Бегущий по Лабиринту - Джеймс Дэшнер Страница 8

— Туалет, — прошептал Чак.

— И что? — насторожившись, спросил Томас.

— Люблю проделывать такие штучки. Перед сном лучшего развлечения и не придумаешь.

— Какие еще штучки? — Интуиция подсказывала Томасу, что Чак задумал что-то нехорошее. — Знаешь, я лучше…

— Молчи — и просто смотри.

Чак осторожно взобрался на большой деревянный ящик, стоявший прямо под окном, пригнулся, чтобы тот, кто находился внутри, не смог его заметить, а затем вытянул руку и легонько постучал по стеклу.

— Ты что творишь? — прошептал Томас. Более неудачного момента для выделывания подобных фокусов выбрать было трудно: там запросто мог оказаться Ньют или Алби. — Я только что попал к вам, и всякие неприятности мне совершенно без надобности!..

Чак, зажав рот ладонью, беззвучно смеялся. Не обращая внимания на Томаса, он снова постучал в окно.

В окне мелькнула чья-то тень, окошко открылась. Томас быстро отскочил и вжался в стену дома. Что за ерунда — какой-то сосунок смог подбить его на идиотскую выходку!.. Пока что Томас оставался незамеченным, но стоило тому, кто находился в туалете, высунуться из окна, и они попались.

— Кто там? — раздраженно заорал кто-то из уборной скрипучим голосом.

У Томаса перехватило дыхание, когда он понял, кто кричит — голос Галли он запомнил хорошо.

И тут резко, без предупреждения, Чак выпрямился перед окном и заорал что есть мочи. Судя по грохоту в туалете, шутка удалась, но, судя по последовавшим жутким ругательствам, Галли был явно не в восторге. Страх и неловкость одновременно охватили Томаса.

— Я тебя убью, хмырина кланкорожая! — завопил Галли, но Чак уже успел спрыгнуть с ящика и теперь несся прочь.

Услышав, как Галли открывает внутреннюю дверь и выбегает из уборной, Томас похолодел.

Однако он быстро пришел в себя и рванул следом за своим новым и единственным другом, но едва завернул за угол, как нос к носу столкнулся с Галли, выскочившим из Хомстеда. Тот был похож на вырвавшегося на волю разъяренного дикого зверя.

— А ну иди сюда!.. — заорал Галли.

Внутри у Томаса от страха что-то екнуло. Похоже, сейчас ему крепко заедут по физиономии.

— Это не я! Клянусь!.. — крикнул он.

Впрочем, смерив противника взглядом, Томас решил, что бояться его, пожалуй, не стоит — Галли выглядел не настолько крепким, чтобы с ним нельзя было справиться.

— Не ты?! — рявкнул Галли, свирепо вращая глазами. — Тогда откуда ты знаешь, что что-то случилось, если не делал этого?

Томас ничего не ответил. Он уже немного успокоился.

— Я не дурак, Шнурок, — прошипел Галли, ткнув пальцем в грудь Томасу. — Я видел жирную харю Чака в окне. Ты должен как можно скорее решить для себя, кто твои враги, а с кем лучше не ссориться. Врубаешься? Мне плевать, чья это была идея, но еще одна такая выходка — и прольется кровь. Ты меня понял, новичок?

Не успел Томас ответить, как Галли развернулся и пошел прочь.

Однако Томасу очень хотелось поскорее замять конфликт.

— Извини, — пробормотал он, понимая, насколько глупо это звучит.

— Я знаю тебя, — бросил Галли, не оборачиваясь. — Я видел тебя во время Метаморфозы и очень скоро выясню, зачем ты здесь.

Томас проводил задиру взглядом, пока тот не скрылся в Хомстеде. Несмотря на провалы в памяти, что-то подсказывало ему: никого отвратительнее Галли встречать ему еще не доводилось. Просто поразительно, как сильно он возненавидел человека, которого увидел впервые в жизни. Да-да, Томас ненавидел Галли всей душой.

— Ну, спасибо тебе, приятель, — сказал он подошедшему Чаку. Тот стоял с виноватым видом, понуро уставившись в землю.

— Извини. Если бы я знал, что там Галли, ни за что бы этого не сделал. Честно.

Неожиданно для самого себя Томас засмеялся, хотя всего час назад был уверен, что больше никогда в жизни не услышит звука собственного смеха.

Чак пристально посмотрел на него и неловко улыбнулся.

— Чего это ты?

Томас замотал головой.

— Ладно, не извиняйся. Так этому… шанку и надо. Хоть я и не знаю, что это слово значит. Но все равно, прикольно вышло.

Ему стало немного легче.

Спустя пару часов Томас лежал рядом с Чаком в мягком спальном мешке на траве. Местом ночевки служила широкая лужайка, которую он раньше не заметил. Ее выбрали для ночлега многие, что Томасу показалось странным. Хотя, с другой стороны, всем в Хомстеде все равно не хватило бы места. Тут, по крайней мере, было тепло, и это в который раз заставило Томаса подумать о том, в какой части света они находятся. Он совершенно не помнил ни географических названий, ни названий государств, не имел представления о каких-либо ключевых событиях в мире. Жители Глэйда, очевидно, тоже ничего подобного не знали, а если что-то и знали, то предпочитали помалкивать.

Он долго лежал, глядя на звезды и прислушиваясь к чужим негромким разговорам. Спать не хотелось совсем: отчаяние и безысходность никак не отпускали его, а облегчение, вызванное шуткой, которую Чак сыграл с Галли, давно прошло. Это был бесконечный и очень странный день.

Все было так… непривычно. Томас помнил множество мелких вещей из прошлой жизни — что-то о еде, одежде, учебе, играх. Но все это никак не желало складываться в целостную картину. Он словно смотрел сквозь толстый слой мутной воды. И, пожалуй, сильнее всего он чувствовал… обиду.

— Твой Первый День, Шнурок, и ты выжил, — прервал Чак его раздумья.

— И что из того?

Очень хотелось сказать: «Не сейчас, Чак. Я не в настроении».

Чак приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Томаса.

— Через пару дней ты узнаешь гораздо больше. Начнешь потихоньку привыкать. Лады?

— Ну, да… кажется, лады. Кстати, откуда взялись все эти странные словечки?

Все выглядело так, будто обитатели Глэйда позаимствовали их из чужого языка.

Чак снова плюхнулся на землю.

— Не знаю. Я тут всего месяц, если помнишь.

Интересно, Чак действительно ничего не знает или просто предпочитает держать язык за зубами? Этот сообразительный и веселый мальчишка выглядел как сама невинность, но кто может за него поручиться? Как и все в Глэйде, он оставался для Томаса загадкой.

Прошло несколько минут, и Томас почувствовал, что усталость после долгого дня наконец-то взяла свое — его начало клонить в сон.

И тут Томаса словно током ударило — настолько неожиданной была пришедшая в голову мысль.

Глэйд, стены, Лабиринт — все это внезапно показалось каким-то… родным и уютным. Приятное ощущение тепла и умиротворения разлилось в груди, и впервые с тех пор, как Томас оказался здесь, он подумал, что Глэйд — не самое плохое место во Вселенной. Он замер, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Что это со мной? — подумал Томас. — Что изменилось? Удивительно, но от мысли, что все будет хорошо, стало немного не по себе.