Любимая игрушка судьбы - Алекс Гарридо Страница 76

Ханнар побледнела, и лицо ее покрылось красными пятнами. Акамие невольно вспомнил, какие сомнения обуревали Эртхиа при их последней встрече. Оставалось только поражаться, как может женщина вести себя так несдержанно и неразумно. Впрочем, едва ли богиню учили угождать своему господину…

Затем последовало приглашение вечером отпраздновать прибытие еще одной царицы и собственно посольства, как должно, пиршеством.

Откланялись.

Уже не в тронной зале — во внутреннем просторном покое в высоких деревянных креслах сидели все те же: угрюмая Ханнар, поближе друг к другу — Атхафанама и Рутэ, скинувшие покрывала, и боязливо забившаяся в парчу Дар-Ри-Джанакияра. Она даже не осмеливалась приподнять покрывало, чтобы отведать угощений, расставленных на обширном столе.

Ханис в нетерпении расхаживал между окном и тремя дверями, открывавшимися в покой, и, когда вошел Акамие, кинулся ему навстречу. Они обнялись.

— Что ты мне еще привез?! — в сердцах воскликнул он, отводя посла подальше от стола. — Конечно, мы приняли вашу царевну, тем более, что Эртхиа уже женился на ней. Но мне-то что делать? Посуди сам: Эртхиа умирает на моих глазах, какой-то знахарь-предсказатель уносит его неизвестно куда, остаются две жены, которые друг друга ненавидят, и твое письмо, в котором Эртхиа объявляется царем Аттана. И я еще не знаю, как сообщить о его смерти в Хайр и что за этим последует, как гонец приносит новое послание. На этот раз — мне. А в нем говорится, что государь Лакхаараа ан-Эртхабадр согласен с назначением меня наместником в Аттане до возвращения Эртхиа из долины Аиберджит. Что за долина — никому здесь не ведомо, да и расспрашивать нельзя: как я объясню, что не знаю, куда отправился человек, назначивший меня наместником в моем собственном царстве, да еще убитый на моих глазах?

— Подожди, Ханис, — Акамие положил руку ему на плечо. — Как же ты говоришь, что он умер? Мы ничего не знаем об этом… Умер Эртхиа?

Ханис опустил глаза.

— Мне приходилось молчать об этом, скрывать… Так много непонятного в этой истории, что я боялся предпринять что-либо. Я рад, что ты здесь, что посол — ты…

— Нет! — воскликнул Акамие. — Я не посол сейчас, а брат, терзаемый тревогой за брата. Почему ты говоришь так, будто все, что тебя волнует, это кому достанется власть в Аттане? Я ничего не знаю о брате моем Эртхиа, ты говоришь, что он умер, убит, и я не стану ни о чем с тобой говорить, пока ты не объяснишь мне, что произошло.

Тогда Ханис, обняв его за плечи, рассказал о смерти Эртхиа из-за увезенной невесты, и Акамие плакал, прижавшись лицом к его груди. Но когда речь дошла до старика в сером плаще, Акамие всплеснул руками и чуть ли не закричал на Ханиса:

— Что же ты сразу не сказал! Это он, это он! Эртхиа не умер, слышишь, понимаешь? Знаю, где он, только пути туда нет. Но раз сказано, что вернется, значит, надо ждать. Что же ты…

— Подожди теперь ты. Теперь я ничего не понимаю. Пощади мой рассудок. События, одно другого диковиннее и невероятнее, просто в пляс пустились между Хайром и Аттаном. Если ты знаешь, в чем их смысл, объясни ради Вечного Солнца.

— Да нет, не знаю, только знаю, что он есть, и чувствую, что Судьба к нам благосклонна. Расскажу тебе о долине Аиберджит и о старике все, что мне известно. Но дай сначала сесть и утолить жажду. От волнения язык присох к гортани.

Ханис повел его к столу и усадил в кресло. Едва Акамие устроился, расправив на подлокотниках широкие рукава, Ханнар наклонилась к нему.

— Стоило ли везти так далеко несчастную девушку, господин посол, не лучше ли для нее было остаться дома? И без того небывалое количество царских жен населяет аттанский дворец.

— Думаю, царь сам разберется со своими женами, когда вернется, — кланяясь, очень вежливо ответил ей Акамие.

— Как же он вернется, когда умер? — нервно усмехнулась Ханнар.

— Ты же вернулась, погибшая царевна Ахана… — осадил ее Ханис. — Сейчас мой названый брат расскажет нам, откуда вернется Эртхиа. Наконец хоть немного света в этой мгле…

Акамие отпил из кубка, обвел глазами сидевших у стола женщин и сочувственно покивал Ханису.

— Если бы я встретил Эртхиа, я посоветовал бы ему поторопиться.

— Сделай милость, если встретишь…

Акамие встал, подошел к спрятанной в парчу хайрской царевне.

— Ты дочь моего дяди и жена моего брата. Ты не должна меня бояться. Не слушай, что здесь говорят о смерти Эртхиа. Они ничего не знают о долине Аиберджит. Но ты-то знаешь. Сейчас я расскажу им, а ты вспомнишь сказки и легенды, слышанные еще в детстве, и успокоишься. Так?

Дар-Ри-Джанакияра едва кивнула головой под сводом из парчи, но от Акамие это движение не укрылось, и он ободряюще коснулся ее запястья, безошибочно найдя его под складками покрывала.

— А ты, сестра, помнишь наши легенды и песни? — обратился он к Атхафанаме. Та кивнула, уже со слезами на глазах.

— Я видела, как он упал, а в груди нож! — воскликнула она.

— Тише-тише… — Акамие указал на помрачневшую Ханнар и на Рутэ, молча смотревшую в одну точку все время, сколько он видел ее. — Разве можно так расстраивать тех, кто носит сыновей нашего брата?

Атхафанама порывалась что-то возразить, но Ханис встал за спиной и положил руки ей на плечи.

Акамие подошел к степнячке. Та подняла равнодушные глаза.

— Я знаю, какой славный всадник Эртхиа. Еще бы мне не знать — ведь это он учил меня держаться в седле и стрелять из лука. Такого воина больше не встретишь ни в горном Хайре, ни в степи, ни на каменистых равнинах Аттана. Какого сынаты родишь ему, женщина! Как Эртхиа будет рад подкинуть его на сильных руках, когда вернется…

— А ты, богиня, — наклонился он к Ханнар, обойдя стол и вернувшись к своему креслу, — тебе полезно будет послушать о чудесах иных, чем те, которые знаешь ты.

И он рассказал им о временах давних, вещах удивительных, от которых разумный смущается и проницательный приходит в недоумение. Вызвал сочувствие к бездетной старости давно забытого царя, обрадовал рождением царевича Кунрайо и озадачил молчанием светил, упомянул о появлении старика в запыленном плаще и поразил его предсказанием, поведал о том, как бежал от Судьбы царевич и как умер от счастья, встретившись с ней лицом к лицу.

И дав своим слушателям перевести дыхание и погасить сладкое волнение в душе, какое бывает от соприкосновения с таинственной и прекрасной основой мира, Акамие открыл им тайну спасения царя Эртхабадра ан-Кири от неминуемой смерти.

— Так вот оно что! — удивился Ханис. — Вот как силен ваш Старик-в-плаще, что смог остановить карающее Солнце.

— Старик-в-плаще это Старик-с-вершины, я знаю! — догадалась оживившаяся Рутэ, которой Атхафанама наскоро растолковывала еще неизвестные слова и обороты, так как младшая царица только училась языку своего мужа. — Вечный старик. Ведь это он и предсказал, что Эртхиа станет верховным вождем. Но может ли он оживить умершего?