Брызги зла - Константин Мартынов Страница 77

Кольцов вскочил, то ли собираясь поприветствовать начальство, то ли надеясь защититься в случае нападения.

— Не подпрыгивай, — устало сказал Дмитрий Сергеевич и вошел в комнату, — не читаю я твоих мыслей, разве что чувства. Об эмпатии слышал? Вот, она и есть. Да ты садись, садись, я тоже присяду, если не возражаешь, — добавил он, сев напротив Олега и положив на стол толстую папку. — То, что ты сомневаешься, это нормально, — командир достал сигарету из почти пустой Олеговой пачки и изящно прикурил от кончика большого пальца, — только мою биографию в пятнадцать минут не уложишь, а на многочасовую лекцию я не способен. Со временем ты бы и так узнал достаточно, да только времени у нас почти не осталось, вот и приходится торопить события…

Командир надолго умолк, глядя на тлеющую меж пальцев сигарету. Олег первый не выдержал паузы и, поерзав в кресле, деликатно кашлянул.

— Ах да, — поднял взгляд Дмитрий Сергеевич, — я тебе кое-что почитать принес. — Он похлопал рукой по пухлой папке: — История моих злоключений, слегка художественно обработанная — каюсь, хотел издать в жанре фэнтези, да передумал. Все-таки пригодилась… А о походе не беспокойся — не захочешь, так кому-то надо и «на хозяйстве» остаться: Петрович будет за старшего, а ты, если решишь, то к нему в напарники. Работа уже достаточно тебе знакомая. Сплошная рутина, можно сказать… Ну ладно, читай, тут все ответы на твои невысказанные вопросы, а мне пора, дела, знаешь ли…

Командир усмехнулся и начал таять в воздухе. Его силуэт заколебался, смешиваясь с погустевшим сигаретным дымом, струящимся от забытого в переполненной пепельнице окурка. Через несколько секунд о его недавнем присутствии напоминала только лежащая на столе папка.

Олег, устав удивляться, вздохнул, включил прикроватное бра и улегся, взбив подушки повыше. Завязками папки служили обычные ботиночные шнурки, узел на которых не преминул запутаться при попытке его развязать.

— Вот так всегда, — философски заметил Олег, но узел все же поддался, и папка открылась.

Внутри лежала пачка листов качественной финской бумаги, покрытой плотной вязью отпечатанного на машинке текста.

Предварялось все это коротким предисловием:

«Странно перечитывать свой собственный дневник, начатый во времена, когда жизнь казалась простой, размеренной и уютной. Мысли суетно-незрелого ума, нелепые и смешные…

Собирая разрозненные записи воедино, я было хотел изменить казавшиеся глуповатыми с высоты моих сегодняшних знаний и опыта тексты, придать строгости и завершенности, но затем решил оставить тот стиль и манеру изложения, которая соответствовала тому, более раннему изданию Дмитрия Сергеевича Горицкого, ставшего впоследствии… тем, кем он стал».

Чуть ниже, уже от руки командир подвел итог своему литературному творчеству:

«Все-таки эта подборка записей больше рассчитана на личные экскурсы в прошлое, нежели на постороннего читателя. Так что — никаких публикаций».

Олег перевернул страницу…

Изувеченный черной магией мир хлынул ему навстречу с холодных бумажных листков. Не избранник богов с атлетическим торсом и благородным огнем во взоре — заурядный клерк, взваливший на себя тяжкий груз судеб мира… нет, двух миров.

Что он сделал с собой? Кем стал в результате? Изгоем, не ждущим благодарности за подвижничество. Жуткая участь.

* * *

Рукопись кончилась, и Олег помассировал кончиками пальцев уставшие глаза.

М-м-да… Однако… Вот уж действительно — ответы на все вопросы!

Рассказы соратников и пережитое лично изрядно поубавили в значительности по сравнению с командирской историей. Разум отказывался верить в реальность прочитанного, но командир фантазером не выглядел. И Петрович тоже. То, что ученик из рукописи и вечно хмурый Петрович — одно и то же лицо, сомнений не вызывало. Вот и еще один вопрос — зачем этим колоссам мы — псиэнерганты доморощенные, пусть и со способностями к трансформации? Неужели Горицкий верит, что один из них станет тем человеком, который, когда придет пора, удержит скованного дьявола?

Морозный озноб пробежал по коже, заставив передернуться. Ни в какие ворота не лезет! Что бы он, Олег Кольцов, добровольно сунул голову в петлю?..

— Когда отбываем? — тихо спросил он у дыма, в который, исчезая, превратился командир.

— Скоро, — донеслось издалека.

Тишина. Лишь негромкое тиканье кварцевых часов на запястье. Мы живем по московскому времени, и значит, где-то там, за бетонными стенами базы, отделяющими наш континуум от планеты Земля, близилось утро.

Я сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Мысли лениво текли в полусонном мозгу. Впервые с того дня, когда цепь, сковавшая дьявола, лишила меня человечности, я по-настоящему смог расслабиться. Это могло означать только одно — кто-то уже подставил плечо под мой груз. Кольцов, видимо, уже дочитавший историю моих злоключений, или коллективный разум группы — неважно. Преемник найден.

Тихо скрипнула дверь. Вошедший придвинул свободное кресло и сел напротив. Петрович. Человек, сопровождавший меня сквозь все круги ада. Я разлепил веки и приветственно кивнул.

— Пора будить команду, чего тянем? — пробурчал вместо ответа Петрович. — Или есть какие-то дополнительные соображения?

Строганов выжидающе уставился на меня.

— Никаких. — Я протянул руку и похлопал по плечу верного соратника. — Все в порядке. Разве что нужно решить, кого оставить "на хозяйстве": предвидятся пылкие возражения.

— Значит, никого и не оставим, — усмехнулся он, — трудно ли заблокировать входы-выходы? Я и сам это могу.

— Что ж, — кивнул я, — командуй общее построение у семнадцатой двери — помнится, именно она выводит в Неваду…

— Хватит спать! Всем — на выход! — Зычный голос Петровича пробился сквозь шум льющейся из душа воды, и я наскоро закончил утреннюю процедуру.

Давно пора — ожидание успело опротиветь хуже горькой редьки. Упакованный загодя рюкзак взлетел на плечи, и я шагнул за порог.

Все уже толпились у ведущей на нижний этаж лестницы. Сергей, всклокоченный и помятый — очевидно, глас Петровича действительно выдернул его из койки — суетливо застегивал камуфляжную куртку. Раскрытый рюкзак валялся у его ног, и оттуда белым флагом свешивалось вафельное полотенце. Наталья и Антоныч, напротив, выглядели свеженькими и подтянутыми. Девушка даже успела наложить макияж. Петрович стоял у лестницы и раздавал упаковки с сухим пайком, минеральной водой и солевыми таблетками. Последнее значило, что в месте выхода будет жарко и безводно.

— Готовы? — спросил он, когда все уложили полученные припасы и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Тогда пошли, командир ждет.

Сапоги Петровича загромыхали по лестнице, и команда двинулась следом.