Ответный удар - Гарри Тертлдав Страница 77

— Ну да? — удивилась Ривка. — Как он может сотрудничать с ящерами? А перед ними наш Старейшина водил нежную дружбу с нацистами… — Ее передернуло.

Мойше рассказал ей о том, что ему пришло в голову, когда он смотрел на увядшие капустные листья в мусорном ведре, а затем продолжил:

— Мне кажется, Рамковский точно так же относится к власти, как мы к еде. Он любил ее, когда нацисты бесчинствовали в гетто, не мог же он вдруг взять и перемениться после того, как прилетели ящеры. Для него власть — это навязчивая идея. Да, именно так.

Мойше поставил диагноз по-немецки, в идише нужного слова для определения психологического состояния не оказалось. Ривка кивнула, чтобы показать, что она понимает, о чем он говорит.

— Ты выбросила капустные листья, мама? — спросил Ревен. Он поднялся с пола и подошел к мусорному ведру. — Можно, я их съем?

— Нет, оставь их там, где они лежат, — ответила Ривка и повторила чуть громче: — Не трогай. Ты не умираешь от голода, подожди, когда сварится суп.

Неожиданно она замолчала и удивленно улыбнулась.

«Да, вот это прогресс!» — подумал Мойше и покачал головой. До какого же состояния их довели, если он считает прогрессом содержимое помойного ведра!

* * *

Распутица — грязь. Людмила Горбунова шла по летному полю, а ее сапоги с каждым новым шагом издавали отвратительные хлюпающие звуки. На них налипла грязь, ее становилось все больше и, в конце концов, у нее возникло ощущение, будто она тащит за собой тяжеленные гири.

В России и на Украине такая жуткая грязь бывала два раза в год. Осенью и весной. Весенняя распутица особенная. Когда солнышко растапливает лед и снег, лежащие с прошлой осени, миллионы квадратных километров земли превращаются в почти непроходимое болото. Включая дороги, которые покрыты асфальтом только в больших городах. В течение нескольких недель передвигаться по местности можно лишь в небольших, напоминающих лодки, телегах с огромными колесами, которые только и могут добраться до относительно твердой земли. Да еще на танках Т-34, снабженных широкими гусеницами.

Во время распутицы авиация бездействовала. Самолеты Красной армии поднимались в воздух с плотно утрамбованных земляных дорожек, которые в настоящий момент превратились в жидкую грязь. Взлетать и садиться в таких условиях неразумно — удержать тяжелую машину от погружения в болото совсем не просто.

Как обычно, исключением являлась одна модель — У-2. Используя лыжи, при помощи которых самолетик взлетал во время сильных снегопадов, он скользил по поверхности грязи, набирал необходимую скорость и поднимался в воздух. Приземлиться ему тоже не составляло никакого труда… если, конечно, пилот будет садиться осторожно, иначе самолет зароется носом в землю или перевернется — с весьма неприятными последствиями.

Рабочие наземной команды закидали соломой грязь в земляном укрытии, где стоял У-2 Людмилы, и летчица спокойно по ней прошла — на улице она утопала в мерзкой жиже по щиколотку.

Георг Шульц занимался распоркой, соединявшей верхнее и нижнее крыло самолета.

— Guten Tag, — осторожно поздоровался он.

— Добрый день, — ответила она тоже по-немецки, тоже осторожно.

После того, как Людмила отшила его в самый первый раз, Шульц больше не делал ей непристойных предложений, но продолжал заниматься ее «кукурузником» с характерной для него тщательностью и вниманием к мелочам. Они по-прежнему чувствовали себя неловко в присутствии друг друга. Людмила несколько раз видела, как он за ней наблюдает, думая, что она на него не смотрит. Впрочем, он мог опасаться, что она расскажет о его безобразном поведении своим соотечественникам. Фашиста здесь терпели только за то, что он был отличным механиком. Достаточно лишь намека, тени подозрения, и долго он не продержится.

Шульц засунул отвертку в карман комбинезона и встал по стойке «смирно», но держался так напряженно, что его поза, скорее, получилась насмешливой, а не почтительной.

— Машина готова к полету, товарищ пилот, — отрапортовал он.

— Спасибо, — ответила Людмила.

Она не назвала его «товарищ механик» не потому, что по-немецки это прозвучало бы нелепо, а потому что, как ей казалось, сам Шульц произносил слово «товарищ» с каким-то сарказмом.

«Интересно, как ему удалось выжить в гитлеровской Германии?» — подумала она.

В Советском Союзе такое поведение стоило бы ему дорого.

Людмила сама проверила наличие топлива и боезапас. Осторожность никогда не бывает лишней. Довольная результатами, она вышла из укрытия и помахала рукой наземной команде. Все вместе они выкатили «кукурузник» на взлетную полосу. Он держался на поверхности увереннее, чем люди.

Шульц ухватился за пропеллер, и маленький пятицилиндровый двигатель Швецова практически сразу весело застрекотал. Людмила закашлялась от выхлопных газов, но удовлетворенно кивнула — мотор работал прекрасно. Конечно, Георг Шульц нацист и развратник, но свое дело он знает.

Людмила отпустила тормоз, и У-2, разбрызгивая грязь, покатил по взлетной полосе. Она набрала нужную скорость (не слишком высокую), отпустила ручку управления, и биплан покинул грязную землю, устремившись в небо, к желанной свободе.

Оставив позади распутицу, Людмила наслаждалась ранней весной. Поток воздуха, омывавший ветровое стекло, больше не морозил щеки и нос. Солнце в окружении белых облаков весело сияло на голубом небе и не исчезало с приближением вечера. Пахло зеленой травой, а не грязью.

Людмила пожалела, что не может подняться выше — ей не хватало обзора. Сегодня она не просто выполняла свой долг, она получала удовольствие от полета. Но в тот момент, когда Людмила, казалось, забыла о своем задании, она увидела внизу два ржавых остова танков Т-34, башня одного из них лежала в пятнадцати метрах от корпуса.

«Интересно, кто подбил наши танки — немцы или ящеры?» — подумала она.

Так или иначе, печальное зрелище напомнило, что ее тоже могут убить, если она забудет о том, что сейчас идет война. С каждой секундой приближалась территория, которую удерживали ящеры.

Людмила вряд ли смогла бы точно сказать, сколько сделала боевых вылетов в районы, оккупированные захватчиками, и потому задания начали превращаться в привычное, обыденное дело. Она сбрасывала небольшие бомбы, обстреливала цели, доставляла оружие и листовки партизанам. Сегодня ей предстояла совсем другая миссия.

— Ты должна взять на борт человека, — сказал ей полковник Карпов. — Его зовут Никифор Шолуденко. У него имеется информация, важная для нашей страны. Какая, мне не известно. Знаю только, что она чрезвычайно важна.

— Я понимаю, товарищ полковник, — ответила Людмила; чем больше человек знает, тем больше его можно… заставить выдать в случае, если он попадет в плен.

Где-то посередине между городами Конотоп и Ромны находится яблоневый сад. Так, по крайней мере, сказал полковник. К сожалению, Людмила не могла пролететь прямо над Конотопом и направиться в сторону Ромны. Ящеры удерживали Конотоп в своих маленьких чешуйчатых лапах. Стоит ей появиться в небе над городом, ее ждет безвременная кончина.