Кондотьер Богданов - Анатолий Дроздов Страница 8

Из коротких обмолвок пилота Аня поняла, что сели они вдалеке от линии фронта. На своей или чужой территории – не ясно. К счастью, самолет исправен и взлететь труда не составит. У «По-2» стартовый пробег короче посадочного, а если снять бомбы… В воздухе они сориентируются. Взлетать придется вечером, днем «По-2» – легкая мишень. Надо вытащить самолет на луг, Богданов приведет людей…

Аня не сомневалась: у лейтенанта получится. Не в таких переделках бывал! Как они вывезли Тихонова! Немцы бежали к ним, стреляя из автоматов, но Богданов хладнокровно перенес раненых в свой самолет, высадив ее на крыло. Он действовал настолько уверенно, что Аня не испугалась. Она стояла, уцепившись за стойки, открытая потокам набегающего воздуха, но Богданов был рядом, стоило протянуть руку. Он ободрял ее, просил потерпеть – лететь недалеко, так и вышло. Страх пришел, когда «По-2» катился по аэродрому. Только тогда Аня представила, что могло случиться. Но лейтенант снял ее с крыла, в столовой заставил выпить фронтовые сто граммов, и страх прошел. Как и сейчас.

Солнце припекало. Аня стащила летный комбинезон. Поморщившись от боли в раненой ноге, расстелила его на траве, улеглась сверху. Сапоги тоже сбросила. Неплохо было бы раздеться до трусиков, но ее не для того здесь оставили. Аня внезапно подумала: Богданов видел ее почти голую, и запоздало смутилась. Поразмыслив, решила, что ничего страшного не произошло. Во-первых, он ее лечил, а врачи у женщин и не туда заглядывают. Во-вторых, смотрел на нее не так, как на Клаву. Эти взгляды Аня хорошо помнила. Клава обслуживала их столик и шла к ним, широко улыбаясь. Глаза у лейтенанта сразу становились влажными, будто их маслом помазали… Тьфу!

«Может, не станет прогонять? – с надеждой подумала Аня. – Он горячий: вспыхивает, но быстро отходит. Вернемся – объясню, что Гайворонский приказал. Попрошу прощения. Расскажу всю правду…»

Аня подумала: по возвращении в полк ее отправят в госпиталь. Пока будет лечиться, ее место займут – Богданову летать надо, ждать не будет. После госпиталя Аню сделают запасным штурманом, а то и вовсе вернут в оружейницы. Надо постараться, чтоб оставили в полку, как Тихонова; будет на глазах, не прогонят. Аня долго размышляла, как это лучше сделать, но ничего не придумала. Если б лейтенант за нее попросил… С какой стати? Кто она ему? Еще вчера гнал из экипажа!

Аня расстроилась, затем рассердилась, в припадке злости занялась маскировкой. Не своей – огневой позиции. Ковыляя, натащила из лесу веток, замаскировала парашют, превратив его в бруствер, пристроила на сошках «ДТ», определила сектор огневого поражения. Инструктор по стрелковой подготовке учил их на наглядном примере. Велел бойцу занять позицию для стрельбы лежа, отвел взвод метров на пятьдесят и приказал: «Глядите!» Они повернулись, но не смогли рассмотреть стрелка.

– Так и в бою! – сказал инструктор. – Когда немец бежит в атаку, то смотрит вперед. Вы – внизу, на земле, вас не видно. Поэтому не паникуйте! Не спешите стрелять, подпустите ближе. Лежа попасть легче, а внезапный огонь ошеломляет.

Инструктор был из фронтовиков, с боевой медалью на груди. Ходил с палочкой. Его уважали…

Далекий, неясный звук прервал воспоминания Ани. Она прислушалась. Звук приближался, Аня поняла – топот копыт. Кто-то за рекой скакал, и этот «кто-то» был не один. Топот нарастал, Аня приникла к пулемету. На том берегу показался человек. Он бежал изо всех сил. Синий летный комбинезон… Богданов! Летчик скатился к воде, влетел в реку и побежал на эту сторону, вздымая столбы брызг. Следом на берегу показались всадники. Много всадников…

Миновав брод и взобравшись на противоположный берег, Богданов присвистнул. Перед ним лежал луг – плоский и широкий. Случись им приземлиться здесь, взлетели бы без труда. Тут и «По-2» вырулит! Нет же, в лес занесло!

Луг был скошен, и лейтенант обрадовался – неподалеку жили люди. Богданов пошел поперек, рассчитывая обнаружить дорогу или тропинку (сено-то вывозить надо!), и оказался прав: набрел на тропу. Узкая (телега не проедет!), она тянулась параллельно берегу, теряясь в обступавших луг зарослях. Лейтенант прошел полсотни шагов, разглядывая тропу, и обнаружил, что она стала чуть шире, а земля – утоптанней. Двигаться следовало в этом направлении. Если тропа одинакова на всем протяжении, она связывает две деревни: люди ходят туда и обратно. Если постепенно сужается и все более порастает травой – деревня одна. Свозить сено начинают с ближнего конца, поэтому и тропа здесь шире…

Богданов родился и вырос в городе, но в детстве мать отправляла его в деревню – подкормиться. В двадцатых годах в городах было голодно. В деревне жили родственники, дальние. Маленького Андрейку принимали, как своего. Богданов там и сено косил, и коров пас, и коней гонял в ночное… Отец Богданова умер молодым, мать вышла замуж повторно. Отчим попался хороший, растил Андрея, как родного. Когда Богданову стукнуло семнадцать, умерла мать. Андрей, как многие сверстники, мечтал о небе, но вмешался отчим. Мать хотела видеть сына врачом, напомнил отчим. Андрей поехал в Москву и, к своему удивлению, поступил в мединститут. Учиться было весело. Андрей ходил в аэроклуб, занимался боксом, лучше всех бегал на лыжах. Добегался… Началась финская война, Андрея вызвали в комитет комсомола и сообщили: из студентов формируется лыжный батальон. Кому в голову пришла такая «светлая» идея, Богданов не узнал. В армии Андрея и троих однокурсников оставили в медсанбате, остальных бросили на доты. Полегли почти все. Кого не убили – замерз в открытом поле…

Демобилизовавшись, Богданов сдал экзамены за третий курс, но его вновь вызвали… В комитете комсомола сказали: стране нужны летчики. Андрей пытался возражать – он без пяти минут врач, но его не слушали. Богданов стал курсантом летного училища, изучал «И-16». Однако повоевать истребителем не пришлось. Началась война. Немцы пожгли самолеты на аэродромах, пилоты большей частью уцелели. Острая надобность в летчиках-истребителях отпала, Богданова переучили на «Ил-2». Однако самолетов-штурмовиков не хватало, в достатке имелись только «У-2». Богданов стал ночным бомбардировщиком. Переучиваться не пришлось – с «У-2» все начинают. Инструкторы из гражданского флота показали, как ориентироваться ночью, в октябре сорок первого Богданов вылетел на фронт.

Деревенская закалка помогла уцелеть в немецком тылу. Он знал, чем живет деревня, умел разговаривать с людьми и по мельчайшим приметам замечал, есть ли поблизости враг. Во время полетов к партизанам его, случалось, заносило на подставные аэродромы. Немцы узнавали о прилете русских самолетов и зажигали костры неподалеку от партизанских. Богданов снижался, шел на бреющем, едва не касаясь колесами земли, зорко поглядывая по сторонам. Немцы, решив, что он садится, со всех ног неслись к самолету. Партизаны вслед «У-2» не бегали, сторожились провокаций – сесть мог и немец. Увидав бегущих, Богданов резко набирал высоту и не отказывал себе в удовольствии прочесать фальшивый аэродром из «шкаса» или сбросить осколочные бомбы.

Шагая по тропе, Богданов зорко посматривал по сторонам. По всему выходило: немцы здесь не хаживали. На тропе не было следов шин (у колхозников велосипедов и до войны не водилось!), в лесу не встречались вырубки, даже сосны стояли неподсоченные. Сбор живицы на оккупированных землях немцы налаживают мигом – умеют грабить. Сам лес выглядел диким: огромные, переспевшие сосны, гниющие стволы упавших деревьев, не тронутые человеком грибы, трухлявые и молодые. «Занесло в глушь!» – подумал Богданов. Он слыхал, что в полосе их фронта, за болотами, встречаются островки первозданной природы. Там ни советской власти, ни немцев… Однако люди здесь обитали, и Богданов ускорил шаг.