бывших спецназовцев. Так вот, он откопал где-тобабу-экстрасенса, которая не просто видит хрональные туннели, но и как-торазличает, откуда они простираются, то есть в какой эпохе берут начало. На моейкарте это всё отражено в лучшем виде. Масштабно и в цвете.

«А древний Рим есть?» – чуть не спросил Хомяков, но впоследний миг некоторым чудом сдержался. В самом-то деле: может, и есть, но чтотолку, если туда, к цезарям, всё равно не пролезешь?.. Тем не менее без пятиминут генерал заметил, как блеснули у него глаза. Федерал налил себе чаю,закусил мятной пастилкой и молвил загадочно:

– Но даже и это не самое важное, главное впереди.

– Прямо анекдот про сравнение космоса с женскиминожками, – улыбнулся Хомяков. – Чем выше, тем интереснее. Хватит ценунабивать, мы ведь уже запрессовали обо всём.

И, надкусив пряник, он принялся дуть на блюдечко.

А федерал вдруг прищурился и сообщил ему таинственнымшёпотом:

– Знаете, почему у людей во временном туннеле крышасъезжает? Потому что там возникают полевые структуры, называемые «пожирателямиразума».

«Так на хрена же мне брать тебя в долю и карту твою изучать,если ты не…»

– Ну и каково же против них средство? – СемёнПетрович сделал совершенно правильный вывод, что средство существовало, и воттут-то у него завибрировало всё нутро, он даже чуть привстал с лиловойбархатной подушечки, что помещалась на резной дубовой скамье. Услышав проперстень с двумя камнями, который приволок какой-то волосатый амбал с Арктиды,Семён Петрович сделался страшно серьёзен.

– И как насчёт прибрать его в надёжные руки?

– Не подступиться. – Федерал безнадёжно замоталлобастой башкой. – Его сфотографировать-то удалось еле-еле. Сейчас покажу…И карту тоже.

Сходив в предбанник, он вернулся с большим коричневымконвертом и продемонстрировал Хомякову несколько снимков. Тот аж засопел, егощёки надулись, отражая сосредоточенную работу ума. Впрочем, больше ничем онсвоего крайнего возбуждения не показал.

– Ладно, делу время, а потехе – сам знаешь… –проговорил он достаточно равнодушно. И, поднявшись, отправился надеватьисподнее.

Федерал намёк понял с полуслова и тоже принялся собираться.

Едва Чекист отбыл, Хомякова точно подбросила могучаяпружина. Рискуя простыть, он как был, распаренный и в одном банном халате,бегом пробежал двадцать метров, отделявшие банный комплекс от дома, и с ходу,изумляя охрану, ринулся в подвальное помещение. Там размещались гараж икотельная с дизельной электростанцией на случай локальной аварии. Набравэлектронный код, Семён Петрович отворил массивную стальную дверь, быстроминовал холодильную камеру с припасами и очутился в огромном тёмном чулане,вдоль стен которого тянулись стеллажи с полками, прямо-таки ломившимися отсъестного.

Привёл его сюда, однако, вовсе не голод.

Щёлкнув неприметным выключателем, Хомяков прошёл в самыйдальний угол и, кряхтя, принялся сдвигать с места столитровую дубовую бочку, вкоторой лежала заквашенная по-псковски (с клюковкой, с брусникой, с морковью…)хрустящая на зубах белокочанная. Под круглым дном ёмкости обнаружился закрытыйстальной крышкой лаз. Крышку фиксировал замок, изготовленный по спецзаказу.Отперев его двумя ключами, Семён Петрович спустился по лесенке вниз… инаконец-то оказался в своём особом хранилище.

Чего здесь только не было. В скупом свете лоснилисьворонёные двери чудовищных сейфов, вмонтированных в толщу бетона, надёжнаяброня укрывала от любых посягательств несчётные центнеры драгметаллов визделиях и в виде лома. Контейнеры с радиоактивными элементами покоились вотдельной камере, надёжно экранированной свинцом, а хрупкие предметы искусствасохранялись в автоматическом боксе с постоянной температурой и влажностью.

Какие золотые кладовые Эрмитажа, какой алмазно-бриллиантовыйгосударственный фонд?.. Какой, если уж на то пошло, пресловутый дедов чемодан,замурованный под подоконником во время ленинградской блокады?.. Эх, дед, виделбы ты достижения внука, со стыда бы сгорел вместе со своим жалким сокровищем.Здесь оно просто затерялось бы, как библиотека Вольтера – в необъятнойПубличке!