Волчий камень - Петр Заспа Страница 8

Наконец, глубоко вздохнув и пытаясь справиться с севшим от волнения голосом, Гюнтер произнес:

— Кто-нибудь может это объяснить? Док говорит, прошло всего пятнадцать минут.

— Не больше, — подал голос старший помощник. — Я видел стрелки часов и, как все было, хорошо помню!

— Я предлагаю поскорее уходить отсюда! А куда все исчезли и что произошло, будем потом думать, — произнес Вагнер.

— Командир! Я предлагаю сначала осмотреть лодку.

Все уставились, будто видели впервые, на главного механика.

— Эрвин, ты предлагаешь всплыть?!

Обер-лейтенант Фишер выпрямился в полный рост, отряхнул мятую фуражку и надел на забинтованную голову. Стараясь придать вес каждому своему слову, он говорил четко, с металлом в голосе:

— Командир, я не верю в чудеса! И в то, что мы так легко отделались, я тоже не верю! Поэтому я настаиваю на том, что лодку надо осмотреть, хотя бы верхнюю палубу и внешний корпус. Где гарантия, что, начни мы сейчас движение, лодка не развалится на части? Перед взрывом электродвигатели работали на полную мощность, сейчас стоят. Кто-нибудь их останавливал? Лично я — нет! Решать вам, командир!

Теперь все смотрели на Кюхельмана. Гюнтер задумался. Конечно, Эрвин прав. Он не имеет права рисковать жизнью пятидесяти человек, не взвесив все возможные последствия. В том, что произошло, он винил только себя. Это была цепь его ошибок.

И прервать эту цепь, пока она не привела их к гибели, обязан был только он.

Гюнтер еще раз уткнулся в тубус перископа, отодвинув в сторону старпома. Он передвинул флажок увеличения на максимум. Море по-прежнему было пустынно. Подняв угол обзора и осмотрев залившееся темно-красными красками небо, самолетов тоже не заметил. Солнце касалось горизонта и явно собиралось скрыться за ним. Напутали что-то старпом и доктор со временем — так играть красками на море мог только вечер.

— Приготовиться к всплытию! — Гюнтер больше не сомневался.

Он первым выскочил на верхнюю палубу. Оглядев в бинокль горизонт и еще раз убедившись, что вокруг никого нет, он пристально всмотрелся в бьющие в борт волны. Но чего-нибудь напоминающего о стоящем здесь недавно пароходе не было. Ни плавающих обломков или следов мазута, ни колец дыма или спасательных шлюпок на горизонте. Ничего. Ладно, прав Герберт — гадать, что произошло, потом будем. На корме лодки, нагнувшись и пытаясь рассмотреть сквозь толщу воды горизонтальные рули, стоял Эрвин.

— Гюнтер! Как относительно лодки был пароход, когда он взорвался? — крикнул он, заметив, что командир наблюдает за ним.

— За кормой. Мы только успели отвернуть.

— Мне необходимо осмотреть винты.

— И как ты собираешься это сделать? — хмыкнул Кюхельман.

Он прошел на корму к механику и тоже заглянул на рули. Они показались ему вполне работоспособными, никаких повреждений не было.

— Есть у меня одна мысль. Когда нас готовили к походу, дали одну техническую новинку. Называется акваланг. Говорят, союзнички-итальянцы в этом деле преуспели. Мой матрос даже прошел обучение в Вильгельмсхафене. Думаю, самое время их опробовать.

— Может, хотя бы уйдем с мелководья? Вы же видите, что с лодкой ничего не случилось! — произнес появившийся из-за спины командира старпом. Отто нервно крутил головой и вытирал постоянно потеющий лоб. И на этом блестящем лбу было написано единственное желание: скорее уйти из этого неуютного места.

— Отто, вы что, собрались жить вечно? — Лицо Гюнтера тронула брезгливая ухмылка. Затем, положив руку на плечо механику, он сказал: — Делай, Эрвин, как считаешь нужным. — Повернувшись к старпому, добавил: — Удвойте вахту на мостике, смотреть в оба. На верхнюю палубу ротозеев не выпускать, держите экипаж в готовности к срочному погружению!

Бруно Лоренц спал тяжелым беспокойным сном. Это был даже не сон, а удушливое и преподносившее ему все новые и новые кошмары забытье. После шестичасовой вахты в машинном отделении Бруно упал в еще теплую после Мартина, сменившего его на вахте, койку. От усталости дрожали руки. Уши заложил грохот дизелей, но к нему он давно привык — вонь соляры и выхлопные газы, травившие из труб, пропитали тело и заменили ему чистый воздух. Когда солнце светило в лицо? Кажется, было это еще на переходе в центре Атлантики. Вахта, сон, вновь изматывающая вахта под аккомпанемент грохочущих двигателей, затем тупое состояние, похожее на сон, и так до бесконечности. День сейчас или ночь, для Бруно было безразлично. Давно смирившись с тем, что он придаток к дышащим жаром дизелям, их мелкая шестерня, винтик, а не человек, он все понимал — так надо, он подводник и должен терпеть. Так было и так будет до возвращения на базу. Этот замкнутый круг был вполне терпим, если бы не одно «но». Последнюю неделю Бруно мучили кошмары.

Просыпался он измученный и выжатый как лимон. Всегда одно и то же. Бессвязные видения, фрагменты непонятных картин, которые он, как ни рылся в памяти, объяснить не мог. Ни о чем подобном не читал в книгах, не слышал в рассказах любившей фантазировать и придумывать для него сказки матери, когда он еще был малышом. Чаще других снился сон, в котором он парил в полной пустоте, где-то в черном космосе. Тело было невесомым, и Бруно легко направлял себя одним желанием мысли к любой из светящихся в немыслимой дали звезд. Но вдруг появлялось огромное, затмившее половину горизонта, кровавого цвета солнце. В тысячу раз больше того, которое он привык видеть сквозь голубое небо. И вот уже тело не слушается, ужас сковывает руки и ноги. Огромные горячие щупальца тянутся к нему, обволакивают и тянут к кипящей лаве на поверхности звезды. Дымится кожа, горят волосы, обугливаются пальцы. От нестерпимой боли Бруно кричит и продолжает кричать, уже проснувшись. Следующий сон превращал его в маленького мальчика, бредущего по мокрому песку балтийского пляжа. Ласковое солнце припекает макушку, теплый бриз с моря шевелит упрямые вихры. Люди улыбаются и машут ему руками. Но вдруг их лица искажает гримаса ужаса. Рты превращаются в жуткие черные дыры, глазницы пусты. Руки вытягиваются до невероятных размеров и тянутся к нему. Бруно пытается отбиваться и бежать. На их руках всего по три пальца, и они невероятно быстрые и гибкие, обвивают шею, как змеи. Из песка выползают зеленые щупальца и обвивают ноги, он падает. Нечем дышать, потому что рот забит грязным песком и водорослями. Бруно кричит так, что понимает: сейчас разорвутся его легкие. Но он продолжает кричать, потому что не может справиться с ужасом, глядя, как в трехпалые щупальца превращаются его руки. Замолкает, только когда его будят перепуганные товарищи по кубрику.

И так изо дня в день, уже неделю, он шел к своей койке, как на пытку, чтобы через час проснуться в холодном поту, от собственного крика.

С трудом разувшись и перебравшись через бортик койки на верхнем ярусе, он рухнул и забылся в очередном кошмаре. Сквозь сон слышались удары орудия. На каждый выстрел лодка реагировала мощным вздрагиванием, с потолка на голову сыпалась ржавчина и падали грязные капли скопившегося конденсата. Бруно отметил про себя повышенную суету экипажа, но не больше, ко всему происходящему он чувствовал полное безразличие. Скоро его посетит очередной кошмар, и это сковывало тело, превращало разум в сжавшийся комок. В ожидании ужаса сопротивляться не было сил, и он вновь проваливался в бездну…