Мефодий Буслаев. Лед и пламя Тартара - Дмитрий Емец Страница 8

Посидел немного на сундуке, заменявшим емукровать, и стал возиться: колоть полено на щепки, растапливать печку-буржуйку.Обычная утренняя история. Скоро мерзкая хозяйка проснется и захочет есть. Этотолько на словах она терпеть не может кашу. Пригорела, от котелка неотшкрябаешь, да и котелок мыть, мол, надо. А чего его мыть, когда черезчас-другой в нем же варить картошку на обед? Картошка-то в мундире, не всеравно ей, в каком котелке полеживать?

Лес не ресторан, а он, Антигон, не повар.Разве что Багров принесет порой чего вкусное, подкормит валькирию. Иной разиндейку, в другой раз – две-три пиццы, а то и целый обед из ресторана.Некромаги всегда умеют устраивать быт. Вот только вопроса, откуда взял, имлучше не задавать. Так спокойнее.

Для стряпни Антигону потребовалась вода. Водуони хранили снаружи, в ведре, висевшем на гвозде у люка. Иначе на крошечнойкухне было не развернуться. Кикимор потянул люк и внезапно понял, что на люкене было защитных запуков. Ну и дела! Они что, всю ночь провели без магическойзащиты? Кикимор стал лихорадочно припоминать, ставил он с вечера запуки илинет, но так и не вспомнил и в наказание сильно дернул себя за рыжие бакенбарды.

«Антигон славный! Антигон все помнит! Думай,башка, думай!» – сказал он и ударил себя кулаком по носу. В выпуклых глазахсразу выступили слезы. Кикимор удовлетворенно кивнул. Этого он и добивался.

Оно-то понятно, что молодая валькирияотносится к низшей магии небрежно, без должного уважения, да только не от большогоэто ума. Небось и лапоток с домовым отказалась перетащить на веревке в «Приютвалькирий». А перетащила бы, было бы на кого хозяйство перекинуть. Он-то,Антигон, не настоящий чистокровный домовой, а так, ни то ни се.

Но так или иначе утро наступило. Ежедневникжизни решительно открылся на новой странице.

* * *

Днем Ирка и Матвей Багров сидели в «Приютевалькирий» и беседовали. Все окна в вагончике были распахнуты настежь. Погодаснаружи славная, радостно-весенняя. Молодая листва, промытая дождем, была тогоневероятного цвета, который в обычное время встретишь только у салата. Воробьипроизводили радостную суету в ветвях боярышника. Казалось, вся природа ждет отнаступающего лета чего-то особенно хорошего.

Антигон прохаживался поблизости имеланхолически шмыгал носом, роняя на практике все, что можно было уронить лишьв теории. Подразумевалось, что ему поручено сварить кофе. С другой стороны,медленнее Антигона с поручением справился бы только вампир, в принудительномпорядке переведенный на томатный сок.

– Небось Мефодию Буслаеву ты кофе быстрееделал! – дразнила его Ирка.

– Вы меня уже сто раз этим попрекали,тошнотская хозяйка! Дохляндий Слоняев мог убить госпожу! Антигон спасал ейжизнь! – огрызался наследник кикиморы.

– Жизнь спасают другими способами! Оружием! Неугощая гадов кофе! – заявил Матвей Багров. В последнее время любое, дажеслучайное упоминание о Мефе раздражало его до крайности.

Антигон посмотрел на Багрова и замерцал носом,алкоголическим по сути, но ехиднейшим по существу.

– Тебе самому не надоело, некромаг? Если быможно было убить языком, в последние три месяца ты бы прикончил ДохляндияСлоняева раз триста, – вкрадчиво заявил потомок домового и кикиморы иотправился в соседнюю комнату грохотать чайником.

Багров смутился. У него достало ума признать,что Антигон прав. Меф стал его занозой. С тех пор, как ученик волхва понял,кого любит валькирия-одиночка, он думал о Мефе даже чаще, чем об Ирке.Ненависть – чувство более мучительное, нежели любовь, особенно если к немупримешивается уязвленное самолюбие.

Ирка потянулась как кошка. В такое утрочувствовать себя несчастной было нереально. Жизнь и веселье переполняли ее. Настоле лежал разрезанный ананас и большой кусок ветчины, в котором торчалохотничий нож. И то и другое принес, разумеется, Багров.

– Откуда? – спросила Ирка неосторожно.

– Что, нравится? Мне тоже нравится. В мертвякеодном нашел, – небрежно отвечал Матвей.

– Ветчину???

– Прости. Я думал, ты про ножспрашиваешь, – сказал Багров.

Ирка схватила со стола зачитанный учебниксербского языка (ей органически требовалось постоянно чему-то учиться) и,смеясь, бросила его в Багрова.

– Мимо! Книги нельзя бросать плашмя. Нужновкручивающим движением, стараясь попасть переплетом в кадык! –назидательно заявил Багров.

– В следующий раз так и сделаю. Причем запущуне тонким учебником, а энциклопедией. А пока скажи: ты мог бы полюбить глупуюженщину? – спросила вдруг Ирка. Вопрос возник сам собой. Заранее Ирка егоне продумывала.

Матвей наклонился и, подняв учебник, сдул снего пыль.

– Это в порядке демагогии или деловоепредложение? – уточнил он.

– Это просто вопрос. Серьезный.

– Ну хорошо. Тогда и я, так и быть, станусерьезен. Глупую и радостную женщину или глупую и раздраженную?

– А что, такая уж большая разница?

– Колоссальная. Радостная женщина поопределению не может быть глупой. Даже если бегает босиком под дождем, ест снеги бросается книгами... И потом кто тебе сказал, что ты глупая?

– Опять двадцать пять! Ты можешь все стрелкине переводить на меня? Есть такое слово «абстракция», – сказал Ирка.

– А есть такое понятие – «долгое динамо».Девушка не говорит ни «да», ни «нет», но и не отпускает тебя.

Ирка оскорбилась.

– Это я тебя не отпускаю? Антигон, откройдверь!

– Я не нанимался двери открывать! –сердито отвечал кикимор.

– Антигон, сейчас схлопочешь! – крикнулаИрка.

– Ага, дождешься тут, как же! Поцелуи одни.Хоть бы пинок разик дала, а то не допросишься. Те валькирии, которые думающие,они небось каждый день своих оруженосцев по мордасам утюжат! Заботятся, значит,чтобы все путем! – проворчал кикимор, плевком в пространство показывая,что он думает по этому поводу.

– Так тебя целуют? Старик, как бы я хотелоказаться на твоем месте! – воскликнул Багров.

Ирка смутилась. Она в самом деле нередкобросалась тискать и целовать Антигона, когда ей бывало весело. Уж очень потешноон ругался и отбивался.

Кикимор хмуро уставился на Багрова. Уступатьему свое место он явно не собирался.

– Мечтать не вредно. Мечтать опасно, –резонно отвечал Антигон.

Ирке за это захотелось расцеловать его снова.Видя, что против него ополчилась не только Ирка, но и Антигон, Багров вспылил.

– Знаешь, валькирия, чего ты действительнохочешь?

– Ну и чего?