Конь и его мальчик - Клайв Стейплз Льюис Страница 8

– У его высочества, – продолжал фавн, – легкий солнечный удар. Взгляните на него! Он ничего не помнит. Он даже не понимает, где он!

Тогда все перестали расспрашивать Шасту и ругать его, и положили на мягкий диван, и дали ему ледяного шербета в золотой чаше и сказали, чтоб он не волновался. Такого с ним в жизни не бывало, он даже не думал, что есть такие мягкие ложа и такие вкусные напитки. Конечно, он беспокоился, что с друзьями, и прикидывал, как бы сбежать, и гадал, что с этим Кориной, но все эти заботы как-то меркли. Думая о том, что вскоре его и покормят, он рассматривал занятнейшие существа, которых тут было немало.

За фавном стояли два гнома (их он тоже никогда не видел) и очень большой ворон. Прочие были люди, взрослые, но молодые, с приветливыми лицами и веселыми, добрыми голосами. Шаста стал прислушиваться к их разговору.

– Ну, Сьюзен, – говорил король той девушке, которая целовала Шасту. – Мы торчим тут три недели с лишним. Что же ты решила? Хочешь ты выйти за своего темнолицего царевича?

Королева покачала головой.

– Нет, дорогой брат, – сказала она. – Ни за какие сокровища Ташбаана. (А Шаста подумал: «Ах, вон что! Они король и королева, но не муж и жена, а брат и сестра».)

– Признаюсь, – сказал король, – я меньше любил бы тебя, скажи ты иначе. Когда он гостил в Кэр-Паравеле, я удивлялся, что ты в нем нашла.

– Прости меня, Эдмунд, – сказала королева, – я такая глупая! Но вспомни, там, у нас, он был иной. Какие он давал пиры, как дрался на турнирах, как любезно и милостиво говорил целую неделю! А здесь, у себя, он совершенно другой.

– Стар-ро, как мир-р! – прокаркал ворон. – Недаром говорится: «В берлоге не побываешь – медведя не узнаешь».

– Вот именно, – сказал один из гномов. – И еще: «Вместе не поживешь, друг друга не поймешь».

– Да, – сказал король, – теперь мы увидели его дома, а не в гостях. Здесь, у себя, он гордый, жестокий, распутный бездельник.

– Асланом тебя прошу, – сказала королева, – уедем сегодня!

– Не так все просто, сестра, – отвечал король. – Сейчас я открою, о чем думал последние дни. Перидан, будь добр, затвори дверь, да погляди, нет ли кого за дверью. Так. Теперь мы поговорим о важных и тайных делах.

Все стали серьезны, а королева Сьюзен подбежала к брату.

– Эдмунд! – воскликнула она. – Что случилось? У тебя такие страшные глаза!..

– Дорогая сестра и королева, – сказал король Эдмунд, – пришло тебе время доказать свою отвагу. Не стану скрывать, нам грозит большая опасность.

– Какая? – спросила королева.

– Боюсь, – отвечал король, – что мы не уедем отсюда. Пока царевич еще надеялся, мы были почетными гостями. С той минуты, как ты ему откажешь, клянусь Гривой Аслана, мы – пленники.

Один из гномов тихо свистнул.

– Я пр-р-редупреждал ваши величества, – сказал ворон. – Войти легко, выйти трудно, как сказал омар, когда его варили.

– Я видел царевича утром, – продолжал король. – Как ни жаль, он не привык, чтобы ему перечили. Он требовал от меня – то есть от тебя – окончательного ответа. Я шутил, как мог, над женскими капризами, но все же дал понять, что надежды у него мало. Он страшно рассердился. Он даже угрожал мне, конечно, в их слащавой манере.

– Да, – сказал фавн, – когда я ужинал с великим визирем, было то же самое. Он меня спросил, нравится ли мне Ташбаан. Конечно, я не мог сказать, что мне тут каждый камень противен, а лгать не умею – и я ответил, что летом, в жару, сердце мое томится по прохладным лесам и мокрым травам. Он неприятно улыбнулся и сказал: «Никто тебя не держит, козлиное копытце, – езжай, пляши в своих лесах, а нам оставь жену для царевича».

– Ты думаешь, он сделает меня своей женой насильно? – воскликнула Сьюзен.

– Женой… – отвечал король. – Спасибо, если не рабой.

– Как же он может? Разве царь Тисрок это потерпит?

– Не сошел же он с ума! – сказал Перидан. – Он знает, что в Нарнии есть добрые копья.

– Мне кажется, – сказал Эдмунд, – что Тисрок очень мало боится нас. Страна у нас небольшая. Владетелям империй не нравятся маленькие страны у их границ. Они хотят победить, поглотить их. Не затем ли он послал к нам царевича, чтобы затеять ссору? Он рад бы прибрать к рукам и Нарнию, и Орландию.

– Пускай попробует! – вскричал гном. – Между ним и нами лежит пустыня! Что скажешь, ворон?

– Я знаю ее, – сказал ворон. – Я облетел ее вдоль и поперек, когда был молод. (Не сомневайтесь, что Шаста навострил уши). Если Тисрок пойдет через большой оазис, он Орландии не достигнет – людям его и коням не хватит там воды. Но есть и другая дорога.

Шаста стал слушать еще внимательнее.

– Ведет она от древних усыпальниц, – продолжал ворон, – на северо-запад, и тому, кто по ней движется, все время видна двойная вершина горы. Довольно скоро, через сутки, начнется каменистое ущелье, очень узкое, почти незаметное со стороны. Кажется, что в нем нет ни травы, ни воды, ничего. Но если спуститься туда, увидишь, что по нему течет речка. Держась ее, можно добраться до самой Орлан-дии.

– Знают ли тархистанцы об этой дороге? – спросила королева.

– Друзья мои, – воскликнул король, – к чему эти речи? Дело не в том, кто победит, если Тархистан нападет на нас. Дело в том, как выбраться из этого проклятого города. Даже если брат мой Питер, Верховный Король, одолеет Тисрока десять раз, мы уже будем давно мертвецами, а сестра моя королева – женой или рабой царевича.

– У нас есть оружие, – сказал гном. – Мы можем защитить этот замок.

– Я не сомневаюсь, – сказал король, – что каждый из нас дорого продаст свою жизнь. Королеву они получат только через наши трупы. Но мы тут как мыши в мышеловке.

– Недар-р-ром гово-р-рится, – прокаркал ворон, – «В доме остаться – с жизнью расстаться». И еще: «В доме запрут – дом подожгут».

– Ах, все это из-за меня! – заплакала Сьюзен. – Не надо мне было покидать Кэр-Паравел! Как было хорошо! Кроты уже почти кончили перекапывать сад… а я… а я… – и она закрыла лицо руками.

– Мужайся, Сью, мужайся – начал король Эдмунд, но вдруг увидел, что фавн, сжав руками голову, раскачивается, как от боли.

– Минутку, минутку… – говорил он. – Я думаю, я сейчас придумаю… Подождите, сейчас, сейчас!..

Все подождали и, наконец, фавн с облегчением вздохнул, а потом вытер лоб.

– Трудно одно, – сказал он, – добраться до корабля так, чтобы нас не заметили и не схватили.

– Да, – сказал гном. – «Рад бы нищий скакать, да коня нету».