Черный Дракон - Елена Коровина Страница 8

Вот невезуха! Придётся тащиться в лес за город и сбросить её там. Конечно, бояться нечего — никто никогда не раскроет такого преступления, да и не найдут её. Но вот чертовщина: только взялся за дело — и уже труп!..

А в подъезде многоквартирного дома на окраине Москвы осторожно приоткрылась дверь квартиры на первом этаже. Зинаида Никитична, прозванная Общественницей за свою неуёмную страсть совать нос в чужие дела, называя это общественным долгом, выглянула из-за своей двери, по старинке обитой дерматином. Ничего угрожающего на площадке не обнаружилось, и Зинаида Никитична подошла к лестничному пролёту и поглядела вниз — в холл. Там было чистое бедствие. Весь пол усыпан рекламными бумажками и почтой, вывалившейся из целого пролёта сломанных почтовых ящиков. Точно, хулиган был. Хорошо, что у Зинаиды Никитичны отличный слух. Не спугни она хулиганьё, все бы ящики поломали.

Пенсионерка спустилась вниз. Не обращая внимания на свою старческую спину, собрала вывалившиеся бумажки и рассортировала. О какой спине думать, если общественный долг требует жертв? Ведь среди дрянной рекламки есть и настоящие письма. Хотя теперь их редко посылают. Но ведь кто-то всё-таки пишет. Вдруг что важное?

Пенсионерка сложила письма аккуратной стопочкой на столике, который жильцы притащили, чтобы оставлять там ненужную одежду и вещи — вдруг кому понадобится? Хорошее дело, одобрила тогда Зинаида. Не все же сыром в масле катаются, есть и простые люди, которым и ношеная одежонка пригодится. Вот теперь есть куда сложить письма, чтоб не потерялись. А уж ящики, конечно, придётся вешать новые. Но это не за счёт самих жильцов. Зинаида знает народные права — это работа ДЭЗа, или как он теперь называется… Она сама позвонит туда. Её, Общественницу, любой диспетчер побаивается. Придут и починят, как миленькие!

Зинаида Никитична поглядела на свой ящик. Слава богу, их секция висела на отшибе — на противоположной стене. Туда хулиганьё не добралось. Вовремя их Зинаида спугнула.

Пенсионерка подошла к своему ящику. Надо же, почту ещё не приносили, ведь всего-то шесть утра, а в прорезях ящика что-то белеется. Зинаида достала ключ, открыла ящик. В руки выпала рекламная бумажка, родственница тех, которые она только что, собрав с пола, не глядя выбросила в мусоропровод. А куда ещё девать рекламу? Но сейчас Зинаида всё-таки посмотрела на глянцевую страницу. «Красавица и Чудовище» — реклама нового фильма. И фото — парень стоит с цветком в руке. Цветок — не роза, но всё равно красивый. А уж сам парень — чисто картинка! Жаль только, что весь в чёрном. Пальто новомодное. Воротник поднят. Похож на героя Баталова из фильма «Москва слезам не верит». Тот тоже щеголял в модном плаще, только светло-коричневом. Но воротник так же был поднят, и полы разлетались. Красавчик!

Не стоит такого выкидывать в помойку. Лучше повесить на стенку в кухне и любоваться каждый день. За завтраком, обедом и ужином. При взгляде на эдакое чудо красоты покажется вкусной даже вечная вермишель, которую вынуждена чуть не каждый день есть пенсионерка. На другую-то еду за сорок лет работы в горячем цехе Зинаида Никитична, видать, не заработала…

Пенсионерка бережно расправила глянцевую рекламу и тут разглядела, что во тьме её ящика лежит ещё что-то, завёрнутое в тёмно-вишнёвый пакет с непонятной надписью «Л’Этуаль».

— Это что за зверь такой, чудище почтовое? — спросила себя Зинаида.

Развернула пакет. Там тетрадочка из тех старых, ещё советских времён, по две копейки в линеечку и по три в клеточку. Надо же! А в тетради — Зинаида пригляделась — почерк соседки покойной (упокой, Господь, её душу грешную!) Варвары. Это как же её тетрадка в ящике Зинаиды оказалась?

Пенсионерка напрягла зрение — хоть и получила она дальнозоркость, но видит ещё неплохо — и прочла «Для моей внучки Рины Каретниковой».

— Это ж как работает почта нынешняя — без марок принесли и просто в пакете! Жаль, квартирой ошиблись. Ну да ладно — передам утречком.

…Только передать, как надо было бы, не удалось. Едва Зинаида вернулась в свою квартиру, её схватил такой радикулит, что она аж застонала от боли. Понятно, сама виновата, дурёха! Не стоило ползать по полу, собирая разбросанную почту. Вот и расплачивайся теперь. Куда там идти на седьмой этаж, хоть и пользуясь лифтом! Зинаида, как улеглась на диван, так там и осталась. От боли ничего не хотелось — ни есть, ни пить. Потом кое-как поднялась, выпила таблетку ибупрофена. Боль утихла, и Зинаида Никитична заснула, не вспоминая ни про какую тетрадь в пакете «Л’Этуаль».

Жанна-Мари Лепренс де Бомон (Jeanne-Marie Leprince de Beaumont, урождённая Vaimboult; 26 апреля 1711, Руан — 8 сентября 1780, Шавано) — французская писательница и педагог, прабабушка Проспера Мериме. Происходила из мелкопоместного дворянства. В 1744 году её выдали замуж по сговору родителей, однако муж скончался, и в 1746 году она уехала в Лондон.

Таковой эмиграционной поездке способствовало и то, что нежный друг мадам де Бомон — французский писатель Клод Проспер Желиот Кребийон-Младший — к тому времени попал в опалу.

В Англии мадам де Бомон организовала школу для воспитания девочек из аристократических семейств. В эпоху Просвещения её педагогическая система, проникнутая, как она хотела, «духом уважения к ребёнку, знаниями и преклонением перед книгой», получила широкое распространение.

Сама мадам де Бомон выступала не просто как педагог, но ещё и как писательница. Много лет она издавала журнал для девочек, писала школьные учебники. Но наибольшим успехом пользовалась одна из её сказок, ставшая бессмертной, — «Красавица и Чудовище». Эта сказка впервые была опубликована в 1756 году в четырёхтомнике под названием «Детский журнал, или Диалоги между разумной гувернанткой и несколькими её воспитанницами». При этом гувернантка носила имя мадам Приветливость.

Нравоучительные истории мадам Приветливость произвели в Европе фурор. В 1757 году четырёхтомник мадам де Бомон был переведён с французского на английский, вскоре — на немецкий. Вообще же писательница отличалась плодовитостью: в её творческом багаже более семидесяти сочинений — от романов до небольших эссе.

В Англии писательница вполне счастливо вышла замуж за Томаса Пичона и стала матерью шестерых детей. В 1763 году, после семнадцати лет пребывания в Англии, Лепренс де Бомон уехала на континент, последние годы провела в Савойе.

По биографическим материалам Wiki и др.

Утром Рина обнаружила, что проспала без сновидений или, по крайней мере, их не запомнила. Вставать не хотелось. Да и куда было торопиться? Неделю назад она уволилась из издательства, где и проработала-то редактором всего два месяца. История увольнения была до того хреновой, что о ней и вспоминать не хотелось. Говорила же ей ещё живая тогда бабушка Варя:

— Не ходи ты в это издательство! Поищи что получше.

— Почему?

— Уж больно странное заведение. Как это можно — одни бабы работают?!