Война гармонии - Лиланд Экстон Модезитт Страница 78

Часть вторая ВОССТАНОВЛЕНИЕ ГАРМОНИИ 69

Джастин проснулся в темноте, ежась и дрожа. Первое, что пришло ему в голову — откуда в жаре Каменных Бугров взяться ознобу? А вода — неужто она ему лишь привиделась? И Железный Страж? Он попытался повернуть голову, но содрогнулся от обжигающей боли.

— Не двигайся, — произнес мелодичный голос с легкой хрипотцой. — Ты еще очень слаб, — выговор напоминал верхний храмовый, но своим звучанием речь походила на песню.

— Где... — во рту Джастина было настолько сухо, что ему удалось выдавить из себя лишь одно-единственное слово.

— Тише. И выпей, пожалуйста, вот это.

На его опухшие, потрескавшиеся губы пролилась тоненькая струйка жидкости. Он облизал их, после чего смог сделать несколько маленьких глотков горьковатого на вкус напитка. Спустя несколько мгновений неведомая спасительница снова приложила флакон к его губам, и Джастин отпил еще.

Лицо ощущало горячий воздух, но Джастин ничего не видел. Неужто он ослеп? Или угодил в ад к демонам за непозволительное использование магии гармонии?

Джастин попытался прикоснуться к векам, но руки ему не повиновались.

— Твои глаза исцелятся, — прозвучал тот же мелодичный голос. — Они всего лишь опухли.

Попытка поднять руки лишила его последних сил. Он откинулся назад, и над ним снова сомкнулась тьма. Непроглядная и совершенная, как тень лоркена, который он видел только во снах.

При следующем пробуждении Джастин даже сквозь опухшие веки ощутил прохладу. Но все тело болело так, словно его избили, обварили кипятком и бросили подыхать на солнцепеке. На сей раз склянку с лекарством поднесли к его губам молча, и он, так же молча, выпил предложенное снадобье.

Когда инженер проснулся в третий раз, глотать стало гораздо легче, но веки оставались опухшими, и открыть их он не пытался. Пробежав пальцами по лицу, он ощутил тончайшую пленку, покрывавшую глаза и большую часть носа.

Непроизвольное содрогание повлекло за собой новую волну боли.

— Пожалуйста, не шевелись. Потерпи.

— Мои глаза... — прохрипел Джастин.

— Они исцелятся, но ты должен отдохнуть. Выпей еще.

Джастин медленно выпил горьковатую жидкость. По мере того как она вливалась в его жилы, он становился все крепче — по крайней мере, так ему казалось. Хотя, возможно, это было связано с тем, что кто-то укреплял его организм гармонией.

Задумавшись об этом, он снова заснул.

А когда проснулся, воздух снова прогрелся. Глаза по-прежнему оставались слепыми. Джастин поневоле задумался о том, не померещились ли ему и музыкальный голос, и целебное питье. Быть может, все это время он провалялся без чувств возле какого-нибудь кактуса посреди Каменных Бугров? Однако, облизав губы, Джастин понял, что опухоль почти спала и горло почти не пересохло. Вспомнив, какую боль испытывал при попытке повернуть голову, он легонько коснулся пальцами лица, нащупав повязку на глазах и корку струпьев на щеках.

— Тебе лучше, — в мелодичном голосе прозвучал не вопрос, а утверждение.

— Да, — ответил Джастин.

— Можешь ты взять флягу и выпить сам?

Пальцы Джастина ощутили флягу — кажется, его собственную. Слабыми руками он с трудом поднес горлышко к губам и, пролив часть содержимого на лицо, влил несколько капель в рот.

— Выпей, сколько сможешь. Это помогает исцелению.

Когда желудок его наполнился, прохладные пальцы забрали флягу.

— Кто ты? — спросил Джастин. — Где мы?

— Ты можешь называть меня Дайалой. Мы в Каменных Буграх.

Инженер нахмурился. Ритм и тон голоса показались ему одновременно и знакомыми, и совершенно неизвестными. Чуть-чуть повернув голову, Джастин понял, что она покоится на подушке, а сам он лежит на чем-то вроде циновки.

— Как... где ты раздобыла воду?

— Я принесла немного с собой, но ты и сам со временем мог бы ее найти. Хочешь присесть?

— Да.

Легкий ветерок взъерошил его волосы, а мягкий хлопок ткани подтвердил догадку насчет того, что он лежит в какой-то палатке. Руки, помогавшие ему приподняться, были гладкими, без мозолей, но притом не менее крепкими, чем у любого инженера или кузнеца.

— Ты женщина? — спросил он, оказавшись в сидячем положении.

— Мог бы и не спрашивать.

— Но я ничего не вижу.

— А что, тебе без этого не обойтись?

Покраснев, Джастин потянулся к ней чувствами. Да, то была женщина, но женщина, окруженная глубокой тьмой, словно погруженная в колодец гармонии. Инженер поежился, поскольку до сих пор ему не доводилось встречать человека, столь проникнутого гармонией. Однако в глубинах этого колодца, под покровом тьмы содержалось нечто... нечто... неужто хаос?

— Ты... должно быть, из Наклоса?

Джастин не столько услышал, сколько ощутил легкий смех.

— Может, тебе и смешно... — инженер ухмыльнулся и сам, хотя от этого заболели уголки его рта. Надо же, эта женщина спасла его, а он досадует на то, что она смеется!

— Не хочешь ли дорожного хлеба? — спросила женщина.

Прежде чем он успел ответить, его рот наполнился слюной.

— Да... буду весьма благодарен.

— Вижу, вместе с силами к тебе возвращается и учтивость. Правда, ты до сих пор не удосужился представиться.

— Прости, — пробормотал он, чувствуя, что заливается краской. — Меня зовут Джастин, я инженер, младший инженер с Отшельничьего.

— Рада познакомиться. А теперь тебе надо подкрепиться.

Дайала вложила ему в руку ломтик хлеба, и Джастин ощутил мимолетное прикосновение гладких пальцев.

Хлеб оказался влажным и плотным, с легким ореховым привкусом. Жевать было трудно, но он все-таки доел хлеб, а когда в его руках оказалась фляга, попил еще воды.

— Если тебе будет лучше, завтра мы продолжим путь, — сказала Дайала.

— А куда мы направляемся? — Джастин вдруг зевнул.

— В Рибатту.

— Рибатту? — следующий зевок оказался еще шире.

— Это мой родной край. Ты будешь там желанным гостем.

Откинувшись на подушку, Джастин слегка, насколько ему это удалось, пожал плечами.

И в очередной раз провалился в забытье.

Пробудил Джастина доносившийся сверху шелест колыхавшейся на ветру ткани. Инженер осторожно пошевелился, медленно приподнялся и сел, привалясь спиной к подушке.

Ощущение прохлады на лице и пробивавшийся сквозь повязку на глазах сероватый свет подсказали ему, что наступил рассвет. Завернувшись в одеяло, — самое мягкое на его памяти, — Джастин задумался о том, где же его одежда? Не изорвалась ли она за время скитаний по Каменным Буграм так, что уже не подлежит починке?