Трофей императора - Алина Углицкая Страница 8

Целовалась с даргом!

Валенсия застыла, вглядываясь в свое отражение. Стыд, страх и то лихорадочное состояние, что она тогда испытала, отразились в ее глазах, сделав зрачки такими огромными, что за ними исчезла радужка. Щеки в одно мгновение вспыхнули маковым цветом, жар охватил лицо, плечи, грудь. И где-то внизу живота разлилось уже знакомое, приятное томление.

Стыдясь собственных ощущений, Ленси на секунду прикрыла глаза.

Удивительно, она не могла припомнить его лицо. Зато помнила пронзительный взгляд, голос, от которого в ее теле дрожала каждая жилка, прикосновения сильных рук. И губы. Одновременно властные и нежные, жадные и осторожные, твердые и податливые. Словно закаленная сталь, завернутая в нежнейший шелк.

Она помнила жар его тела, прижимавшегося к ней, и твердость плеч, за которые цеплялась, чтобы не упасть. Помнила аромат парфюма, изысканный, тонкий, он вскружил ей голову раньше, чем поцелуй. А вот лица незнакомца не помнила. Оно было словно в тумане.

Ленси не могла описать своего ночного соблазнителя, но была уверена: если столкнется с ним, то сразу узнает.

Она поплескала себе на лицо из серебряного рукомойника, чтобы остудить пылающую кожу, и тихонько вздохнула.

Негоже принцессе думать о незнакомце. Негоже испытывать грязные чувства! Тем более, когда решается судьба ее королевства. Лучше пойти, попросить прощения у сестер, повиниться и клятвенно пообещать больше такого не делать. Авось Лидия сжалится и не станет писать отцу.

Если уже не написала.

Но отсидеться в спальне тоже вряд ли получится. Хотя такая мысль и мелькнула.

Повздыхав, Валенсия переоделась в приготовленную служанкой одежду. Хвала богам, корсеты, фижмы и парики остались в прошлом веке, так что ей не пришлось долго мучиться. Дневной наряд принцессы состоял из батистовой нижней рубашки, украшенной тончайшим кружевом, пышной юбки, коротких штанишек и верхнего платья.

В Этрурии правила приличия были очень строги к незамужним девицам, даже если это принцессы. А мода предписывала девушке быть похожей на нераспустившийся бутон: свежей, невинной и юной. Так что вход шло все: тонкие, воздушные кружева, струящиеся ткани, летящие фасоны, и, конечно же, пастельные цвета.

Дневное платье Валенсии соответствовало всем этим правилам: муслин бледно-розового цвета, глухой воротник и длинные рукава, пышные на плечах и сильно сужающиеся к запястьям. Спереди два десятка мелких пуговок из розового жемчуга, такие же пуговки вдоль рукавов до самых локтей. А единственным украшением служила узкая лента благородного пурпура, который резко контрастировал с нежным цветом платья.

Волосы Ленси зачесала вверх, тщательно подобрав локоны, и подхватила их лентой. Но несколько коротких прядок остались кокетливо виться вокруг лица. Насупившись, она смочила их водой и с нажимом пригладила к голове.

Каждое утро младшей принцессы начиналось с борьбы с волосами. И каждое утро победа была не на ее стороне. Она знала, что влага на волосах скоро высохнет, и непослушные пряди снова будут торчать, придавая фривольный вид, недопустимый в ее положении.

Закончив, девушка придирчиво осмотрела себя. Потом постаралась придать лицу нужное выражение, показывающее всю степень ее покаяния, мысленно прочитала молитву Эльхе Пресветлой и тихонько приоткрыла дверь в гостиную.

Ее накрыло новым взрывом смеха, ворвавшимся в образовавшуюся щель.

- Любая принцесса спит и видит себя королевой! – она услышала резкий голос Лидии и осторожно выглянула в гостиную.

- Или императрицей, - выкрикнул кто-то из сестер. - Чего уж мелочиться в желаниях?

- А хоть и императрицей! Отец сказал, что брачный договор уже составлен. И он здесь, в этом замке. Его привез с собой королевский поверенный за день до нашего появления. Осталось только вписать имя невесты. И та, что сможет заинтересовать императора, сама станет императрицей. Вы только вдумайтесь, как это звучит, - ее голос внезапно сменил тональность, плечи расправились, острый подбородок дернулся вверх. – Императрица Лидия Мудрая!

И снова принцессы покатились со смеху.

Они расположились на двух низких софах, окружавших кофейный столик, и наслаждались цветочным чаем из изящных фарфоровых чашечек, таких маленьких, что они легко уместились бы в девичьем кулачке. На столике высился серебряный чайный набор, украшенный гравировкой: пузатый чайничек, вазочка с ароматным вареньем и широкая тарелка с воздушными пирожными.

Ленси невольно сглотнула, втягивая запах угощения. До обеда еще три часа, вот они и лакомятся полуденным чаем, как предписывает придворный этикет Этрурии.

В этот момент Лидия строго взглянула на сестер поверх тонкой золотой оправы очков. Она всегда носила эти очки, уверенная, что они придают ей вес в глазах окружающих. Хотя все знали, что со зрением у нее все в порядке.

- Не вижу ничего смешного! – произнесла она назидательным тоном. – Особенно в нашем положении. Этот Бал наш единственный шанс спасти королевство, и я не преувеличиваю! Нам вообще повезло, что император решил жениться. Если хотя бы одна из нас сможет заинтересовать императора, то мы все будем спасены. Или хотите, чтобы дядя Феликс занял трон Этрурии, а нас сослал в монастырь?

Лидия осмелилась высказать то, о чем думали все. Девушки больше не смеялись. Стыдливо опустив глаза, они тщательно делали вид, будто нашли что-то интересное на дне своих чашек.

Первой шевельнулась Валенсия. Открыла дверь шире, привлекая к себе внимание, и замерла на пороге.

Пять пар глаз, как по команде, обратились в ее сторону.

- А вот и наша спящая красавица, - хмыкнула Лидия, оглядывая младшую с ног до головы и обратно. – Слышала я, что ночные прогулки способствуют крепкому сну. Но не думала, что настолько, чтобы спать до полудня!

В ее словах звучали и насмешка, и превосходство.

- Ли… - Ленси не смела перечить старшей сестре. Тем более сейчас, когда действительно ощущала себя виноватой. – Прости. Я совершила глупость, но обещаю…

- Мне не нужны твои обещания, - отрезала Лидия. Поставив недопитую чашку на столик, она глянула на Валенсию с неприкрытым презрением. – Ты нас только позоришь. Я умоляла отца оставить тебя во дворце, но он не внял моим просьбам. Утром я доложила ему о твоем неподобающем поведении. И уже получила ответ.

Валенсия сжала руки, ожидая свой приговор. Она видела, как в серых глазах старшей принцессы сверкнуло удовлетворение, когда та громко и четко произнесла:

- Ты не идешь на Бал, сестричка. Ты сегодня же возвращаешься домой!

***

Это всегда было так. С самого детства. Лидия ее недолюбливала. Не говорила прямо, но вскользь, намеками, взглядами, жестами давала понять, что считает младшую сестру виновной в смерти матери.

А Валенсия не могла взять в толк почему.

Разве она виновата, что родилась? Виновата, что выжила? Что отец, безумно хотевший сына, заставлял супругу рожать каждый год, невзирая на предупреждения лекарей и целителей?