Любовь по-драконьи - Вероника Ягушинская Страница 74

Мыслями он уже уплыл в свои воспоминания и сейчас буквально обнажал передо мной душу. Никогда еще Свэн не был столь откровенен. И я бы с радостью оценила этот порыв. Тогда. Пять лет назад, когда я хотела с ним поговорить, а сейчас… Я тихо выдохнула все свое раздражение и, закрыв глаза, приготовилась слушать. Если ему это необходимо, пусть выскажется, скептически думала я. Все равно вряд ли Мессир сможет сказать нечто такое, что изменит мое к нему отношение.

— Признаться честно, — продолжил каяться Свэндал, — изначально я планировал закрутить с тобой короткий роман в отместку той земельнице, — крайне неприятно, но, увы, ожидаемо, — но в процессе охоты несколько увлекся. Увлекся настолько, что сам не заметил, как влюбился без памяти в эту рыжую строптивую девчонку. Ты была такая непокорная, смело мне перечила и, самое главное, не боялась это делать. С подобным я столкнулся впервые, поскольку даже в Магадемии женщины лебезили передо мной, явно знакомые с особенностями драконьей расы, а ты… Казалось, будто ты вообще о нас ничего не знаешь, — удивленно выпалил ящер, а я лишь усмехнулась. Знал бы он, насколько оказался прав. Я ведь тогда действительно почти ничего не знала о драконах, вот и совершала одну ошибку за другой, разжигая его любопытство и азарт и провоцируя Свэна на ответные действия.

— Ты противилась, пыталась вернуть подарки, утверждала, что ты не моя, когда я уже заявил на тебя права, пряталась от меня, спорила до звездочек в голове, отстаивая свое мнение и свободу, и смотрела в глаза, — медленно, почти по слогам произнес он последнюю фразу, будто с благоговением поминал божество. — Маринка, как это заводило, когда ты своими дивными серыми глазищами смело смотрела на меня! Мне было все равно, злилась ты или улыбалась, лишь бы смотрела. Прямо, не пряча взгляда в пол. Вызов? Определенно для моей драконьей натуры это был вызов, и она ликовала, но между тем мне до безумия хотелось тебя покорить, и я делал все возможное, чтобы ты стала моей. Я своего добился и был счастлив, — я горько усмехнулась. Я тогда тоже была счастлива. Еще никогда проигрыш не был столь сладок.

— Не веришь? — спросил Свэн, который, как оказалось, наблюдал за мной. Я неопределенно качнула головой. Отчего же? Верю, да только что это меняет. — А потом в одночасье мой мир рухнул, — продолжил дракон. — Убийство отца, ранение Шана и как итог я — наследник рода. Следом мне пришлось развязать войну, Марин. Я не хотел, не то что подчинить своей власти все государства, да даже главой рода становиться не желал, но мне не оставили выбора. Ни в чем! Я не мог не принять медальон: это было бы трусостью. Я не мог простить убийство отца: это сочли бы предательством. Меня бы сожрали свои же, поэтому, получив поддержку брата и заручившись согласием большинства глав родов, я начал эту чертову войну, которая разлучила меня с тобой на целый год.

Я лишь вздохнула. Тот год и для меня был крайне тяжелым и, увы, судьбоносным.

— Каждый день я с ума сходил от тревоги, — признался Свэн, — но я не мог с тобой связаться. Как же я надеялся, что о нашем с тобой романе никто не вспомнит, или, на крайний случай, что у твоего отца хватит влияния тебя защитить, если кто-то решит использовать тебя против меня. Поэтому я и оставил Четвертое государство напоследок, чтобы о тебе все забыли, и ужасы войны задели тебя лишь краем. Прости, — с трудом выдохнул он, а я удивленно уставилась на дракона.

— За что мне вас прощать, Мессир? — с легкой долей ехидства вопросила я. Если вспоминать все обиды, то список будет длинным.

— За то, что чуть не потеряла брата и лишилась матери в тот год.

Если он надеялся, что я сейчас начну его убеждать в том, что он ни в чем не виноват, то ошибся. Я просто кивнула, принимая извинения. И хоть зла за это на дракона я уже не держала, понимая, что его вина тут косвенная, облегчать ему совесть не собиралась. Ненадолго в спальне воцарилась тишина, но спустя неполную минуту исповедь продолжилась. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, Свэн произнес:

— А потом… интрига сработала, и я, обменяв твою свободу на жизни вашего монарха и твоих родных, принес тебя домой. Вроде бы, война закончилась полной и безоговорочной победой, ты в безопасности и рядом, но что-то все равно было не так. Между нами безмолвной тенью встало заключение твоих отца и брата.

А вот это уже было на больную мозоль. Я поморщилась и подняла было руку, чтобы прекратить эту неприятную тему, но мою ладонь перехватили и поцеловали, вновь вызвав волну сладких мурашек по коже.

— Марин, позволь мне сказать, прошу тебя! — почти взмолился Свэн, а я… промолчала. Наверное, второй раз он на такую откровенность не решится. Для дракона это подвиг.

— Спасибо, — вновь коснулся нежной кожи на запястье он и продолжил. — Я не могу освободить политических, пойми! И не потому, что не хочу! Дракон, который пляшет под бабью дудку, априори не может быть авторитетом для других. Меня бы попросту порвали на части, и твоя участь в таком случае тоже была бы незавидна, — и только я открыла рот, чтобы возразить, как он меня опередил: — Ритуальную жертву я тоже не мог тогда принести. Для проведения подобного ритуала дракон для начала должен доказать всем остальным, что он в состоянии отобрать у собратьев добычу и удержать ее от нападок прочих ящеров, чтобы в целости принести своей женщине. Тогда я подобного авторитета еще не имел. Не все сразу, Маринка.

К чему он клонит? Я недоверчиво уставилась на Свэна. То есть сейчас, когда эта жертва мне принесена, он может меня послушаться? Неужели он ждет, что я буду вновь просить за родных? И что потребует взамен? Готова ли я остаться с ним ради свободы своих близких? Я задумалась, но однозначного ответа, к своему стыду, так и не нашла. Попроси он сейчас меня вернуться в обмен на амнистию отцу и брату, я бы, конечно, согласилась, но он молчал, и, как это ни странно, но я за это была дракону очень признательна. Мелочный эгоист, живущий в глубине моей души, сейчас молил Свэна промолчать, ведь он уже почти победил мою совесть.

— Чтобы объявить амнистию двоим, — наконец глухо произнес дракон, — нужно объявлять ее всем, как минимум идущим по такой же статье. Причем по всем дистриктам. Выпускать государственных изменников по всему континенту… — повисла тяжелая вязкая пауза. — Это было бы крайне неосмотрительно с моей стороны. А для того, чтобы не отпускать всех, тюрьмы надо постепенно зачистить, — как камень, обронил он последнее слово.

Не сразу до меня дошел смысл сказанного, а когда, наконец, дошел! В немом шоке я воззрилась на сидящего рядом мужчину. Он казался таким уютным и безопасным с распущенными волосами, рассыпавшимися по плечам и золотящими своими кончиками подушки, лежащий в домашних штанах на кровати в полумраке ночи. И только жесткий взгляд болезненно горящих черных глаз выдавал в нем жесткого правителя, тирана и узурпатора, как его прозвали на двух других континентах. Ради моей прихоти он готов уничтожить десятки, сотни или тысячи заключенных. Да, они преступники, но, готова ли я взять на совесть такой груз и до конца своих дней осознавать, какой ценой куплена свобода моих родных? В конце концов, половина срока уже прошла.

— Н-не стоит, — выдавила я и отвела глаза, в которых против воли блеснули непрошеные слезы. Какой зверский выбор! И тут меня вдруг осенило, а каково же ему? Ведь каждый день Свэну приходится принимать непростые решения, которые порой идут вразрез и совести, и чести. А правителю по-другому никак! Уже по-новому я взглянула на дракона. Свэн мое внимание заметил, но ответил лишь кивком и кривой горькой усмешкой.