Игры чародея - Дмитрий Браславский Страница 77

— И ты молчал! — возмутилась Бэх.

— Ну, знаете, господа, — усмехнулся Хельг. — И дамы, конечно. С вами ведь не разберешь, чему стоит удивляться, а чему нет. То гайтанский лес в наши края перепрыгнет, то Майонтский тракт по своим делам невесть куда погулять отправится. Что мне, так и кричать всю дорогу дурным голосом?

— Но остальное-то хотя бы на своих местах? — Правоту стража трудно было не признать.

— Надеюсь, — пожал плечами Хельг. — В чем тут можно быть уверенным? Не елки, не пальмы — и на том спасибо!

— Ладно, давайте за еду. — Торрер потыкал в уток кинжалом. — А то переварится.

Утки удались Торреру на славу, из озера не высовывались чудовища, готовые пожрать неосторожных путников, солнце спускалось к воде неспешно, откровенно рисуясь перед попавшей под его обаяние талиссой… Словом, Судьба, еще недавно обещавшая в ближайшие дни мало хорошего, будто решила вознаградить талиссу за долготерпение, и Бэх лениво подумала, что у таких мест есть какая-то своя, совершенно таинственная, непонятная и неявная магия, не имеющая ничего общего с колдовством чародеев. Вроде и озер на свете немало, и дороги ей приходилось видеть покрасивее и поудобнее, но было ведь что-то… И она знала, что и много лет спустя это озерцо окажется в том уголке ее души, где лежат, ожидая своего часа, самые приятные воспоминания.

Интересно все же, а что у Мист связано с этренскими озерами? Девушка видела, что на самом-то деле чародейка не испытывала к воде никакой особенной привязанности — такой, например, как испытывал Мэтт, хотя вся талисса недоумевала, как в своем Хорверке он умудрился заразиться этой любовью.

Вот и сейчас дивному настроению Мэтта можно было только позавидовать. Насвистывая известную гномью песенку «Два отрога, точно губы, так и тянутся друг к другу» («Фу-у, как неприлично!» — только и сказала Бэх, услышав ее впервые), он раздумчиво точил топор, весело балагурил и то и дело подшучивал над Рэппи, которая невесть почему решила сегодня, что смертельно боится воды.

— Не водоплавающая ты у меня, — ласково приговаривал он, позволяя крысе покусывать себя за палец. — Как под горами родилась, право слово.

— Купаться-то будем? — зевнул Макобер. — Или теперь забоимся?

— Будем! — постановил гном. — Как переварим немного, так и будем.

— Не помешаю? — Раздавшийся из леса голос заставил друзей вздрогнуть от неожиданности и потянуться к оружию.

Впрочем, в этом не было необходимости. Прихрамывая, незнакомец подошел к костру и медленно развел руки, показывая, что в них ничего нет. Однако в любом случае он был не из тех, кто способен заставить талиссу всерьез насторожиться. Старенький песочного цвета джеркин, художественный беспорядок на голове, торчащая вперед борода, сапоги, подошвы которых держались исключительно на честном слове, данном еще предыдущему владельцу. И хотя на поясе этот человек носил меч — а кто его сейчас не носит, отправляясь в путешествие, — выглядывающий из-за плеча гриф лайноры говорил о том, что перед ними скорее бродячий певец, нежели разбойник или, хуже того, человек лангера.

«Впрочем, — меланхолично подумал Торрер, — пора бы нам уже привыкнуть, что у убийц может быть любое обличье».

— Вечный Тигр! Как вы нас напугали! — Бэх подвинулась, освобождая незнакомцу место у костра.

— А вы ждали кого-то другого? — вежливо осведомился тот. — Неупокоенных летунов? Полномочную делегацию жрецов Майонты?

«Представляю, какими параноиками мы должны ему казаться, — мысленно усмехнулась девушка. — Шестеро вооруженных до зубов путников, вздрагивающих от каждого шороха».

— А что, она гуляет где-то неподалеку? — не растерялся Макобер. — Заблудилась? Ну так гоните ее в шею! И давайте знакомиться — вот вас как зовут?

Мэтта искренне поражало стремление мессарийца в любой ситуации непременно выяснить имя собеседника. Казалось, тот и пончика не купит, не узнав наперед, как зовут булочника, его жену и всех троих его босоногих детей.

— Трэмани. Странствующий бард. По крайней мере в последние дни.

Мист показалось, что он несколько помедлил, прежде чем назвать свое имя, но расслабился, увидев, что оно никому ни о чем не говорит. Странно, подумала она, другие барды были бы разочарованы своей полной безвестностью. А этот, похоже, ровно наоборот.

— В последние дни странствующий? Или в последние дни бард? — уточнил мессариец, представив себя и остальных.

— Пожалуй, и то и другое. Так я присяду? Ой, прелесть какая. — Он протянул руку к Рэппи, ткнувшейся в мысок его сапога. — Не возражаете?

— Да чего уж там. — Мэтт был польщен, что Трэмани не только не отдернул брезгливо руку, как это сделало бы большинство людей на его месте, но даже собирался погладить зверька.

И точно — погладил. Что самое удивительное, Рэппи совсем не возражала!

Опустившись на траву, Трэмани бережно положил рядом облупившуюся девятиструнную лайнору.

— Отужинаете с нами? — предложила Бэх.

— Дело хорошее, отчего ж не поужинать.

Торрер оторвал от последней утки ножку и кусок крылышка, и Трэмани сосредоточенно заработал челюстями. Макобер обратил внимание, что бард чувствует себя совершенно спокойно, словно трапезничает в почтенном трактире, а не в лесу среди незнакомой компании.

Дожевав, гость степенно вытер руки об извлеченный из кармана простой белый платок.

— Играете? — Заметив интерес гнома, бард любезно протянул ему лайнору грифом вперед. — Тогда не стесняйтесь, я не ревнив.

— Очень неудобно мумифицировать, когда инструмент больше тебя, — хмыкнул Торрер.

— Да, мумифицировать редко бывает удобно, — согласилась Бэх, едва сдерживая смех.

— Я что-то не так сказал? — удивился эльф. — Мэтти? Но вы ведь и в самом деле все больше на губных гармошках бренчите?

Бэх извинилась и на несколько минут унеслась в темноту.

— В Майонту путь держите? — Трэмани откинулся на траву, с удовольствием потянулся и, развернувшись на бок, подпер голову рукой.

Как же давно ему не приходилось выступать в роли простого барда — путника без гроша в кармане, стремящегося к славе, отвечающего только за себя одного… Сейчас он с улыбкой вспоминал те годы, когда стремился быть принятым при дворе, мечтал добиться известности, не задумываясь о том, что талант в таких вещах — дело десятое…

И все же Трэмани так и не нашел в себе сил расстаться с лайнорой. Она была для него не просто инструментом, на котором можно при случае всласть побренчать, но и постоянным напоминанием о том, кем он мог бы стать. И все же не стал.

— Вроде того, — уклонился от ответа Хельг.

— Приятный городишко. — На лице барда отразилось видимое удовольствие от завязывающегося разговора. — Тихий, спокойный. Если есть желание отдохнуть после Трумарита, может и понравиться. Не Альдомир, конечно, но тоже ничего.