Реконструктор - Александр Конторович Страница 8

Воодушевленные этим, мы бодро направились к вагону с медикаментами – надо было прикинуть фронт будущих работ. Вагон этот стоял на отшибе, и требовалось решить – подойдет ли туда грузовик? Или вагон надо будет перегнать поближе к погрузочной платформе? За оставшееся время эту задачу вполне можно было решить. По пути от нас откололся Циммерман с санитаром – пошли менять консервы на сигареты. Они тут почти что старожилы: Ханс служил именно здесь и знает каждую дыру. Оттого и все обменные операции происходят в его присутствии – так выходит гораздо быстрее и выгоднее.

Старшим в нашей тройке остался Кегель. Пройдя по путям, мы подходим к вагону. Он здесь не один, рядышком стоят еще несколько. Неподалеку от них прохаживается какой-то местный в черном пальто и с винтовкой на плече. На руке у него белая повязка. Ага, так это, стало быть, и есть местная полиция? Нн-да… видок у него… прав был Ханс, такому типу – и свинарник доверить? Да ни за что!

Франц молча указывает ему рукой в сторону, и тот послушно отходит от вагонов. М-да… знают тут старину Кегеля! И, надо полагать, с самой серьезной стороны.

Беглый осмотр подтверждает самые неутешительные прогнозы: машина сюда не пройдет! А таскать груз вручную – мы все-таки выздоравливающие, а не наказанные за проступки штрафники!

– Магнус! – поворачивается Франц к третьему нашему спутнику. – Нужен паровоз.

– На станции их нет, – лаконично откликается тот.

– Тогда пусть этот охранник пригонит сюда пару десятков человек из местных – они оттолкают вагон поближе к разгрузочной платформе.

– И где он их возьмет?

– Не мое дело. Отыщет где-нибудь…

Магнус пожимает плечами и идет за полицейским. Как и что он там ему объясняет, неизвестно. Но спустя пару минут они оба направляются к станционным зданиям – договорились.

Здоровяк молча показывает мне рукой на скамейку – надо полагать, на ней раньше сидел караульный. Присаживаемся, нам спешить пока некуда. Кегель вытаскивает сигареты и закуривает. А я достаю из кармана галеты – не сидеть же просто так!

Тихо…

Даже не верится, что где-то там, совсем недалеко, сейчас идет война. Грохочут разрывы, и падают на землю наши товарищи. Мы не говорим о ней, эта тема – негласное табу в наших беседах. Обсуждаем все – дом, знакомых девушек и чьих-то жен. Собак и кошек. Делимся планами на будущую жизнь и прикидываем, какой она станет после войны. Но никто не рассказывает о том, что ждет его в окопах. Да и мне тоже как-то не по себе от мысли, что очень скоро наши вечерние разговоры будут вспоминаться как что-то совсем невероятное. Спокойные разговоры в дружеском кругу, где нет нужды прятать голову от пуль вражеского снайпера. Не нужно торопливо задувать зажигалку, опасаясь зорких глаз чужого артиллерийского наблюдателя. Мы и о русских не говорим. Никто не хочет вспоминать рукопашных схваток и блеска ножа перед глазами, когда в твой окоп ночью прокрадутся их разведчики. Ложась спать, мы раздеваемся и вешаем форму на спинку кровати – на фронте такая роскошь просто немыслима. Мы просто живем – живем каждым этим днем…

Но все же действительность постоянно прорывается к нам. Когда привозят новых раненых и санитары тащат их на носилках в дом. От них несет порохом и кровью, и лежащие на них люди в бреду еще отбивают вражескую контратаку. Когда появляются над нами чужие самолеты и мы слышим лай зенитных пушек неподалеку. А после этого со станции привозят новых раненых. Иногда, помогая санитарам разбирать вещи вновь прибывших, мы обнаруживаем в них застрявшие осколки. Для их сбора у нас на складе стоит железный таз, и порою он бывает заполнен почти на треть или наполовину. Война напоминает о себе каждый день. Я плохо помню свои воспоминания, в них только хриплые, плохо различимые команды и выстрелы – много выстрелов. Мы постоянно куда-то бежим, иногда едем, – но все как в тумане. Совсем не помню артподготовки – странно: все ребята вспоминают русскую артиллерию самым недобрым словом. А вот мины запомнились. Собственно говоря, не сами они, а то, как мы постоянно смотрели под ноги, опасаясь неприятных сюрпризов. Товарищи говорят, что русские – большие мастера по этой части, им верить нельзя! Можно ожидать любой неприятности. Рассказывают, что иногда по непонятным причинам взлетают на воздух дома, мосты и различные объекты: в них, оказывается, заложили мины с часовым механизмом! Кто знает, может быть, и под нашим домом сейчас тикает адская машина?

Металлический лязг!

Мы с Францем одновременно поворачиваем головы на звук. Это наш вагон, тот, что с медикаментами. Именно его охранял полицейский. И именно оттуда прилетел звук – кто-то что-то уронил…

Поднимаемся на ноги – это надо проверить! Оружия у нас нет, его не выдают выздоравливающим, но пудовые кулаки Кегеля – весомый аргумент! А я подбираю с земли увесистую палку: ею тоже можно врезать по первое число.

Мой товарищ машет рукой и указывает направо: там утоптанная тропинка. По ней можно подойти близко и при этом без большого шума. Крадучись, обходим вагон.

Так и есть!

Небольшое окошко в стенке сейчас приоткрыто, и оттуда слышна какая-то возня. Хм, но кто туда залез? Окошко-то очень небольшое!

Прячемся за углом вагона и осторожно выглядываем за угол.

Долго ожидать не пришлось: внутри завозились, и из окошка появились ноги в стоптанных сапогах – вор вылезал наружу.

Франц внезапно подпрыгивает и одним рывком выдергивает обладателя сапог на улицу. Как морковку из грядки!

Плюх!

Во все стороны летят щепки и пыль – вор врезается в кучу каких-то старых досок. Ну и ну! Вот это бросок!

Впрочем, ничего удивительного здесь нет, воришка весьма невысок ростом. Да это же мальчишка! То-то он в окно пролез… Падение его слегка оглушает, и он беспомощно ворочается на земле, пытаясь прийти в себя. Наклоняюсь и поднимаю с земли упаковку бинтов – он выронил ее, когда летел по воздуху.

– Смотри, – говорю я товарищу, – наши бинты! Вот кто их таскал!

Кегель берет их у меня из руки и присаживается на корточки перед лежащим. Паренек с испугом на него смотрит. Ну еще бы! Франц и в хорошем-то настроении выглядит пугающе, а уж сейчас…

– Кто ты? – Кегель с интересом разглядывает мальчишку. – И зачем тебе бинты?

Тот молчит, только его глаза затравленно бегают вокруг. А ведь он влип! За такие вещи… в общем, я ему не завидую.

Не меняя положения, Франц выбрасывает вперед руку.

Хлоп!

И от основательной затрещины с головы парня слетает кепка.

– Ну?

– Я… мне есть нечего…

Вот тебе и раз! Мне понятны его слова! Но Кегель недовольно покачивает головой – он ответа не понял.

– Мне ударить тебя еще раз? – угрожающе произносит он.

– Франц! Он есть хочет! – выпаливаю я.

– С чего ты это взял?

– Ну… он сам сказал…